Дебютантки - Джун Зингер

— Столик номер шестнадцать, — заметила Сара. — Вы знаете, что это значит?

— Нет, но ты нам сейчас все объяснишь. — И Крисси наклонилась к ней, как бы ожидая необыкновенного открытия.

— Я просила зарезервировать столик и не говорила, что нам нужен какой-то особый стол. Нам дали столик, который обычно резервируется для Мориса Шевалье, Ага Хана и Греты Гарбо! Обратите внимание!

— И что тут такого необыкновенного?

Сара поправила бриллиантовые браслеты на левой руке.

— Крисси! Они считают нас знаменитостями!

— На нас все смотрят! — прошептала Мейв.

— Может, им не нравится наше декольте? — поинтересовалась Крисси.

Сара раздраженно махнула рукой. К ним подошел метрдотель, за ним следовал распорядитель по винам с официантом, который нес большое серебряное ведро со льдом, другой официант нес огромную бутылку вина. Метрдотель что-то шепнул Саре, и та кивнула. Распорядитель по винам взял бутылку у официанта и показал ее Саре. Это было «Шато Лафит» 1928 года из подвалов Ротшильда.

Сара снова кивнула, и он поставил бутылку в серебряное ведерко, обхватил горлышко двумя ладонями и повернул его несколько раз. Сара обернулась к угловому столику и вежливо улыбнулась, наклонив голову.

— Улыбайтесь, девушки! — скомандовала она. — Граф Андре де Ребек прислал нам вино!

— Который из них? — спросила Крисси. — Вот этот — интересный, с усами?

— Кто он такой? — спросила Мейв. — Чего он от нас хочет?

— Наверно, он хочет подружиться с нами, — сказала Сара. — Видите, в чем дело: мы — знаменитости, и все хотят с нами познакомиться!

Сара повесила трубку.

— Виконтесса де Рамбуйе заедет к нам сегодня днем, чтобы отвезти к мадам Мадлен Амодио. Она, как говорит виконтесса, организовала самый модный салон во всем городе!

Крисси лениво развалилась на розовой софе а-ля Людовик XVI в их шикарных апартаментах.

— Умоляю, объясни мне, кто такая виконтесса де Рамбуйе? И зачем она нам нужна?

Крисси лениво потерла маленькую с коричневыми краями дырочку в атласной обивке. Интересно, это она прожгла ее сигаретой? Сара захихикала.

— Виконтесса — это старая «Мордоворотка» Пушер из Нью-Йорка. Каролина «Мордоворотка» Пушер, если уж быть совсем точной. Мы учились вместе у… Не помню, в какой именно школе. Мы прозвали ее «Мордоворотка» сами понимаете почему. Она страшная сука, но с ней иногда очень смешно!

Сара обняла виконтессу де Рамбуйе, как будто та была любимой родственницей, с которой Сара давно не виделась. Затем Сара ввела ее в гостиную, заполненную цветами. Маленькая виконтесса пошмыгала носом:

— Господи, пахнет, как в крематории!

— Ага, — согласилась Крисси. — Половина Парижа прислала нам цветы! Мы не знаем никого из тех, кто это сделал.

— Телефон звонит не переставая, — добавила Мейв.

— Посмотри, — сказала Сара, смеясь от удовольствия и показывая на серебряный поднос, с которого соскальзывали визитные карточки и приглашения.

— Конечно, — сказала Каролина Пушер, садясь и аккуратно расправляя плиссированную черную юбку-клеш и белую шелковую блузку — О вас говорит весь Париж. Вы, богатенькие американки, являетесь новыми особами голубой крови в Европе. Всем нужны ваши деньги! Вам, наверно, будут хотя бы раз в день делать предложения бедные герцоги и графы. Им нужно так или иначе оправиться от войны.

— А твой виконт? — спросила Сара.

— Анри? У него теперь есть деньги. Я заняла его в деле по декорированию интерьеров, и он прекрасно зарабатывает! Все отели сейчас начали заново оформлять свои помещения.

— Ты знала, что у него не было ни гроша, когда выходила за него замуж?

— Конечно! — захихикала Каролина. — Мы заключили соглашение. В этом отношении французы просто прелесть. Я хотела титул, он — деньги. Он был уже совсем на грани. Но когда мне надоест быть виконтессой или если я найду себе кого-нибудь получше, мы расстанемся друзьями, Анри — педик, он такой же мужчина, как пятнадцатидолларовая купюра — деньги!

Мейв смотрела на виконтессу, как будто увидела животное какой-то неизвестной породы. Ей было столько же лет, как и им, но она рассуждала так, как будто была на двадцать лет старше. Даже Сара не была такой современной, а Крисси — такой циничной!

Виконтесса снова оглядела прекрасно оформленную комнату и пошмыгала носом.

— Сара, я не понимаю, почему вы решили жить тут. «Ритц» — такой пыльный и захламленный отель! И такой высокомерный персонал! Они даже не принимают здесь американских киноактеров!

— Это их проблема, — заявила Сара. — Я считаю, что здесь просто прекрасно! Пляс Вандом — хорошее место, и нам нравится здешняя кухня! Нам нравятся сады и террасы, правда, девушки?

— Мы просто вне себя от восторга! — твердо заявила Мейв.

— В отеле «Ланкастер» гораздо лучше телефонное обслуживание. Но если вы хоть что-то понимаете, вы должны остановиться в «Бристоле». Он рядом с лучшим парикмахерским салоном в городе.

— Я считаю, что в «Ритце» все в порядке!

— Ну, оставайтесь здесь, если вам так нравится, но тогда уж наймите себе лимузин с шофером! И запомните, для американцев в Париже существуют три правила! Первое: никогда не опаздывать на важный обед или ужин — этого не прощают. Второе: нужно стараться показать себя веселым и интересным человеком. Третье: не стоит пытаться перещеголять кого-нибудь своими нарядами — это ужасный грех! И еще одно: держитесь подальше от немецких баронов. Наглые, хладнокровные мерзавцы! Почти все садисты и извращенцы!

Да-а, подумала Крисси. Один из них женился на ее матери и застрелил ее… Понятно, почему Каролину Пушер прозвали «Мордовороткой». У Крисси просто чесались руки дать ей по морде за наглость и надменность!

У Крисси сердце забилось сильнее, когда она взяла в руки плотный серый конверт с гербом Виндзоров. Письмо было написано фиолетовыми чернилами.

Моя дорогая Кристина!

Дэвид и я только что вернулись в Париж. Здесь все говорят только о вас. Все наши друзья обсуждают прекрасную Крисси Марлоу. Нам очень хочется повидать дочь нашего старого и дорогого друга. Мы можем вспомнить твою мать, если ты не будешь против и если воспоминания не будут слишком болезненными для тебя, для всех нас. Для нас троих это было очень трудное время. Но у нас есть много и приятных воспоминаний!

Приезжай к нам в Буа-де-Болонь на чай четырнадцатого, в четыре часа: Я постараюсь собрать старых друзей твоей матери. Мы все ждем встречи с тобой».

Крисси была так поражена, что разжала пальцы и записка упала на пол. Сара подняла ее и быстро пробежала взглядом.