Дебютантки - Джун Зингер

Крисси была так поражена, что разжала пальцы и записка упала на пол. Сара подняла ее и быстро пробежала взглядом.

— Вот так так, приглашение от самой герцогини! Что же она не приглашает и нас с Мейв?

— Почему бы тебе не пойти вместо меня? — резко спросила Крисси. Сара быстро посмотрела на нее:

— Ты что, не хочешь идти? Герцог и герцогиня — это же сливки общества!

— Она отбила герцога у моей матери, когда мама поехала воевать за меня в Нью-Йорк!

Сара улыбнулась:

— Давай посмотрим на это дело с другой стороны. Ну и что она выиграла, получив герцога?

— Мне кажется, что ты должна пойти, — сказала Мейв. — Может быть, ты избавишься от неприятных мыслей о прошлом.

Крисси уставилась в стенку:

— Вы считаете, что мне это поможет? Ты тоже этим занимаешься?

— Я? — побледнела Мейв. — Что ты имеешь в виду?

— Все твои маленькие экскурсии, на которые ты отправляешься одна. Разве это не твоя одиссея в прошлое?

«Одиссея? Да, она права. Крисси выбрала правильное слово!»

Мейв сама не знала, что ищет, когда шагала вдоль Сены, заглядывая в лица рыбаков. Она заходила в кафе на пляс Сент-Мишель и заказывала ром «Сент-Джеймс»: она знала, что так поступал молодой и романтичный Пэдрейк. Мейв старалась найти кафе дез Аматер, но не нашла его. Она нашла книжный магазинчик Сильвии Бич. Это были все те места, о которых рассказывал ей отец однажды серым днем в Труро, когда они бродили по пляжу и карабкались по дюнам.

Мейв казалось, что она ищет следы духовного присутствия молодого Пэдрейка в Париже. Того молодого человека, которого она никогда не знала. Она искала его на Монмартре и на рю де Флерюс, где жили Гертруда Штейн и ее подруга Элис, содержавшие, салон, в котором Пэдрейк и другие молодые писатели пили бесцветные фруктовые ликеры и закусывали маленькими пирожными, разглядывая прекрасные коллекции рисунков, развешанных по стенам. Он сказал ей, что мисс Штейн не обращала на него никакого внимания, пока не прочитала его роман, который он закончил в Париже. Тогда она включила его в «будущее поколение», как она называла подающих надежды молодых авторов.

Боже, как тогда смеялся отец, сидя рядом с дочкой на мокром песке и вспоминая этот маленький эпизод. Гертруда Штейн так и не стала известной, как и остальные члены ее салона. Она не канула в вечность, как это произошло со Скотти Фицджеральдом и Зельдой. Но ее основательно забыли по сравнению с Хемингуэем, с Эзрой Паундом и Джойсом, который совсем не нравился Гертруде.

Вернувшись домой, отец сразу ушел в свою комнату, как он делал всегда, когда был пьяным.

Все имена, которые отец называл в тот день, были ей незнакомы. Но Мейв помнила, как она завидовала этим людям, потому что им повезло знать ее отца, когда он был молодым и веселым и, может быть, более расположенным к людям.

Поэтому она и бродила в одиночестве по Парижу, пытаясь найти следы Пэдрейка тех времен. Она прочесывала улицы Квартала, заглядывала во все аллеи, сидела за мраморными столиками бесчисленных кафе, в грязных барах, в ресторанах на рю де Сен-Пре, рю Нотр-Дам де Шан, на авеню д'Опера, на Елисейских Полях. Она побывала во всех местах, которые он хоть раз упоминал. Она разглядывала картины Мане в музее «Люксембург», потому что Пэдрейк был там и смотрел на того же Мане.

Но Мейв его не нашла. Она не выполнила свою задачу — пустота не была заполнена, боль не стала меньше, Париж не показал ей Пэдрейка того времени. Может, его вообще не было на свете?

3

Крисси чувствовала себя лицемеркой. Как бы она ни утверждала, что не желает ехать к Виндзорам, в душе она твердо знала, что обязательно поедет. Она нашла их дом, как и ожидала, великолепным. Крисси знала, что разведенная женщина из Балтимора известна своим утонченным вкусом, а не только тем, что была виновна в отречении мужа от трона. Правда, Сара сказала, что именно Париж отточил ее чувство прекрасного и элегантность, после чего она стала международным символом шика. Но Сара всегда говорила нелицеприятные вещи.

Крисси увидела, что комната полна незнакомых людей. Ее приняли весьма сдержанно, что было очень странно. Приглашение герцогини было таким теплым, но сейчас она держалась натянуто, почти холодно. Герцог тоже был странным, как бы отстраненным от всего. Остальные гости принялись обсуждать Крисси, как будто ее не было в комнате.

— Но она совершенно не похожа на свою мать!

— А мне кажется, что похожа. Только вот цвет волос — другой…

— Да, у Кристины был такой же цвет волос, но они были вокруг ее головы, как облачко! У дочери они гладкие и лоснящиеся…

— А нос, он совсем другой, не так ли? У Кристины был такой благородной формы нос, длиннее и более элегантный!

— Ну, американцам нравятся коротенькие маленькие носы, как кнопки…

Смех.

Крисси хотела им заметить, что ее нос едва ли подходит под определение «кнопка»! Но стоит ли связываться — ведь они были друзьями ее матери! Ее немного разозлили эти люди, такие глупые, такие бесцеремонные. Даже герцогиня, которую она считала достаточно умной. Она была превосходно одета в вышитое китайское платье для чайной церемонии, ее волосы были убраны в традиционный французский пучок. Она выглядела, как мумия, а не живое существо. Говорили, что она почти ничего не ест.

Леди Гьютон спросила, не купила ли себе Крисси, как это делала ее мать, нижнее белье, вышитое в монастыре? Крисси подтвердила, что купила трусики, вышитые монашками. Она улыбнулась про себя: это Сара настояла на покупке. «Пока мы в Париже, нам следует делать то, что делают парижанки!»

Крисси не могла отвести взгляд от герцога. Он разговаривал с маркизой, больше похожей на куклу, о вышивании, которое он уже почти закончил. Она не могла поверить, что этот крохотный, похожий на осу человечек со слезящимися глазками был любовником ее матери. Целовал ее горячую грудь во время страстных объятий? Расцеловывал все ее роскошное тело, вскрикивая от страсти? Крисси отвела от него взгляд — она не могла представить себе эту картину…

Именно тогда она обратила внимание на смуглого мужчину, стоявшего в углу и не сводившего с нее глаз. Он улыбался ей, и сила его улыбки была такова, что она почувствовала ее через всю комнату с вычурной мебелью, драпировками и коврами. Улыбка его пролетела мимо похожих на марионеток людей, которые болтали, как попугаи. Улыбка согрела ее, и Крисси улыбнулась ему в ответ своей особой улыбкой, которая так меняла ее лицо.

— Мы с вашей матерью были друзьями! Самыми лучшими друзьями, — сказал Али Хан.

Он не производил особого впечатления. Его волосы начали редеть. Он был небольшого роста и почти квадратный. Но его глаза! Они были такими выразительными и грустными. Или лукавыми и смеющимися? Было почти невозможно точно ответить на этот вопрос. У Али Хана была притягательная улыбка и приятный голос. Крисси была рада, что надела сегодня наряд из красной тафты с большим количеством сборок на горле, которые выгодно подчеркивали ее длинную, лебединую шею.