Источник Вознесения - Брендон Сандерсон

Его размышления прервали вошедшие Эленд и, к несчастью, Хэм. Эленд был в одном из своих белых мундиров, в белых перчатках и при мече. Человек, одетый в белое, в городе пепла и сажи производил сильное впечатление. Мундиры Эленда шились из особых тканей, которые отталкивали пепел, но все же их приходилось чистить каждый день. Эффект стоил усилий.

Тотчас же перебрав эмоции Эленда, Бриз сделал его менее усталым, более уверенным в себе, хотя последнее оказалось уже почти ненужным. В этом отчасти была заслуга террисийки – Бриза впечатлили ее способности влиять на мысли людей без помощи алломантии.

Гасильщик чувствовал эмоции Эленда: отвращение и жалость – вполне объяснимые, учитывая обстановку. Он не удержался и слегка подтолкнул Хэма к тому, чтобы стать менее склонным к спору: Бриз был не в настроении потакать желанию громилы потрепать языком.

При виде Эленда люди оживлялись: его присутствие каким-то образом будило в них надежду, до которой Бриз так и не смог докопаться даже при помощи алломантии. Скаа шептались, называя Эленда королем.

– Бриз, – Эленд кивнул поднявшемуся навстречу гасильщику, – Сэйзед здесь?

– Боюсь, он только что ушел.

Эленд заметно расстроился.

– Ладно, найду его позже. – Он оглядел комнату, и углы его рта потянулись вниз. – Хэм, я хочу, чтобы ты завтра собрал торговцев одеждой с Кентонской улицы и привел сюда; пусть посмотрят.

– Им это может не понравиться, Эленд, – заметил Хэм.

– Очень на это надеюсь. Увидим, что произойдет с ценами после того, как они здесь побывают. Я могу понять, почему дорожают продукты питания – их недостаточно. Однако оставить людей без одежды можно только по одной причине – от жадности.

Громила кивнул, но Бриз заметил, как он вдруг замкнулся. Неужели другие не понимали, каким удивительно неконфликтным был Хэм? Он любил спорить с друзьями, но на самом деле редко доводил свои философствования до конца. Кроме того, терпеть не мог драться с незнакомцами. Бриз всегда считал это странной чертой для человека, которого, собственно, и нанимали главным образом для драк. Он пригасил Хэма, чтобы уменьшить его беспокойство по поводу предстоящей стычки с торговцами.

– Ты же не останешься тут на всю ночь, да, Бриз? – спросил Эленд.

– Вседержитель, нет! – воскликнул гасильщик. – Мой дорогой, тебе вообще повезло, что ты сумел заманить меня сюда. Честно говоря, это место не для джентльмена. Грязь, угнетающая атмосфера – и это я еще ничего не сказал про запах!

– Бриз, когда-нибудь тебе придется научиться думать о других, – нахмурился Хэм.

– Как только я смогу думать о них с некоторого расстояния, Хэммонд, с удовольствием именно этим и займусь.

– Ты безнадежен. – Громила сокрушенно покачал головой.

– Так ты возвращаешься во дворец? – уточнил Эленд.

– Вообще-то, да. – Бриз глянул на карманные часы.

– Подвезти?

– Я приехал в своей карете.

– Отлично. – Эленд повернулся к Хэму, и они ушли, беседуя о грядущей встрече Эленда с каким-то депутатом Ассамблеи.

* * *

Некоторое время спустя Бриз вошел во дворец. Кивнув стражам у дверей, пригасил их утомление. Проходя через кухню, подзадорил судомоек. Этого хватит ненадолго, но подобные легкие прикосновения давно уже стали второй натурой Бриза.

За кухней располагалась одна из уединенных дворцовых столовых – крохотная, чем-то напоминавшая будку, комнатка с каменными стенами.

Уложив на скамью увечную ногу, в углу сидел Колченог и сердито глядел на Бриза.

– Ты опоздал.

– Это ты пришел рано. – Бриз опустился на скамью напротив.

– Какая разница, – проворчал Колченог.

Рядом с початой бутылкой вина на столе ожидала вторая кружка. Расстегнув жилет, Бриз наполнил ее и со вздохом откинулся назад.

– Твое облако на месте? – спросил он, отпивая вслед за Колченогом из кружки.

– Вокруг тебя? Как обычно.

Глотнув еще вина, Бриз улыбнулся и расслабился. Колченог, которому теперь редко приходилось использовать свою силу, был курильщиком. Когда он воспламенял медь, способности остальных алломантов становились невидимыми для того, кто жег бронзу. Но важнее всего – по крайней мере для Бриза – было то, что медь делала Колченога неуязвимым к любой форме эмоциональной алломантии.

– Не понимаю, чему ты так радуешься, – заметил Колченог. – Я думал, тебе нравится играть с эмоциями.

– Так и есть.

– Так зачем же ты приходишь пить со мной каждый вечер?

– Тебя не устраивает моя компания?

Колченог не ответил. Это был его способ сказать, что он не возражает. Бриз разглядывал сварливого генерала. Большинство членов шайки предпочитали держаться от Колченога подальше. Кельсер привел его в последний момент, поскольку курильщик, чьими услугами они обычно пользовались, умер.

– Ты знаешь, каково это, Колченог? Быть гасильщиком?

– Нет.

– Это дает тебе замечательный контроль. Это удивительное чувство – влиять на тех, кто вокруг, все время ощущать, что ты можешь управлять реакцией людей.

– Звучит восхитительно, – безразличным тоном откликнулся Колченог.

– Большую часть времени я провожу, наблюдая за людьми, корректируя их, поджигая или пригашая. Это здорово меня изменило. Я… больше не могу относиться к людям, как раньше. Поверь, очень непросто, к примеру, дружить с тем, кто способен меняться согласно твоей воле.

– Так вот почему мы никогда не видели тебя с женщинами, – проворчал Колченог.

Бриз кивнул:

– Ничего не могу с этим поделать. Я всегда касаюсь эмоций тех, кто вокруг. Поэтому, стоит женщине мною увлечься…

Конечно, приятно было бы думать, что он не управляет ее эмоциями. С другой стороны, как в подобной ситуации верить той, что говорит «люблю»? А вдруг это всего лишь ответ на его алломантию?

Колченог наполнил очередную кружку.

– Ты намного глупее, чем кажешься.

– Самое смешное, из-за меня ты мог и не попасть в нашу шайку.

– Пусть будут прокляты все гасильщики, – пробормотал Колченог.

– Но ты же нам не поддаешься.

Бриз улыбнулся. Колченог не поддавался как алломантическому воздействию, так и обычному манипулированию. При этом эмоции его были полностью предсказуемы: старого генерала все раздражало.

– Вашей алломантии, видимо, да, – согласился Колченог. – Но это не единственный способ, которым вы, ребята, делаете свои дела. Нужно всегда оставаться начеку, если поблизости гасильщик.

– Так почему ты позволяешь мне каждый вечер с тобой выпивать?

Генерал некоторое время молчал, и Бриз уже решил, что он не ответит.

– Ты не такой плохой, как большинство, – неожиданно пробурчал Колченог.

Бриз глотнул вина.

– По-моему, это самый честный комплимент, который я когда-либо получал.

– Надеюсь, он тебя не испортит.

– О, меня уже поздно портить, – наполняя кружку, заметил Бриз. – Эта шайка… план Кела… что могло быть испорчено, уже испортилось.

Генерал не спорил.

– Что с нами произошло, Колченог? Я присоединился к Келу, чтобы испытать свои силы. Но я так и не узнал, что двигало тобой.

– Деньги.

Бриз кивнул:

– Его план провалился, его армию уничтожили, а мы остались. Потом он умер, а мы опять остались. Это проклятое Элендово королевство обречено, ты же знаешь.

– Даже месяца не продержимся, – подтвердил Колченог.

Это был не пессимизм: Бриз достаточно хорошо знал людей, чтобы понимать, когда они говорят серьезно.

– И все же мы здесь, – продолжал гасильщик. – Я провел весь день, уменьшая боль скаа, потерявших семьи. Ты тратишь время на подготовку солдат, которые – с твоей помощью или без нее – не выстоят и нескольких ударов сердца в случае атаки. Мы следуем за мальчишкой-королем, который, похоже, не имеет ни малейшего понятия о том, насколько все плохо. Почему?

– Кельсер. Кельсер отдал нам этот город, заставил поверить, что мы должны его защищать.

– Но мы же не такие! Мы воры и мошенники. Нам должно быть все равно. Вместо этого я гашу эмоции посудомоек, чтобы им было веселее работать! С тем же успехом мог бы нарядиться в розовое и раздавать всем цветы. На свадьбах бы кучу денег зарабатывал.

Колченог фыркнул, потом поднял кружку.

– За Выжившего, – сказал он. – Будь он проклят за то, что знал нас лучше, чем мы сами себя знаем.

Бриз тоже поднял кружку и тихо повторил:

– Будь он проклят.

Оба помолчали. Разговор с Колченогом постепенно превращался… во что-то иное. Однако Бриз чувствовал простое удовлетворение. Гашение было прекрасным делом, оно сделало его таким, каким он являлся теперь. Но это также и его работа. Даже птицы не могут все время летать.