Забытые пьесы 1920-1930-х годов - Татьяна Майская

МИТЯ. Это почему же?

ГАЛУНОВ. Да уж не знаю. Жутко им, что ли, поодиночке либо стыдно, только они, чтобы пьесу сочинить, в шайки собираются.

МИТЯ. Ну нет, я один сочиняю.

ГАЛУНОВ. Конечно, если совесть позволяет, можно и одному.

МИТЯ хочет пройти.

Вы куда?

МИТЯ. Мне надо директора театра видеть.

ГАЛУНОВ. Придется обождать.

МИТЯ. Разве его нету?

ГАЛУНОВ. Зачем нету, здесь.

МИТЯ. Занят?

ГАЛУНОВ. Зачем занят, свободен.

МИТЯ. Ну?

ГАЛУНОВ. Я и говорю, обождать придется.

МИТЯ. Зачем же я буду ждать?

ГАЛУНОВ. А для порядку. Который драматург опытный, он приучен: ни слова не говоря, прямо ждать садится. Вы верно, новичок, а я двадцать пять лет искусством занимаюсь.

МИТЯ. Значит, по старинке живете.

ГАЛУНОВ. Слава богу, наш театр, не в пример другим, кое-как еще держится. Да и то… Разве можно с прежним сравнить. И публика нынче пошла. Вчера один зритель прибежал, на нем и одежи всего — кепка. Кепку на вешалке оставил, номер взял, а после спектакля и пальто, и калоши себе требует: я, говорит, раздевался. А прежде, бывало, в каких мехах в театр ездили… Примешь такие соболя, снег отряхнешь, повесишь, да шубе-то еще поклонишься… Сунулся я раз к одному купцу с номерком, а он номера не взял и обиделся: ты, говорит, мою шубу должен в лицо знать. Правильно. Глянешь, бывало, на вешалку — и видишь: одежи разные, как люди, между собой разговаривают. Здесь шуба с дамским пальтом под ручку взялись. Здесь — другая к ротонде склонилась{239}: нашептывает. Вот редингот{240} у каракулевого сака{241} ручку целует, а там шинель гусарская подбоченилась, над бобрами голову закинула и ничего на свете не признает. Тьфу. Даже, как духами пахло, вспомнил… А теперь что. Одежонка серая, смрадная… пхаешь ее на гвоздь безо всякого уважения и сидишь сам, как на барахолке. Нет. Погибло искусство.

КАРТИНА ВТОРАЯ

САТУРН ИВАНОВИЧ и САША БЫСТРЫЙ.

САТУРН. Где же художественная комиссия?

САША. Я здесь.

САТУРН. А остальные?

Звонит. Входит ГАЛУНОВ.

Попроси сюда членов комиссии.

ГАЛУНОВ. Они больные.

САТУРН. Зови кандидатов.

ГАЛУНОВ. Кандидаты мы.

САТУРН. А ты грамотный?

ГАЛУНОВ. Меня еще в позапрошлом годе ликвидировали.

САТУРН. Ну хорошо. Садись.

ГАЛУНОВ. Ничего, мы постоим.

САША. Стоя заседать нельзя.

Усаживает ГАЛУНОВА.

САТУРН. Автор приходил?

ГАЛУНОВ. Там вас один спрашивал, только я ему велел у вешалки дожидаться. Мужчина какой-то.

САТУРН. Неужели вы не можете автора от мужчины отличить? Зовите его сюда.

ГАЛУНОВ (подходя к кулисе). Цсс… цссс…

Машет рукой. Входит МИТЯ.

Ноги вытирайте.

САША (рекомендует). Драматург Сизов. Сатурн Иванович, наш директор. Товарищ Галунов… культурник — вообще.

САТУРН (приглашая жестом садиться). Мы ставим вашу пьесу, но давайте говорить без дураков.

ГАЛУНОВ (вставая). Мне уйти?

САША. Это про других дураков.

САТУРН. Скажу прямо: ваша пьеса требует маленьких изменений. (Перелистывая экземпляр.) В начале… в середине… ну, и в конце. Начнем с названия: «Наше горе». Ну, кто пойдет смотреть на ваше горе, когда у публики и своего хоть отбавляй. Вот висит афиша на заборе. Какие на ней должны быть слова?

ГАЛУНОВ. И слова должны быть заборные.

САША. Название должно поражать и очаровывать. Например: «Святая ночь, или В когтях архиерея».

ГАЛУНОВ. Историческая тоже у нас шла: «Гризетка Святополка Окаянного».

МИТЯ растерянно поворачивается к каждому говорящему.

САТУРН (перелистывая). Дальше. У вас выведен отрицательный тип. Он грабит свою тетку и скрывается. Этого мало. Уступая вкусам публики, мне бы хотелось эту тетку, например, убить, изнасиловать…

МИТЯ. Уж очень… все сразу.

ГАЛУНОВ. Зачем сразу. Изнасиловать можно во втором акте, а убить в четвертом.

МИТЯ. Хорошо, попробую.

САТУРН (к членам комиссии). Может быть, есть еще замечания?

САША. Было бы желательно вывести побольше типов, родственных нам самим, например шантажистов…

МИТЯ. Зачем же?

САША. Это имеет воспитательное значение.

Из-за кулис выглядывают актрисы и актеры.

САТУРН. Пройдите в буфет, сейчас у нас урок ритмической гимнастики.

МИТЯ, САША и ГАЛУНОВ уходят.

На сцене появляются АКТРИСЫ и АКТЕРЫ, одетые для урока ритмики.

Среди них ГРААЛЬ-ГАРЕМНАЯ. Занимают места. Сатурн здоровается с Грааль.

ГРААЛЬ. Вы опять будете на нашем уроке?

САТУРН. Роднуша… голубонька… (Преподавателю.) Сегодня я сам хочу принять участие.

ПРЕПОДАВАТЕЛЬ. Пожалуйста. Прошу занять место.

САТУРН встает позади ГРААЛЬ-ГАРЕМНОЙ. Урок начинается.

Музыка. САТУРН проделывает упражнения с большим трудом, не спуская глаз с ГРААЛЬ-ГАРЕМНОЙ. В каждом его движении заметно стремление к ней. Урок кончается.

Участники под марш уходят со сцены. САТУРН и ГРААЛЬ идут последними. Сатурн останавливает ее.

САТУРН. Роднуша… Голубонька… Ручку… Плечико… Что же вы про новую пьесу не спросите?

ГРААЛЬ. Что же про нее спрашивать. Наверное, опять на сцене мужики с выстрелами.

САТУРН. Ни одного мужика, и один только выстрел.

ГРААЛЬ. И для меня роль есть?

САТУРН. Главная. Вы будете играть племянницу аристократки, хищницу девятнадцати лет. Идея пьесы заключается в том…

ГРААЛЬ. А действие летом или зимой?

САТУРН. И летом, и зимой… Идея пьесы заключается…

ГРААЛЬ. А танцы есть?

САТУРН. Весь четвертый акт на танце держится. И для ваших ножек такие выигрышные места есть… Идея пьесы…

ГРААЛЬ. А костюмы?

САТУРН. Роскошный вечерний — раз… Для эксцентрического танца — два, и дома купальный халатик — три.

ГРААЛЬ. Не хочу халатик: он не обрисовывает.

САТУРН. Халатик на психологической подкладке, совсем распахнуться может. Я эту пьесу только для вас и взял.

ГРААЛЬ. Ну, мерси, мерси.

САТУРН. Ручку… Плечико.

ГРААЛЬ. А ваша супруга в этом спектакле занята?

САТУРН. Как это вы одним словом человека расхолодить умеете. Она будет вашу тетку играть.

За сценой голос ЮНОНЫ АНТОНОВНЫ.

Голос ЮНОНЫ. Сатурн Иванович. Турочка.

САТУРН. Накликали.

ГРААЛЬ-ГАРЕМНАЯ убегает. Входит ЮНОНА АНТОНОВНА.

ЮНОНА. Турочка, я должна тебя поблагодарить.

САТУРН (оправдываясь). Кажется, не за что.

ЮНОНА. Наконец-то ты нашел пьесу, о которой я мечтала.

САТУРН. Ах да, да, это верно.

ЮНОНА. Я сегодня утром просмотрела, там одна роль как будто специально для меня написана.

САТУРН. Это какая роль?

ЮНОНА. Конечно, племянницы.

САТУРН. Бог с тобой, Юночка, ты не вчиталась. Тебе надо тетку играть. Ты прирожденная тетка.

ЮНОНА. Нет, тетка меня не греет.

САТУРН. Начни репетировать, и ты прямо загоришься теткой.

ЮНОНА. Я буду играть племянницу.

[САТУРН. Юночка, но у тебя для племянницы и данных нет. У автора сказано: «изломанная хищница девятнадцати лет». Похоже это на тебя?

ЮНОНА. Я отлично хищницей загримируюсь.]

САТУРН. Пойми, наконец: ты подростков играть не можешь.

ЮНОНА. Двадцать лет играла, а теперь не могу.

САТУРН. Юночка…

ЮНОНА. Я играю племянницу.

САТУРН. В таком случае знай: роль племянницы я уже отдал.

ЮНОНА. Отдал?

Подходит.

САТУРН. Зачем ты подходишь, я и оттуда слышу.

Отходит.

ЮНОНА. Кому отдал?