Испанский садовник. Древо Иуды - Арчибальд Джозеф Кронин

не сводя глаз с Кэти. Тем временем она закрыла сумку и отошла от кровати, воскликнув:

– С Джоном разобрались! Теперь поможем твоей девушке. – Она повернулась к его жене. – Давай, Джинни Лэнг, пошевеливайся. Если займешься тарелками, я позабочусь о детях.

Это было поразительно: за пятнадцать минут она умыла и одела детишек, подмела и прибрала кухню, вытерла посуду, которую передавала стоявшая у раковины Джинни. Затем в том же ритме она опустила закатанные рукава и направилась к двери, бросив через плечо:

– И не забудь прислать кого-нибудь сегодня вечером в «центр» за детским молоком.

Мори молчал, пока они не оказались в машине. Заведя мотор, он похвалил:

– Молодец, Кэти, отлично справились.

– Дело привычное, – отмахнулась она. – Главное – взяться.

– Нет, тут требуется нечто большее. Вы вдохнули в них новые силы.

– Бог свидетель, им это нужно, беднягам, – покачала она головой.

Мрак не рассеялся, по-прежнему было влажно и ветрено, спутанный клубок проселочных дорог был покрыт слоем жидкой грязи, ряды коттеджей для рабочих – маленькие бедные жилища – смотрелись под дождем совсем убого. Но девушку, казалось, этот вид не угнетал. Утренняя подавленность прошла. Выходя из машины с черной сестринской сумкой и шлепая по лужам в сырые кухни и тесные спальни в мансардах, она проявляла проворство, превышавшее профессиональные требования, и непритворную готовность помочь, которую Мори отказывался понимать. Каждый раз она просила его подождать в машине, но он не соглашался и шел вместе с ней: что-то непонятное заставляло его так поступать. Весь день он смотрел, как она работает: сначала это были кормящие матери и капризные дети; школьница с ошпаренной рукой: повязка так пристала к ожогу, что ее пришлось очень долго и осторожно менять; жена рабочего с кирпичного завода, что сидела в подушках, борясь с приступом астмы; затем пошли старики, любители пожаловаться, некоторые из них были прикованы к постели, одного, совсем беспомощного, страдающего недержанием, нужно было вымыть, протереть спиртом пролежни, поменять простыни.

И помимо всего этого множество дополнительных забот, которые она сама на себя взвалила: проветрить и прибрать пыльные комнаты, смердящие ламповым маслом; постирать грязное белье, вымыть посуду, подогреть молоко, поставить суп на кухонную конфорку и довести до кипения; все это в обстановке, которая лично его повергла бы в глубочайшую меланхолию, и выполнено не просто со спокойной деловитостью, а с сочувствием и в приподнятом настроении, что приводило Мори в полное недоумение.

Он мог бы временами подключиться и подсказать кое-что, ибо столкновение с болезнями, хотя и после долгого перерыва, воскресило в его памяти те дни, когда он совершал обходы в уинтонской больнице. Но все же он воздержался, главным образом потому, что Кэти, пытаясь его заинтересовать, продолжала потихоньку комментировать состояние больных простыми медицинскими терминами. Ему не хотелось ее ранить.

Ближе к вечеру, среди последних визитов, когда она посетила больного в одном из рабочих домов, какая-то женщина по соседству попросила ее зайти. Оказалось, у Ангуса, младшенького, «высыпали какие-то прыщики», вот она и подумала, что сестре следует взглянуть на ребенка. Мальчик, с виду мучимый жаром, неудобно лежал под клетчатой шалью на двух стульях, сдвинутых вместе. По словам матери, он жаловался на головную боль и отказывался от еды, потом она увидела пятнышки, среди которых попадались волдыри.

Кэти минуту поболтала с ребенком, после чего, заручившись его доверием, откинула шаль и расстегнула ему рубашку. При виде сыпи ее лицо изменилось, как заметил Мори. Она отослала под каким-то предлогом мать в кладовку и повернулась к нему.

– Бедный мальчик, – прошептала она. – Это оспа. В Берике уже зарегистрировано два случая, и я ужасно боюсь, что это еще один. Мне придется немедленно поставить в известность медицинского инспектора.

Мори поначалу колебался, но потом почувствовал, что ради нее обязан вмешаться. Выбрав тон, слегка пародирующий профессиональную манеру, он произнес:

– Взгляните еще раз, сестра.

Она уставилась на него, смущенная последним словом, а еще больше тем, что на его лице играла улыбка.

– Что вы хотите этим сказать?

– Только то, что нет причин для беспокойства, Кэти. – Он наклонился, наглядно демонстрируя каждое свое замечание. – Взгляните, как распределяются везикулы. Центрипетально, от периферии к центру, а на руках, ногах и лице нет ни одной. Кроме того, они не многокамерны и не имеют признаков втяжения. Наконец, эти папулы находятся в разной стадии развития – в отличие от оспы, где поражение ткани возникает одновременно. С учетом легкости предшествующих симптомов нет ни малейших сомнений относительно диагноза. Ветряная оспа. Скажите матери, чтобы дала ему дозу касторового масла и применила пищевую соду от зуда, через неделю он поправится.

Ее удивление росло с каждой секундой, и теперь она была просто ошеломлена.

– Вы уверены?

– Абсолютно и бесповоротно. – Он прочел в ее взгляде невысказанный вопрос. – Да, я врач, Кэти, – произнес он, словно извиняясь. – Вас это шокирует?

Она едва могла говорить.

– Вы меня совсем огорошили. Почему же раньше не сказали?

– Видите ли… я никогда не практиковал.

– Да что вы! Не могу поверить. Как же так вышло, скажите на милость?

– Это длинная история, Кэти. Я давно хотел рассказать – с тех пор, как мы познакомились. Выслушаете… когда закончите обход?

Она помолчала, продолжая смотреть на него округлившимися глазами, затем неуверенно кивнула. Тут вернулась мать Ангуса, и Кэти ее успокоила, передала рекомендации Мори, после чего они ушли. Через полчаса она закончила свои дела на тот день, и Мори без дальнейших обсуждений поддал газу и быстро повел машину в гостиницу. Так как в общем зале было холодно и дули сквозняки, он прошел с Кэти прямо к себе в номер, где уже ярко горел огонь в камине, вызвал звонком коридорного и приказал немедленно принести горячий суп и поджаренный хлеб с маслом. Ее усталость, которая так встревожила его в то утро, внезапно усилилась – неудивительно, подумал он с горечью, после стольких часов холода и каторжного труда. Он не проронил ни слова, пока она не подкрепилась и не согрелась, и только потом придвинул к ней свой стул.

– Мне столько нужно вам сказать, что я даже не знаю, с чего начать. Меньше всего хотелось бы вам наскучить.

– Не бойтесь, этого не случится. Я должна выслушать, почему вы не практиковали.

Он слегка пожал плечами.

– Бедный студент, всего лишь недавний выпускник колледжа, получивший диплом с отличием. Неожиданное предложение поработать в лаборатории большого коммерческого предприятия. Все очень просто, моя дорогая.

Она внимательно вглядывалась ему в лицо целую минуту.

– Какая жалость… Столько попусту растраченных усилий!

– Я занимался научной работой, – резонно заметил он, придавая