До первого снега - Алиса Гордеева

имя на языке старик и оценивающе смотрит на меня.

— Рита, — говорю уверенно и встаю рядом с Гаспаром.

— Ну, будем знакомы, Рита. Я Алехандро, — пожилой мужчина почёсывает морщинистый подбородок, продолжая исследовать меня взглядом. Затем ухмыляется своим каким-то мыслям и фонариком указывает на дверь. — Ладно, давайте в дом! Прохладно. И принесла же вас нелёгкая на ночь глядя.

Внутри небольшого дома царит полумрак. По узким, тесным, заставленным всяким хламом коридорам шагаю следом за мужчинами, пока не попадаю в небольшую комнату, подсвеченную тусклой лампой, что болтается на проводе под потолком. Впереди различаю подобие кухни, немного левее — дубовый стол, с разложенной на нём шахматной доской и парой огромных кружек. Чуть поодаль окно, а прямо напротив — камин, с потрескивающими в нём поленьями. Пространство вокруг наполнено уютным теплом и терпким ароматом древесины с нотками чего-то вкусного и аппетитного.

— Голодные небось? — Алехандро деловито подходит к плите и чиркает спичкой. К свету лампы добавляется неровное голубоватое пламя конфорки, которое почти сразу скрывается под тяжестью огромной сковороды. А сам старик расползается в улыбке, глядя мне за спину. — Нашёл-таки? Молодец! А у нас гости! Вик, ты знаком с Ритой?

Со скоростью летящей кометы оборачиваюсь назад и упираюсь в пронзительный взгляд любимых молочно-голубых глаз Сальваторе.

— Привет, — произношу на выдохе, выкручивая пальцы на руках.

Вик ошарашен не меньше, но в отличие от меня радости от встречи не испытывает совершенно.

— Привет, — произносит равнодушно и проходит мимо. Обнимает с улыбкой отца и втягивает носом пряный аромат будущего ужина, а потом обращается к Алехандро:

— Нашёл только это. Дед, завтра проверим, но думается мне, эти сети негодные.

— На рыбалку собрались? — Гаспар присаживается на стул возле стола и задумчиво рассматривает фигуры на шахматной доске.

— Скорее порядок наводим, — хмыкает старик, старательно помешивая содержимое сковороды. Не знаю, что он там тушит, но аппетитный запах вынуждает мой желудок жалобно заурчать.

— Шах и мат! — произносит насмешливо Гаспар, разобравшись в шахматной партии, а после переводит взгляд на Вика, который тем временем укладывает рыбацкие сети в дальнем углу комнаты. — Опять проиграл старику?

Вик насупившись молчит, лишь на секунду удостоив отца тяжёлым взглядом, зато в разговор вступает Алехандро.

— Рита, умеешь в шахматы? А то с Виком в последнее время играть невозможно. Чем только и забита его голова.

— Нет, — голос скрипит от волнения.

— Ну ничего, научишься. Я так понимаю, ты к нам надолго, — старик лукаво подмигивает, заходясь в широченной улыбке.

Пожимаю плечами: рядом с Виком я готова остаться здесь навсегда. Затерянная в лесах хижина вмиг перестаёт казаться тесной и захламлённой, тёмной и неприглядной.

— На пару недель точно, — пальцами тарабаня по краю стола, поясняет Гаспар. — В Тревелин ей пока опасно возвращаться.

Замечаю, как на лице Вика напрягаются скулы, а сети беспорядочно валятся из рук. Пусть парень не смотрит в мою сторону и продолжает молчать, он прислушивается к каждому слову.

— Даже так? — удивлённо вскидывает густые брови Алехандро. — У этого пройдохи, Анхеля, всё нормально?

— Да, — уверенно подтверждает Гаспар. — Не волнуйся, отец!

— Ты тоже останешься? — интересуется у Гаспара Вик.

— Это может показаться слишком подозрительным, сын, — прикрыв глаза, качает головой мужчина. — Да и работы много. Завтра утром хотел обратно.

— Я с тобой поеду! — заявляет Вик, а у меня внутри всё обрывается. Его обида на меня имеет гораздо большие размеры, чем я могла себе представить. Сжимаю губы, силясь понять, как вмиг из самых близких людей мы стали совершенно чужими.

— Э, нет! Так не пойдёт! Я один с деревьями у холма не справлюсь, знаешь же! — ворчит Алехандро, только по глазам Вика вижу, что парень для себя всё решил.

Скромный ужин проходит под размеренную беседу Гаспара с дедом. Они обсуждают местных браконьеров и подготовку к зимнему сезону, пока мы с Виком смотрим каждый в свою тарелку и делаем вид, что едим. Вкус жаркого блекнет от неловкости, а тягучая боль в области сердца мгновенно вытесняет голод.

— Виктор, со стола убери! Рита, помоги ему! — Алехандро со скрипом отодвигает стул и выдохнув встаёт из-за стола. — Утром до дальнего мыса хотел добраться. Гаспар, компанию составишь?

— Ага! — мужчина откидывается на спинку стула, в отличие от меня наевшись досыта. — На лодке? С мотором разобрался?

— Да вроде, — Алехандро потягивается, а потом подходит к Гаспару и хлопает того по плечу. — Но давай-ка проверим ещё разок!

— Может, с утра! — перспектива покидать насиженное место не радует мужчину.

— Сейчас пошли! — смеётся Алехандро.

Отец Вика нехотя встаёт, но всё же не перечит и идёт за стариком, напевая знакомую мелодию. Мы же с Виком остаёмся в комнате одни. То напряжение, что повисло между нами с первой минуты, сейчас просто кажется невыносимым. Смотрю, как Сальваторе бесцельно ковыряет вилкой в тарелке, перекатывая из стороны в сторону дольку моркови, и понимаю, что вот он мой шанс ему всё объяснить, но слова упрямо отказываются складываться в предложения.

— Не уезжай, — прошу робко, сжимая в ладонях чашку с горячим шоколадом. Терпким, слегка горьковатым на вкус, без молока.

— Тогда уезжай ты! — Вик поднимает на меня безжизненный взгляд. Ему больно. Очень. Гаспар не обманул. Дурацкая ложь вывернула всех нас наизнанку и продолжает безжалостно терзать душу.

— Нет никакого Гектора и не было, — говорю первое, что приходит в голову. — Я соврала.

— Мне безразлично, — грубо выплёвывает Вик и резко встаёт. Собирает тарелки, вилки и несёт к раковине с подвесным умывальником.

— А мне нет, — вскакиваю следом и, прихватив несколько чашек, спешу за парнем. Сейчас не время вспоминать про гордость и былые обиды. Кто знает, выпадет ли нам ещё когда-нибудь шанс расставить все точки над i.

— Давай поговорим, — прошу, замирая в шаге от него.

— Мне уже неинтересно, что ты скажешь, — обжигает словами похлеще заварного кипятка и начинает намыливать тарелки. Противно до чёртиков, но понимаю, что виновата сама. Я поверила всем, только не ему! А это — расплата!

— Пусть так, но я себя не прощу, если вновь промолчу, — шепчу ему в спину, а после начинаю рассказ. Немного сбивчиво. Порой