Источник Вознесения - Брендон Сандерсон

– Да, но где ты впервые о подобном услышал?

– Я не уверен, моя госпожа.

«Где ты услышал, что изменить мир должна именно я?» – подумала Вин, но почему-то не смогла заставить себя задать вопрос вслух.

Да и какой смысл: Дему понятия не имел. Слухи распространились, и сложно теперь отследить их источник.

– Возвращайся во дворец. Я должна рассказать Эленду, но попрошу его не говорить остальным.

– Благодарю, моя леди. – Дему поклонился.

Потом повернулся и заторопился прочь. Спустя секунду Вин услышала глухой удар позади: на мостовую спрыгнул Ор-Сьер.

– Я была уверена, что это он.

– Госпожа?

– Кандра, – пояснила Вин, поворачиваясь в ту сторону, где исчез Дему. – Думала, что нашла его.

– И?

– Это как с Доксоном: думаю, Дему знает слишком много, чтобы притворяться. Он кажется мне… настоящим.

– Мои собратья…

– Знают свое дело, – со вздохом договорила Вин. – Да-да. Но мы его не арестуем. Не сегодня, по крайней мере. Мы будем за ним следить, но теперь я больше не считаю, что это он.

Ор-Сьер кивнул.

– Пошли, – сказала Вин. – Пора проведать Эленда.

37

И вот я подхожу к главному. Простите меня. Даже чеканя слова на стали, царапая свои записи в ледяной пещере, я не могу справиться с собственной болтливостью.

Сэйзед посмотрел на оконные ставни и увидел, как сквозь щели начинают пробиваться неуверенные лучи света.

«Уже утро? – подумал он. – Мы занимались всю ночь?»

Это казалось почти невозможным. Он не черпал бодрости, но чувствовал себя более свежим, чем в последние дни.

Тиндвил сидела в кресле рядом. На заваленном бумагами столе стояли две чернильницы с перьями наготове. Книг не было, хранители в них не нуждались.

Внезапно Тиндвил схватила перо и начала писать. Она также не выглядела уставшей, хотя наверняка черпала силу из бронзовой метапамяти, в которой хранилась бодрость.

Сэйзед невольно залюбовался: Тиндвил словно опять стала молодой. Столь возбужденной он не видел ее с тех пор, как мастера по разведению отказались от нее около десяти лет назад. В тот день, когда великий труд Тиндвил завершился и она наконец-то присоединилась к своим собратьям-хранителям, Сэйзед передал ей метапамять, в которой были собраны знания за тридцать лет – время, потраченное на деторождение.

Еще несколько лет Тиндвил понадобилось, чтобы добиться положения в Синоде. Однако Сэйзеда тогда уже изгнали из его рядов.

– Это отрывок из биографии короля Веднегона, – закончив писать, пояснила Тиндвил. – Одного из последних правителей, которые оказывали Вседержителю более или менее значительное сопротивление.

– Я знаю о нем, – улыбнулся Сэйзед.

– Конечно, – после некоторого замешательства откликнулась с Тиндвил.

Она явно не привыкла работать с теми, кто обладал столь же большим количеством информации. Террисийка подтолкнула написанный абзац к Сэйзеду: даже с его ментальными индексами и примечаниями отыскивать нужный отрывок в медной метапамяти было слишком долго.

«На протяжении последних недель я провел очень много времени с королем, – читал Сэйзед. – Он кажется расстроенным, и это можно понять. Его солдаты не выстояли против колоссов Завоевателя, и его людей постоянно отбрасывают после Фелл-Спайр. Однако король не винит своих воинов. Он считает, что проблемы происходят по другой причине: из-за отсутствия продовольствия.

Несколько раз за последние дни он говорил, что, будь больше провианта, мы бы продержались. Веднегон во всем винит Бездну. Хоть Бездна побеждена – или, по крайней мере, ослаблена, – ее прикосновение опустошило продовольственные склады Даррельная.

Люди не могли и выращивать хлеб, и сопротивляться демоническим армиям Завоевателя. Именно поэтому они и пали».

Сэйзед медленно кивнул:

– И сколько у нас этого текста?

– Немного. Шесть или семь страниц. Только в этой части упоминается Бездна.

Сэйзед еще раз перечитал отрывок, потом поднял глаза на Тиндвил:

– Считаешь, леди Вин права: Бездной был этот туман?

– Да.

– Согласен, – подтвердил Сэйзед. – По крайней мере, то, что мы теперь зовем Бездной, является каким-то изменением в тумане.

– А как же твои былые аргументы?

– Доказали свою несостоятельность. – Сэйзед отложил лист. – На основании твоих слов и моих собственных исследований. Я не хотел, чтобы это оказалось правдой, Тиндвил.

Она удивленно подняла бровь:

– Ты снова пошел наперекор Синоду, чтобы искать нечто, во что не хочешь верить?

– Есть разница между тем, чего ты боишься и чего желаешь. Возвращение Бездны может уничтожить нас. Я не хотел, чтобы доказательства чего-то подобного существовали, но я не мог их игнорировать.

– Я не верю, что это нас уничтожит, Сэйзед. Признаю, ты сделал великое открытие. Записи Кваана говорят о многом. Конечно, если Бездна была туманом, мы здорово приблизились к пониманию сути Вознесения Вседержителя.

– А если туманы становятся сильнее? Если, убив Вседержителя, мы также уничтожили силу, которая удерживала туман в повиновении?

– У нас нет доказательств того, что туман приходит днем, – возразила Тиндвил. – И мы не можем всерьез утверждать, будто он убивает людей. Пока у нас есть лишь твои предположения.

Сэйзед отвернулся. Его пальцы коснулись слов, которые торопливо набросала Тиндвил, и размазали чернила.

– Что правда, то правда.

– Почему ты никогда не защищаешься, Сэйзед? – В полумраке комнаты Тиндвил тяжело вздохнула.

– А как мне защищаться сейчас?

– Уж как-нибудь. Ты извиняешься и просишь прощения, но твоя кажущаяся вина никак не влияет на твое поведения! Ты никогда не думал, что мог бы возглавить Синод? Они вышвырнули тебя, потому что ты отказался представить доводы в собственную защиту. Ты самый противоречивый бунтарь, которого я только знала.

Сэйзед не ответил, лишь исподволь поглядывал на Тиндвил. Она была обеспокоена – он видел это по ее глазам. Удивительной красоты глазам.

«Глупые мысли, – сказал себе Сэйзед, снова отворачиваясь. – Ты всегда знал. Прекрасно знал, что это не для тебя».

– Ты был прав по поводу Вседержителя, – продолжала Тиндвил. – Возможно, остальные послушали бы тебя, будь ты хоть немного более… настойчивым.

– Я далек от героев твоих жизнеописаний, – покачал головой Сэйзед. – Я ведь, строго говоря, даже не мужчина.

– Ты лучше, чем они. Меня раздражает, что я так и не смогла понять почему.

Они помолчали. Сэйзед встал, прошел к окну и открыл ставни, впустив свет. Потом погасил лампу.

– Я сегодня покину город, – сказала Тиндвил.

– Покинешь? Армии могут тебя не пропустить.

– Я не собираюсь проходить сквозь них – я хочу навестить их. Я передала знания молодому лорду Венчеру, теперь должна оказать такую же помощь его противникам.

– А-а, – протянул Сэйзед. – Ясно. Я должен был догадаться.

– Сомневаюсь, что они будут слушать так же, как он, – с ноткой признательности в голосе заметила Тиндвил. – Венчер – хороший человек.

– Хороший король, – уточнил Сэйзед.

Тиндвил не ответила. Она смотрела на стол, усеянный заметками, почерпнутыми из той или иной медной метапамяти, нацарапанными второпях, чтобы потом читать и перечитывать.

«Чем же была прошедшая ночь? Ночь исследований, обмена мыслями и открытиями?»

Эта женщина все еще оставалась красивой. Длинные прямые темно-рыжие с проседью волосы. Отметины тяжелых испытаний длиной в жизнь, которые, однако, ее не сломили. И глаза… проницательные глаза, в которых таились свойственные лишь хранителям знания и любовь к учению.

«Я не должен об этом думать, – снова одернул себя Сэйзед. – В этом нет никакого смысла. И никогда не было».

– Тогда тебе пора, – сказал он, поворачиваясь.

– И опять ты не хочешь спорить, – горько улыбнулась Тиндвил.

– Зачем? Ты мудрая и решительная женщина. Ты должна руководствоваться собственной совестью.

– Иногда люди кажутся решительными, потому что им не дали возможности выбрать другую дорогу.

Сэйзед повернулся. В комнате было тихо, звуки доносились только откуда-то снизу, со двора. Тиндвил сидела наполовину в лучах света, яркость ее одеяния постепенно становилась все более насыщенной по мере того, как тени уползали прочь. Всем своим видом женщина будто намекала на что-то… на что-то такое, что он и не надеялся когда-либо услышать.

– Я в растерянности, – медленно опускаясь на свое место, признался Сэйзед. – Как же твой долг хранителя?

– Это важно. Но… существуют редкие исключения. Документ, который ты обнаружил… что ж, возможно, он заслуживает дальнейшего изучения до того, как я уеду.