До первого снега - Алиса Гордеева

на тюльпанном поле. Там мы вчетвером: Мика обнимает Сальваторе, а я нежусь в руках Толедо. Господи, как же это было давно! Мы сами все разрушили!

— За что? — я не сдерживаю себя, ору что есть мочи! Знаю, что так нельзя, да только границы запретов давно стёрты. — Я тебе верила, Мика!

— Я тебе тоже, — полушепотом отвечает девчонка, нервно перехватывая пальцами подоконник. — И тебе, и Вику. А вы меня предали.

— Неправда! — и снова кричу. — Мы оберегали тебя! С ума сходили от мысли, что можем причинить тебе боль! А ты? Ты получала удовольствие, прокручивая нож в моём сердце!

— У вас всё равно нет будущего! — произносит монотонно, продолжая смотреть в окно.

— Зато у нас было настоящее! А ты его переломала! Как ты могла так со мной? Почему просто не поговорила? — меня накрывает новой волной боли и бессмысленных слёз.

— Он же никогда не видел таких, как ты, Рита! Вот и увлёкся. Ты вспышка! Яркая, сводящая с ума… Но не больше! Пойми!

— И что? Вик любит меня…

— Даже если так! — Микэла всё же решается повернуться ко мне. Сегодня она без очков, наверно, поэтому кажется до безумия хрупкой и ранимой. — Ты уедешь, Рита! Вернёшься в свою привычную жизнь, окружённую роскошью, а Вик останется здесь. Подумай, что будет с его сердцем? Где мне найти столько сил, чтобы воскресить его после тебя?

— Он может поехать со мной, — выкрикиваю, свято веря в такой исход.

— Не может, — шипит Мика, а её лицо искажается в болезненной гримасе. — И ты это знаешь. Как и не сможешь остаться с нами. Пока не поздно, отпусти его…

— Нет! — обрываю сестру на полуслове. — Больше никогда!

— Я без него не смогу, — тянет жалобно, но на меня её тонкий голосок совершенно не действует. Я больше не верю Мике! Больше не хочу жить её мечтами! Время до первого снега я ей не отдам!

— Я тоже без него не смогу! — подхожу ближе и перехватываю тонкие ладошки Мики в свои. — Помнишь, ты просила тебя не жалеть! Я больше не буду! Мы с тобой на равных! У нас у обеих осталось слишком мало времени на счастье! Я постараюсь тебя простить, но Вика не отдам! Никогда!

— Я ненавижу тебя, Морено! — одними губами произносит, глядя мимо меня. — Ты всё сломала! Ты во всём виновата! Зачем ты сюда приехала? Ненавижу!

Слова сестры розгами проходятся по сердцу. Понимаю, что задыхаюсь от слёз и обиды, но быть такой, как она, не хочу.

— А я успела тебя полюбить. Оттого и больно. Вот здесь! — подношу её ладонь к своему сердцу. Микэла вздрагивает, а после тихо стонет и падает на пол, продолжая прерывисто дышать.

— Темнота! — пищит испуганно, а я не сразу понимаю в чём дело.

— Темнота! — её писк срывается на визг. Истошный. Разрывающий душу. — Я ничего не вижу! Это всё из-за тебя, Морено!

Всё, что происходит дальше, больше напоминает дурной сон. В комнату Мики врывается Рон, следом за ним Марта и Тео, в дверях появляется Анхель. Мика упорно продолжает кричать и бить кулаками о пол. Её истерику не в силах остановить ни мать, ни отец. Они все смотрят на неё с безграничной любовью, а на меня бросают уничижительные взгляды, подобно Мике, проклиная тот день, когда я пересекла порог их дома. Они все до одного считают меня виноватой!

— Что на тебя нашло, Рита? — Рон тут же хватается за мобильный, набирая номер врача Мики.

— Я не ожидала от тебя такой жестокости! — цедит Марта и прожигает меня затуманенным взглядом, прижимая к груди дочь.

— Что ты ей сказала такого, Рита? — Тео ходит из угла в угол, не зная, куда себя деть.

И только Анхель продолжает стоять у порога молча, прикрывая дрожащей морщинистой ладонью рот.

— Мамочка, мне так страшно! — вопит Мика, цепляясь за Марту, а я начинаю пятиться, пока спиной не упираюсь в стену. — Это всё ты, Рита! Ты! Ты во всём виновата! Мамочка, как темно!

Перед глазами всё плывёт! Мои главные страхи ожили! Мотаю головой с дикой силой и до боли щипаю себя за кожу рук, чтобы наконец проснуться! Это всё не может быть правдой! Срываюсь с места и хочу убежать к себе, а ещё лучше из этого дома и города! Куда угодно, только чтобы не быть здесь! Но мой побег прерывают крепкие руки деда и его тихие слова:

— Не вини себя, слышишь! Ни в чём не вини!

Киваю, но из объятий деда вырываюсь и не разбирая дороги несусь вниз. Сначала в свою комнату, потом на улицу, затем снова к себе. И так по кругу. Пока в забытье не добегаю до дома Сальваторе. Он один во всём мире способен меня понять! Я знаю! Но в его окнах темно. На двери замок. А вместо лая Марса — тишина.

Домой я возвращаюсь при свете луны. Анхель встречает меня в гостиной и ничего не говорит. Он вообще мало похож на живого, в нём что-то треснуло, наверно, тот самый стержень, что делал деда сильным и справедливым. В доме, кроме нас, ни души. И снова темно. Останавливаюсь от Анхеля в двух шагах и не решаюсь заговорить.

— Они все уехали в больницу, — произносит старик сдавленно и хрипло, когда устаёт ждать.

— Слепота не повод предавать! — бубню в ответ.

— Не повод, — кивает Анхель и понуро идёт к себе, оставляя меня наедине со своими мыслями и страхами.

И они, увы, побеждают!

Свет ночника не спасает от темноты. Я не могу заснуть: стоит зажмурить глаза, меня начинает трясти от воспоминаний. Откровение Толедо, Микина истерика, всеобщее осуждение, закрытые двери Сальваторе — это слишком для меня одной.

От безысходности сдавливает грудь, а чувство вины толкает на необдуманные поступки. Свесив ноги с кровати, смотрю на звёзды за окном и ощущаю себя до невозможности одинокой. Я всем мешаю. Меня все ненавидят. Я принесла в этот дом только слёзы и боль. А потому совершаю очередную ошибку…

Старенький компьютер недовольно гудит, пока, задыхаясь от слёз, восстанавливаю свой аккаунт в