Порог греха - Юрий Францевич Курц

class="p1">Пади, как плод, в покой земной постели.

Ксения даже и не пыталась напрягать память, чтобы угадать, кому из современных поэтов принадлежит строфа стихотворения. А, может быть, это написал сам Алесь? Она вопрошающе посмотрела на спутника.

– Нет, нет, – Алесь угадал её мысли, – пытался. Но, я уже говорил, поэтическое слово мне недоступно. Это Ницше.

– Вот бы никогда не подумала: Ницше – поэт!

– Я тоже не знал, пока не увлёкся.

– Вы часто ссылаетесь на него в своих записках. Наверное, он самый обожаемый из всех других философов?

– На данный исторический момент – да.

– Почему?

– Он хотел быть выше всех, отрицая простые истины жизни, устремляясь за пределы добра и зла, и оказался на краю пропасти: всех беднее, всех нездоровее и всех несчастнее. Я почувствовал родственную душу. А как вам мои опусы? – вдруг спросил он.

Она ждала этого вопроса и была готова к ответу.

– У вас немало интересных наблюдений и выводов – я читаю с огромным удовольствием. Я не льщу вам, поверьте! – поспешила Ксения придержать протестное движение Алеся. – Ваши оценки выстраданы жизнью.

– Спасибо, – сказал Алесь дрогнувшим голосом.

– Это естественно! В вашем положении, когда «тянется рука к перу, перо – к бумаге», – произнесла Ксения строчки пушкинского стихотворения. – Давно вы пишете?

– Нет, только здесь начал. В городе пытался, но не получалось: не мог отрешиться от внешнего мира. Здесь, в абсолютном уединении, хорошо думается и осмысливается то, что невозможно уловить в городской суете.

В обратный путь они двинулись в скупом свете уходящего дня. Проложенная ранее лыжня ещё была видна. Ксения шла впереди, убыстренно вжикая лыжами. Мороз крепчал. Хотелось поскорее оказаться в тепле. Алесь молча шёл следом.

Ужин они готовили вместе. Ксения хлопотала у плиты, Алесь подносил необходимые продукты для супа-рататуя, вторых и третьих блюд. Непривычным для Ксении оказалось то, что мясо, капуста, картофель, свёкла, морковь были сушёными.

За ужином они пили маленькими порциями настойку. Болтали обо всём на свете. Рассказывали анекдоты. Смеялись, увлекая друг друга. Вдруг Алесь посерьёзнел и нахмурился:

– Ксения Львовна, скажите мне, только со всей откровенностью: вы считаете меня злым человеком?

Серьёзным и сосредоточенным сразу же стало лицо Ксении.

– Вы озадачили меня, Алесь Вацлавич! Право же, я не знаю, я как-то не думала!

– Думали, думали! Не могли не думать! Так всё же, какой я?

– Ну, если хотите, то первое слово, которое приходит на ум, – ожесточившийся.

– Это всё равно что злой!

– Нет, не всё равно.

– И всё-таки душой я понимаю некую ущербность моей одинокой борьбы, хотя и оправдываю её бердяевскими утверждениями: полезно порой идти по пути зла, так как он приводит к добру.

– Бердяев – метафизик.

– И что же? Он умный человек. Он размышляет о противоположных началах. Добро и зло имеют такую же связь, как ум и безумие. Такое сочетание наглядно в гениальных сволочах: не они ли постоянно управляли Россией и продолжают управлять? Я не хочу, чтобы мной понукали, поэтому и озлобился. Я сражаюсь с чудовищами, и потому порой могу походить на них.

Алесь разобрал постель и лёг, укрывшись с головой одеялом. Андакан устроился у него в ногах.

Ксения же вышла на «балкон». Осколками голубого льда сверкали звёзды. Млечный путь яркой своей частью отражался в тёмной глади озера, точно принадлежал ему. Она слышала, как шлёпаются, падая со спящих деревьев, ошмётки снега. Ночь была какая-то особенно полная на чувства, когда в морозном воздухе ощущалось её волшебное дыхание. Сладостная боль охватила всё её существо: трое суток она провела с человеком, которого, казалось, знала всю жизнь! Словно магнитом притянуло к нему. Такого с нею никогда не происходило. И она чувствовала ответное движение души Алеся. Уже в первую ночь должно было произойти то, что происходит между женщиной и мужчиной при обоюдных симпатиях и влечении друг к другу! Но Алесь держался на привычной для таких встреч дистанции, с подчёркнуто вежливой отстранённостью и обращением на «вы». Что-то скрывалось в таком поведении.

Припомнился разговор: «Почему вы живёте в одиночестве? Разве нельзя найти женщину, которая могла бы разделить ваше отшельничество?» «А вот вы, Ксения Львовна, смогли бы решиться на такой шаг?» – ответил он вопросом на вопрос. «Наверное, смогла бы». «Вот видите – наверное. То есть, сомнение всё-таки есть. К тому же рядом должна быть не просто женщина, а женщина любимая, друг, моё второе «я»! Но такая пока мне не встретилась. А если бы и встретилась, то вряд ли я бы мог отдать ей самого себя без остатка!» – какой-то намёк прозвучал в последних словах Алеся, но Ксения пропустила его мимо ушей. «А что же ваша Дэги, где она?» «После нашей встречи здесь она исчезла. Уехала куда-то. Второй год о ней ни слуху, ни духу. А, может быть, это и к лучшему!»

Почему к лучшему? Что-то таилось в душе Алеся. И этой тайной он не хотел делиться ни с кем.

Ксения застоялась на холоде: мороз подбирался под накинутую на плечи куртку, продирал спину. Какой желанной стала тёплая постель! И само собой созрело дерзкое решение.

Не оставляя времени на колебания, Ксения быстро вошла в помещение, разделась догола и подошла к топчану Алеся. Он не спал. Андакана рядом с ним не было – видимо, хозяин выпустил его погулять. Ксения откинула одеяло, легла рядом с Алесем на левый бок, обняла его правой рукой и положила голову на грудь. Он лежал неподвижно. Она поцеловала его в губы. Он ответил ласковым поглаживанием её спины и снова замер.

– Я тебе не нравлюсь? – горячий шёпот ожёг его шею. – Ты меня не хочешь?

Странно как-то получилось: сразу же перешла на «ты». Хотя как могло быть по-иному? Кто же выкает в таком интимном положении?

– Нет, – он снова погладил её по спине.

– Что нет?

– Ты мне очень нравишься, ты чудесная!

– В чём же дело? Ты не хочешь изменять своей «женщине-птице»? – поёрничала Ксения.

Ответный поцелуй в губы жарко погнал кровь по всем жилочкам её молодого, изголодавшегося по мужской ласке тела.

Такие мгновения жизни были очень редки. Ксения никогда не отпускала повод первому желанию. Она научилась подчинять страсть рассудку. Но сейчас был её бабий час, и она не хотела потерять его. Ладонью правой руки Ксения скользнула к промежности Алеся. Она знала эту зону безошибочного возбуждения. Алесь не вздрогнул, не потянулся, не застонал от удовольствия, и Ксения, с гасящей её порыв оторопью, поняла причину: «Скопец!» – молнией ударило в голову. С сострадательным пониманием, словно извиняясь, Ксения нежно прикоснулась ладонью