О СССР – без ностальгии. 30–80-е годы - Юрий Николаевич Безелянский

рассказывала о полётах, о том, как ей понравились аэропорты в Будапеште и в Праге, о 3-этажных «небоскрёбах» Улан-Батора, о грязных аратах, о том, как везла Германа Титова («а он маленький-маленький, толстый-толстый») и т. д. Про марки и форинты, тугрики и кроны. Не тратит, собирает. «Надёжная, как весь гражданский флот».

11 ноября

Театр им. Ермоловой. «Играем Стринберга» (Август Стринберг «Пляска смерти», переработка Фридриха Дюрренматта). Пожалуй, впервые сидел в первом ряду и всё видел крупным планом: лица, слёзы, стекающий пот, подымающуюся пыль со сцены…

Публика сидела молча и, по-моему, была ошарашена необычным действием. Философский текст был явно не по зубам. Слова актёров падали в зал и, не находя обратной связи, уходили под землю. Зрители реагировали лишь на знакомые им бытовые вещи (измена, ярость) и тогда даже повизгивали от удовольствия, а всё философское, непонятное пропускали мимо ушей. Они не понимали трагикомичность всех жизненных усилий (это ведь не «вперёд, заре навстречу…»). Неприемлемы слова Курта, что «жизнь беспощадна». Что страсти и зло бушуют не только в маленьких квартирах, но и в большом мире. «Только масштабы другие», – утверждает всё тот же главный персонаж Курт.

22 ноября

Попытка ответить на некоторые вопросы анкеты Тургенева. Ваша любимая добродетель? – Доброта и деликатность. Любимые вами качества у мужчины? – Решительность и твёрдость слова. Ваше любимое занятие? – Работать дома. Отличительная черта вашего характера? – Раб своего настроения. Ваши любимые цвета и цветы? – Голубой, незабудки. Кто ваш любимый герой в истории? – Наполеон. Кто ваш любимый герой в романе? – Дон Кихот, Швейк, Остап Бендер. К чему больше всего питаете отвращение? – К грубости, лицемерию, фальши… Какой ваш любимый девиз? – Английская поговорка «Донт трабл… т. д.». В переводе: «Не тревожьте тревоги, пока тревоги не потревожат вас сами».

25 декабря

Гляжу на людей – много, действительно, способных. А чего они добились? Чем заняты? Все в какой-то дурацкой суете. А время идёт, всем перевалило за сорок. И старость потихоньку подкрадывается. И что делать дальше? Как приблизиться к своим мечтам? Лично я не вижу никаких путей к достижению, и от этого тошно. Но смотришь вокруг, видишь кусочек голубого неба, подскрипывает под ногами снежок, бежит, смешно подпрыгивая, собачонка, – и вроде хорошо. Надо жить, а не думать, фантазировать, рассуждать. Надо, как я услышал когда-то давно в пионерлагере от одного мальчика: «Наш закон – пить и жрать». А не рефлектировать. И плевать, плевать с большой горы вниз…

Комментарий. Что сказать спустя годы? Типичная советская безнадёга. Нет творческой свободы. Всё перекрыто, занято, схвачено, и нет возможности заявить о себе. Да ещё вопрос, с какой темой? Художественно очертить советский образ жизни? Но мне хватало и радио-восхищений. А хотелось иного: обжигающей правды, запредельной откровенности, перейти за запретные флажки. Но тут полный стоп. Как говорят в народе: «Да кто же тебе это даст?..» Разумеется, нет. Отсюда и тоскливое сидение на бережку, смотрение на стремнину и мечтание о золотой рыбке. Так было в 70–80-х годах.

Но мне повезло. Я дожил, дошмыгал до перемен, до перестройки и гласности, до развала СССР, до отмены цензуры, до удивительных новаций и реформ во времена Горбачёва и Ельцина. 90-е – мои золотые годы. Я вышел из тени, достал из-за стола свою хронику имён и событий, календари, собранные и отпечатанные, лежавшие в ящиках стола. И – есть такой глагол – жахнул! «Наука и жизнь», «Вечерний клуб», «Огонёк». Газеты, журналы, книги, разные каналы радио и ТВ. Приобрёл популярность и был внесён в увесистый том «Журналисты ХХ века: люди и судьбы» (2003). В разделе «Открытый финал» рядом с такими медийными лицами, как Артём Боровик, Алексей Венедиктов, Александр Кабаков, Владислав Листьев, Виктор Лошак, Елена Масюк, Николай Сванидзе и др.

Но, как говорят, не долго музыка играла. Наступил период агрессивного мракобесия. Шоу-бизнес вытеснил культуру и литературу. И я снова попал в положение «вне игры». Не формат… (14–15 февраля 2019 г.)

31 декабря

Завершается год. Оставим в старом году свою хандру и постараемся в новом быть энергичным, более хватким и более оптимистичным. Возможно ли это?..

Пока живу, пока дышу,

Иного счастья не прошу.

Всё уходящее, живое

Теперь ценнее стало вдвое… –

так писал Всеволод Рождественский (1895–1977).

«Зеркало» Андрея Тарковского

Маленькое эссе в связи с просмотром фильма Андрея Тарковского «Зеркало» не для печати, а в стол. Страничек 11,5 были написаны не сразу, а в течение нескольких дней 8–15 апреля. Вот выдержки из того текста:

«Прокат нового фильма Тарковского проходил на так называемых закрытых просмотрах для избранной публики и массовой – всего лишь в двух кинотеатрах.

Мы пошли в первый же вечер (7 апреля на сеанс в 18.45). У касс кинотеатра „Таганский“ толпа. Спрашивают билеты. Студенты, молодёжь, длинноволосые и бородатые. Интеллигенты-технари. Усталые пролетарии письменных столов и чертёжных досок. Интересуются. Необходимо заполнить душевный вакуум. Кто жаждет клубнички, кто клюнул на модное полузапретное имя.

Врубили журнал „Новости дня“: победная музыка, разлив металла, колыханье флажков в международном аэропорту, счастливые лица женщин-ударниц, – всё как полагается. Летят кадры, а в зале не смотрят на экран и переговариваются между собою. Наконец, кино-пролог закончен. И вниманием зала завладевает Андрей Тарковский. Началась обманная игра зеркал…

Кончился фильм. В зале повисла тишина, как и на картине „Андрей Рублёв“. Все молча встают и медленно, как во сне, движутся к выходу. Раздаются первые реплики. Кто-то бросает пробный шар: „А что?! Фильм серьёзный. Не пустышка какая-то. Заставляет думать…“ Отозвавшись, кто-то начинает думать, и, кажется, не получается. Лысоватый мужчина в плаще подруге: „Сорок копеек жалко!..“ Публика расходится и оглядывается на афишу кинокартины, а она перечёркнута накарябанным призывом: „Не ходите!“

Да, фильм не для массового зрителя, не для толпы. Он слишком сложен и полон разными символами. Чтобы понять фильм, необходимы не только культурный фундамент, некоторая начитанность, но и особый психологический настрой: картина трогает струны, спрятанные в глубоких уголках человеческой психики.

Федерико Феллини как-то заметил: „Я режиссёр, живущий со своей памятью“. Свой последний фильм знаменитый режиссёр так и назвал „Амаркорд“ („Я вспоминаю“). Грустная ретроспектива детства, проведённого в городе Римини. „Зеркало“ – своеобразный вызов Феллини, ад ещё с замесом из Фрейда и Достоевского.

…В „Зеркале“ отражён комплекс Эдипа: любовь-вражда мальчика Игната к отцу, любовь к матери, чувство детского страха: падающие предметы, открывающиеся двери, таинственный ветер и т. д.

В фильме отчётливо звучат чужие и свои вины, как расшифровка строк отца, Арсения Тарковского:

И тайная