В этой истории не будет злодея, и человек есть закон - Дарья Милл

растолковывают.

— Фолки согласны с убеждением Кортеса в том, что отцы у всех нас разные.

— Это ведь ничего не объясняет. — Поддавшись возникшему в ней энтузиазму, Лин едва держалась от того, чтобы не взобраться на шею Хён Сока для того, чтобы начать подслушивать его мысли. — Они либо ошиблись, либо хотели сказать, что к нашему отцу ближе нас самих. Поэтому их город зовётся Сварогом, а не Перуном, я права? Фолки, можно сказать, живут в нас самих.

— Что там насчёт Перуна? — обратился к Кэсси Хён Сок, продолжая записывать всё, что приходило ему на ум.

— Он покровитель всех воинов.

— И ещё фолк. — В водовороте мыслей он поймал одно слово. Армия. Фолки причислили себя к настоящим борцам за свободу. — Но почему именно он? Им не хватило тысячи наших религий, где фолки смогли бы выбрать себе Божество поприятнее? Они сознательно стали миллионом воплощений Перуна. Фолки назвали себя войском. Кто-то из них нашёл этого Бога и обрёк остальных на защиту земель. — Хён Сок продолжал читать то, что об этих Богах писали в сети. В древнем, как мир, обороте лжи, он пытался найти хоть крупицу истины. Одни и те же общие тезисы повторялись везде, но никак не объяснялись ни фолками, ни людьми. — Сварог, цикличность, один из троих древних Богов отец всех остальных и себя самого, фолки живут в нас самих. — Всё выглядело так, будто две совершенно разные теории играли друг против друга. В них было не разобраться.

— Это лишь твои догадки, никто всерьёз не станет обвинять фолков в том, что они выбрали неверную религию или не так её поняли. Их некому было направить.

— А как же первый человек? — спросила Лин, всё больше и больше наседая на спину брата.

— У Луиса Кортеса было много других дел. — Продолжала Кэсси. — Мы не можем винить его в том, что он недоглядел за фолками. Они быстро всё схватывали, а он один заведовал станцией и разведкой. Конечно, на его попечении было чуть больше двух десятков людей и служебных машин, но это не отменяет того факта, что ему было не до них.

— Но откуда-то же они взяли все эти имена. Кто-то их им подсказал. — Хён Сок перечитал свои записи с тремя большими заголовками. — Сварог, Перун, Свентовит. Все они головы одного и того же тела. И фолки словно подселенцы.

— На самом деле, подселенцами они называют нас, но так говорят только те, кого не принимает общество. Обычно такие фолки организуют собрания за границей столицы потому, что там их не разгоняют. Председатель внимательно следит за тем, чтобы ничто не оскорбило чувств верующих.

Хён Сок тут же вспомнил, как однажды видел подобных в закоулках третьего Округа. Они всё шептали о нечистой силе. Все желания их могла удовлетворить любая людская религия, но для рисунков они выбрали мотивы древних славян. И лишь теперь Хён Сок понял. Они ни с чем их не смешали, не приукрасили, не изменили. Это было не в их духе. Никогда раньше он не видел, чтобы фолки оставляли что-то в том виде, в каком оно к ним пришло. Всему прежнему они предпочитали смешение и только им ясное сочетание. В голове Хён Сока ничего друг с другом не вязалось. Если даже человек не понимал того, что принадлежало его роду, то как фолки смогли самостоятельно всем этим овладеть?

— Откуда ты только всё это знаешь? — он отложил телефон, сжал кулаки и принял решение в срочном порядке выдвигаться в ПОПДМК.

— Мне об этом рассказал тот фолк, что сделал этот оберег. — Кассандра убрала талисман обратно на его законное место. Хён Сок знал, что её книги хранят бессмертные тайны, но даже не подозревал о том, что значение это было в самом прямом смысле слова. — В своё время я сама многое поспрашивала. Ведь никто не обращается с нюансами так же ловко, как первоисточник.

— Не знал, что ты увлекаешься подобным.

— Жить становится намного проще, когда позволяешь себе верить хоть в какую-нибудь ерунду.

Даже если Кэсси и пыталась выглядеть снисходительной к причудам фолков, на самом же деле никогда их таковыми не считала. Сварог и его коловрат уж точно не могли быть пустяковой случайностью. Но даже она не понимала всего. Сколько не пытайся приучить себя к чужому миру, без проводника ничего толкового из этого не выйдет.

И почему бабуля Ия не носила этих знаков? Даже Ики… Определённо, если приняли их для себя не все старые фолки, то и для их современников они уж тем более были чужды. Хён Сок не мог вспомнить, чтобы хоть раз под куполом первого Округа замечал подобные обозначения. Либо они скрывались куда более умело, чем фолки вне столицы, либо Хён Сок никогда не всматривался в чужие фигуры. Раньше, когда ему приходилось пешком преодолевать путь до дома и обратно в отдел, он всегда смотрел в пол. Так мысли его легче переживали дорогу. И только сейчас пелена его спала. Хён Сок огляделся, но ничего из увиденного не было для него в порядке вещей. Всё и привычно, и странно ему одновременно. И снова двойственность. Дихотомия. Кэсси рассказала ему многое, но ничего из этого он не сумел для себя вынести.

Глава 18

В первом отделе по делам межрасовых коммуникаций было тише обычного, но не потому, что никто не мог придумать тему для разговора. В последнее время всё обстояло совершенно иначе. Статься об Алеке перевернула бумаги, разворошила отчёты и заполнила почтовые ящики тысячами гневных писем. Каждый, кому не посчастливилось работать под начальством неуёмного подполковника Квона, после его ухода сам лишился и сна, и аппетита. Бывшие подчиненные Хён Сока утратили все былые надежды на фолков, доверие к людям и пресытились больше не нужной свободой. Всем им было проще под грозным надзором. Так они были уверены, что поступают правильно.

После увольнения подполковника Квона все труды их пошли крахом, и Эндрю ничего не мог с этим поделать. К Хён Соку давно привязались, его ценили и чтили, вот только в его отсутствие всё валилось из рук. Он всегда заранее знал, когда и что нужно делать, с кем говорить и по какой форме готовить документы для начальства Управления организации деятельности уполномоченных по делам межрасовых коммуникаций. Подполковник Квон всегда брал на себя ту трудоёмкую и никому другому неясную часть работы, что остальные просто перестали обращать на его труды внимание. Ведь если они признают, что он выполняет чрезмерно много, совесть заставит