Порог греха - Юрий Францевич Курц

за плечо, едва не сбросив его с сиденья. Вертолёт завис неподалёку и начал медленно опускаться на ледяной панцирь реки. Левая рука Алеся ничего не чувствовала. Спину раздирало болью. Правой рукой он достал дорожную аптечку. Сделав себе противошоковый укол, бросился к саням, возле которых в месиве алого снега лежал Андакан.

– Потерпи, родной! Я сейчас!

На мгновение помутившийся разум просветлел. Мозг заработал с привычной отчётливой ясностью. Встав на колени, Алесь достал из саней гранатомёт. Положив на плечо холодный ствол, прицелился. Вертолёт уже сидел на льду, вздымая над собой тучу белой пыли. И те, кто находился внутри машины, ждали, пока она осядет. В момент, когда открылась дверь вертолёта, Алесь спустил курок. Взрыв был такой силы, что некоторые обломки долетели до снегохода, зашлёпали вокруг него.

Алесь осмотрел Андакана: у него была разорвана пулей спина, он был без сознания. Вторым шприцем Алесь сделал другу укол. Закутав в шубу, положил в сани.

К Буркачану ехали медленно и долго, потому что управлять снегоходом пришлось одной рукой. Он так ослабел, что с Андаканом на руках кое-как поднялся по лестнице. Пока их отсутствовал, помещение выстудилось. Не раздеваясь, Алесь забрался на кровать, положил тело друга на свои колени и закрылся толстым ватным одеялом. Его знобило.

Андакан потерял много крови и умирал. Алесь чувствовал руками, как сердце друга замедляет живодавный бой. Когда он притуливался лбом к горячей голове рыси, слёзы попадали на морду Андакана и тот силился открыть глаза и рот, чтобы привычно лизнуть лицо хозяина.

– Спи, дружочек, спи, родной мой!

Ладонью правой руки Алесь нежно поглаживал постепенно холодеющее тело Андакана. Левая уже не болела и словно отстранилась от плеча. Под сердцем занялась стынь, расползаясь, онемляла грудь. «Душа вытягивается в ниточку», – вспомнил он определение Дэги о покидающем плоть тепле жизни.

Алесь достал из внутреннего кармана крохотный берёзовый туесок. Тягостная от всего пережитого устань опухольно заполнила и мозг, и душу, подавив былой порыв к жизни и борьбе. Горстка горошин мятно проскользнула по языку и горлу. И почти сразу острые жгучие змейки побежали по всему телу, наполняя его упоительным теплом невесомости и полёта.

«Высшие силы Земли и Неба! Я не знаю, праведным ли был мой жизненный путь. Может быть, он был указан вами! Я прошёл его и понял мудрость избрания: избрание мудреца – учить, избрание пахаря – растить хлеб, избрание воина – защищать Родину. Если смешать все понятия, что будет? Я защищал Родину, как мог, от внешних шакалов и внутренних кровососов. Я исполнял завещание родной крови. В этом жестоком и безжалостном мире только семья – высшая ценность и справедливость, опора и надежда. Погибает она – погибает мир. И одинокому человеку незачем жить».

Как и в новогоднюю ночь, над водной поверхностью озера полыхнул синий огонь. Спирально вытягиваясь к небу, он двинулся к Священной горе. В распахнутую настежь дверь Алесь видел, как блекнут от приближающегося огня звёзды. Беззвучно сверкнула молния. Алесь закрыл глаза, а когда открыл их, то увидел перед собой Дэги.

– Родная моя, где ты была так долго? Я устал ждать тебя!

– Так повелела судьба, милый! Я тоже измучилась в разлуке!

– Почему у тебя вместо рук крылья?

– Ведь я – Асаткан Дэги, «женщина-птица». Летим со мной!

– Но у меня нет крыльев.

– Милый, посмотри на свои лапы: они такие мохнатые и широкие, как крылья! Ты же Багдама Секалан – «белая священная рысь».

– А куда мы полетим, Дэги?

– В другой, Верхний мир моих предков, туда, где людям не бывает плохо!

Дэги взмахнула крыльями и устремилась в небо. Алесь прыгнул следом, ощущая во всём теле лёгкую подъёмную силу. Дэги летела над белоснежными облаками, иногда поворачивая к Алесю счастливое улыбающееся лицо. Они стремительно неслись к окраине неба, туда, где разливное пламя золотой зари охватывало окоём.

Огонь в жилище Алеся буйствовал до тех пор, пока полностью не выжег, не уничтожил всё, что напоминало бы о пребывании здесь человека.

Больше месяца три военных вертолёта квадрат за квадратом прочёсывали воздушное пространство над тайгой, но так и не смогли обнаружить место, где мог скрываться Рысь. Никто не знал о его смерти. Салипод предполагал звериное затаивание своего врага и ждал нападения каждый день.

Рыскающие по городу и области ищейки губернатора разузнали о дружеских связях Рыси с Нельсоном. Омоновцы разгромили «Лондон». Филипп Жмыхов с частью близких ему бомжей несколько часов держал оборону и погиб. Мертвецов закопали в безымянной яме.

В московской газете «Провинциальная жизнь» начали публиковаться очерки Ксении Друбач, рассказывающие о её встречах с Рысью и делах, вытворяемых губернатором Лесогорской области. Салипод командировал в Москву Джохара Заурбекова. Вскоре в средствах массовой информации появилось сообщение о покушении на главного редактора газеты «Провинциальная жизнь» и журналистку Друбач. С тяжёлыми ранениями они попали в больницу. Редактор умер.

Но каждого человека рок находит в свой срок: ранней весной в уссурийской тайге разбился вертолёт, на котором охотились на тигров Салипод и команда его подельников. Салипода похоронили с воинскими почестями на центральном кладбище Лесогорска. Область возглавил новый губернатор, присланный из столицы. Он оказался хорошим знакомым Друбач и, после её выздоровления, пригласил Ксению на должность главного редактора «Лесогорского вестника».

Девушка часто виделась со Степаном Гекчановым: он помогал ей в написании статей и делился воспоминаниями о пропавшем друге, истолковывал дневниковые записи. Ксения ничего не помнила о трёх днях, проведённых на Буркачане: в память врезались лишь события первой и последней встречи с Алесем.

После года поиска, Степан и Ксения сошлись на мысли о его гибели и рядом с могилой матери и сестры поставили памятник. Вместо фотографии друга Степан приколотил нарисованную на брусочном отрезке сосны скалу над озером, окружённую тёмными облаками, на вершине которой стояли, прижавшись друг к другу, белая птица с девичьим лицом и белая рысь с лицом юноши.

Пятнадцать лет прошло с тех пор, как огонь отбушевал на Священной скале Буркачана. Жарким июльским днём возле неё появилось четверо усталых путников.

– Вот это дорожка! – стройный черноволосый юноша с живыми карими глазами сбросил с плеч объёмистый рюкзак.

– И как только мама выдержала такой переход через болото? У меня все жилки дрожат от усталости! – засмеялся второй юноша, как капля росы похожий на первого.

– Мама у нас молодчина! Она даст фору на несколько километров вперёд каждому из нас, – плюхнулась в изнеможении на траву юная девушка.

– Не нахваливайте меня, детки мои: я умаялась не меньше вас! Но я шла в родное место, самое дорогое на всей земле, – женщина