Испанский садовник. Древо Иуды - Арчибальд Джозеф Кронин

радостно сознавать, что он настроил ее на более оптимистичный лад. А какой привлекательной она была в своем новом элегантном наряде, как сильно она преобразилась, притягивая к себе многие восхищенные взгляды, о чем даже не подозревала, зато от его внимания ничего не ускользнуло. Да, подумал он, благосклонно рассматривая девушку, она стоит всего, что я намерен для нее сделать, оказаться рядом с такой для меня самого будет честью.

Закончив трапезу, они посидели какое-то время в приятном молчании, потом Кэти удовлетворенно вздохнула:

– Как жаль, что этот чудесный день должен закончиться. Но мне пора возвращаться, чтобы сменить медсестру Инграм в семь часов.

– Это обязательно? – воскликнул он слегка разочарованно.

– Боюсь, что да.

– А я надеялся, что мы задержимся и сходим в театр. Разве вам не хотелось бы пойти в театр?

Она потупилась, но через секунду взглянула ему в лицо, уже не пряча глаза.

– Вас, наверное, это удивит, мистер Мори… то есть Дэвид… я ни разу в жизни не была в театре. Когда мама была жива, мы каждый год ходили на представление «Мессия» в исполнении хора «Орфей». А еще я бывала на концертах в «Ашер-холле».

– Но как же обычный театр… Хорошие пьесы, опера и тому подобное?

Она покачала головой с таким видом, что тронула его сердце.

– Но, Кэти, дорогая, мне даже больно думать, чего вы были лишены. Неужели вам никогда не хотелось пойти в театр?

– Нет… не очень.

– Но почему?

Она помолчала, словно обдумывая вопрос, а затем просто сказала:

– Мама не хотела, чтобы я посещала театры. А потом у меня было столько дел… да и голова была занята другим.

– Какой же вы серьезный маленький человечек.

– А вам не кажется, что мы живем в очень серьезное время?

– Пожалуй, – вынужден был он согласиться, – наверное, вы правы.

Ее способность изумлять его, казалось, безгранична. Какой же она бывала временами скрытной, когда в ее глазах появлялась эта сдержанность. Но как чудесно в этот век обесценивания морали встретить такое искреннее, неиспорченное простодушие!

– В таком случае идемте, дорогая, – ласково сказал он. – Я отвезу вас домой.

Он медленно вел машину, проезжая маленькие городишки вдоль лимана, где уже вспыхивали огоньки, борясь с наступающей ночью, и пока машина катилась с тихим урчанием, он размышлял о будущем. Нетронутая почва, повторял он себе, достойная любых усилий с его стороны. Время играло ему на руку, разумеется, но сделать предстояло многое. Девушка была милая и наделена от природы умом – этого он не отрицал, но как светский человек был вынужден признать, что ей не хватало образования и утонченности, она ничего не знала ни о музыке, ни об искусстве или литературе. Та единственная картинка в ее комнате… ужасная… а несколько книжек и Библия – нравоучительное собрание, несомненно, но воспринимаемое с трудом. Бедное дитя! Наверное, она слишком много работала, а по вечерам так уставала, что не могла читать. Все это нужно изменить, она должна получить образование, выучить несколько языков, поступить в хороший университет – Женевский или Лозаннский подойдут, – выбрать, скажем, курс социальных наук. Все это, а также общение с культурными, цивилизованными людьми придаст ей лоска, сгладит мелкие шероховатости, поможет достичь идеала. В какой-то степени виновато ее воспитание – хоть и правильное, спартанское, но в то же время – сомневаться не приходилось – оно было… в общем… ограниченное. А эта ее одержимость Уилли, пусть даже самая бескорыстная, может ему помешать, так что придется что-то предпринять. Но самое важное сейчас – забрать ее с этой работы. Да она и сама намекала, что готовится уйти, и поэтому, с мыслью о том, что процесс следует ускорить, он сказал:

– Я тут подумал, не согласитесь ли вы взять меня на свой обычный обход. Мне было бы очень интересно. Можно на этой неделе?

– Конечно, – не раздумывая, ответила она. – Не завтра, так как я должна увидеться в Долхейвене с медицинским инспектором графства, а на следующий день, если хотите.

– Хорошо. Я заеду за вами в девять.

Когда они приехали в Маркинч, он собрал ее пакеты, проводил до дверей, прервал ее очередное изъявление благодарности и ласково, но кратко попрощался. День, который он так тщательно спланировал, все скажет за себя. Между ними установилась связь, и он не хотел, чтобы ее прервали сантименты у порога.

Глава VII

В тот вечер Мори лег спать рано с необычным чувством безмятежности, сознанием, что все прошло хорошо, да что там хорошо – идеально. И какой свежестью веяло от общения с этой малышкой, каким необыкновенным покоем! С достойным образованием она могла бы служить для него источником нескончаемого интереса, новой целью в жизни, помимо того, что у него появится возможность, которую он давным-давно искал, проявить свою добродетель. Он уснул, как только удобно пристроил голову на подушке.

На следующее утро, когда ему принесли чай, погода, к сожалению, переменилась. В стекло застучали тяжелые капли дождя, и вылезать из постели совершенно не хотелось. Проглотив чай и тонкий ломтик хлеба с маслом, он вновь улегся и закрыл глаза, но заснуть не смог, поэтому позвонил дежурному, чтобы ему принесли утреннюю газету. Коридорный, выполнивший заказ, вручил ему и почту, пересланную Артуро из Шванзее: несколько деловых писем от нью-йоркских брокеров, пару счетов, сообщения о дивидендах, иллюстрированный каталог распродажи графики Домье[52], которая должна была состояться в Берне, и, наконец, письмо от мадам фон Альтисхофер – его он сразу распечатал.

Гастхоф Линденхоф

Баден-Баден

15-е, четверг

Мой дорогой друг,

узнала от своих корреспондентов в Шванзее, что Вы до сих пор не вернулись к себе на виллу, и начинаю беспокоиться, не является