Замогильные записки Пикквикского клуба - Чарльз Диккенс

— М-ръ Пикквикъ! что это значитъ, сэръ? — воскликнулъ м-ръ Магнусь, отуманенный напоромъ противоположныхъ чувствъ. — Что все это значитъ, сэръ? — повторилъ онъ голосомъ грознымъ и громовымъ.

Такая внезапная вспышка отнюдь не могла понравиться ученому мужу. Онъ пришелъ въ негодованіе и отвѣчалъ рѣшительнымъ тономъ:

— Сэръ, я позволяю себѣ уклониться отъ вашего вопроса.

— Какъ? Вы не намѣрены отвѣчать?

— Да, не намѣренъ, было бы вамъ это извѣстно, — сказалъ съ достоинствомъ м-ръ Пикквикъ. — Вы не вырвете изъ моей груди ничего, что могло бы нѣкоторымъ образомъ компрометировать эту леди или пробудить въ ея душѣ непріятныя воспоминанія.

— Миссъ Уизерфильдъ, — сказалъ м-ръ Магнусъ, — обращаясь къ своей невѣстѣ. — Знаете ли вы этого господина?

— Знаю ли я его! — повторила леди.

— Да, знаете ли вы его! сударыня, я сказалъ — знаете ли вы его? — повторилъ неистово м-ръ Магнусъ.

— Я видѣла его, — отвѣчала робкая леди.

— Гдѣ?

— Этого я не могу открыть вамъ, сэръ, ни за какія блага въ мірѣ,- отвѣчала леди, вставая съ своего мѣста.

— Понимаю васъ, сударыня, и уважаю деликатность вашихъ чувствъ, — сказалъ м-ръ Пикквикъ, — будьте увѣрены, что эта несчастная тайна умретъ въ моей груди. На меня вы можете положиться.

— Сударыня, вамъ, кажется, угодно забыть свои отношенія ко мнѣ,- сказалъ м-ръ Магнусъ. — Чѣмъ, скажите, ради Бога, чѣмъ я долженъ объяснить вашу необыкновенную холодность въ этомъ дѣлѣ?

— О, жестокій человѣкъ! — воскликнула несчастная леди.

И затѣмъ потоки слезъ полились по ея розовымъ щекамъ. Сцена, очевидно, принимала самый трагическій характеръ.

— Обращайтесь ко мнѣ съ вашими замѣчаніями, сэръ, — сказалъ съ живостью м-ръ Пикквикъ, — я одинъ виноватъ во всемъ, если только вамъ угодно обвинить кого-нибудь.

— Такъ вы одни виноваты, — воскликнулъ м-ръ Магнусъ. — О, теперь я все понимаю! Стало быть, вы измѣняете теперь свое твердое намѣреніе?

— Мое твердое намѣреніе! — машинально повторилъ м-ръ Пикквикъ.

— Да, сэръ, твердое намѣреніе. Къ чему вы смотрите на меня такими изумленными глазами? я очень хорошо помню, что вчера вы говорили. Вы затѣмъ и пріѣхали въ этотъ городъ, чтобы обличить въ вѣроломствѣ особу, которая нѣкогда пользовалась совершеннѣйшимъ вашимъ довѣріемъ. Такъ ли, сэръ?

Здѣсь м-ръ Магнусъ бросилъ на полъ свои голубые очки и неистово повелъ глазами по всей комнатѣ. Было ясно, что ревность сильно заклокотала въ его груди. Онъ былъ дикъ и страшенъ.

— Что вы скажете на это, сэръ? — повторилъ энергически м-ръ Магнусъ.

— Моя обязанность молчать, и я буду молчать, — рѣшительно отвѣчалъ м-ръ Пикквикъ.

— Однакожъ, я заставлю васъ отвѣчать, сэръ.

— Отвѣчать, на что?

— Это мы увидимъ, сэръ, увидимъ, говорю я вамъ, — сказалъ м-ръ Магнусъ, начиная ходить по комнатѣ быстрыми шагами.

Всѣ эти слова и поступки бѣшенаго ревнивца были въ высшей степени оскорбительны для достоинства и чести великаго мужа, и мы отнюдь не сомнѣваемся, что всякій обыкновенный человѣкъ совсѣмъ потерялъ бы голову на его мѣстѣ; но м-ръ Пикквикъ, владѣя собою во всѣхъ рѣшительныхъ случаяхъ своей жизни, сохранилъ и на этотъ разъ совершеннѣйшее присутствіе духа. Онъ быстро сообразилъ и понялъ, что противникъ его, взволнованный бѣшеною страстью, не въ состояніи внимать голосу разсудка. Поэтому онъ хладнокровно отворилъ дверь, сдѣлалъ нѣсколько шаговъ по корридору и закричалъ во весь голосъ:

— Топманъ, пожалуйте сюда.

И м-ръ Топманъ немедленно явился на мѣсто трагической сцены.

— Топманъ, — сказалъ м-ръ Пикквикъ своему изумленному ученику, — сейчасъ я имѣлъ несчастье поссориться съ этимъ джентльменомъ вслѣдствіе одной довольно важной тайны, которую я обязанъ хранить въ отношеніи къ этой почтенной леди. Объявляю теперь въ вашемъ присутствіи, что роковая тайна не имѣетъ ни малѣйшаго отношенія къ этому джентльмену и его дѣламъ. Но если почтенный джентльменъ обнаружитъ еще разъ нѣкоторое сомнѣніе въ искренности моихъ словъ, то нечего и говорить, такое сомнѣніе я долженъ буду принять за личную обиду и оскорбленіе моей чести. Будьте свидѣтелемъ, Топманъ.

Сказавъ это, м-ръ Пикквикъ бросилъ на своего противника взглядъ, исполненный необыкновенной проницательности и глубочайшихъ, можно сказать, энциклопедическихъ соображеній.

Чего-жъ больше? При одномъ взглядѣ на ученаго мужа всякій разсудительный человѣкъ долженъ былъ почувствовать уваженіе и даже благоговѣніе къ его особѣ, потому что м-ръ Пикквикъ велъ себя, какъ благородный рыцарь, и говорилъ, какъ краснорѣчивѣйшій ораторъ въ мірѣ; но, къ несчастію, м-ръ Петеръ Магнусъ, опрометчивый и вспыльчивый по своей натурѣ, совершенно выступилъ изъ предѣловъ благоразумія въ эту роковую минуту. Вмѣсто того, чтобъ хладнокровно выслушать объясненіе ученаго мужа, успокоительное во всѣхъ отношеніяхъ, м-ръ Магнусъ, какъ новый Отелло, пожираемый дикою страстью, неистово взъерошилъ свои рыжеватые вихры, говорилъ безъ умолка отчаянную чепуху и даже осмѣлился поднять сжатый кулакъ на филантропическую физіономію президента Пикквикскаго клуба.

Есть предѣлъ человѣческому терпѣнію. М-ръ Пикквикъ, проникнутый сознаніемъ собственной невинности и опасаясь вмѣстѣ съ тѣмъ за судьбу несчастной леди, утратилъ, наконецъ, философское спокойствіе духа. Посыпались съ обѣихъ сторонъ энергически крупныя фразы, подкрѣпляемыя не менѣе энергическими жестами, и, наконецъ, м-ръ Магнусъ сказалъ напрямикъ, что онъ вынужденъ будетъ выслушать м-ра Пикквика, на что ученый мужъ, съ похвальной учтивостью, отвѣчалъ: — "Я готовъ, и чѣмъ скорѣе, тѣмъ лучше". Послѣ этихъ словъ, испуганная леди опрометью бросилась изъ комнаты, откуда немедленно вышелъ и м-ръ Пикквикь, увлекаемый своимъ другомъ. Петеръ Магнусъ остался одинъ.

Если бы почтенная леди побольше знала свѣтъ и людей, особенно тѣхъ, которые поставлены закономъ для возстановленія тишины и порядка въ общественныхъ дѣлахъ, ей бы, конечно, пришло въ голову, что свирѣпость этого рода не можетъ имѣть никакихъ гибельныхъ послѣдствій; но такъ какъ она жила большею частію въ деревнѣ и не имѣла удовольствія читать парламентскихъ дебатовъ, то поэтому ей почти вовсе были неизвѣстны многіе утонченные обычаи цивилизованной жизни. На этомъ основаніи, какъ только она добѣжала до своей спальни и принялась размышлять о послѣдствіяхъ несчастной ссоры между двумя запальчивыми джентльменами, воображеніе ея мигомъ нарисовало самыя страшныя сцены, и передъ ея умственнымъ окомъ уже носился образъ м-ра Петера Магнуса, прострѣленнаго свинцовой пулей въ лѣвый бокъ и несомаго домой на носилкахъ при послѣднемъ издыханіи; чѣмъ больше она думала объ этомъ предметѣ, тѣмъ страшнѣе и мрачнѣе становились ея мысли. Наконецъ, безъ дальнѣйшихъ размышленій, она рѣшилась отправиться въ домъ городского мэра и потребовать отъ него немедленнаго ареста господъ Пикквика и Топмана, какъ буяновъ, замышлявшихъ убійственное дѣло.

Къ этому основательному рѣшенію, миссъ Уизерфильдъ была приведена многими разнородными побужденіями, и прежде всего тѣмъ, что здѣсь представлялся ей превосходный случай обнаружить очевиднѣйшимъ образомъ свою преданность м-ру Магнусу и свое безпокойство за его судьбу. Зная очень хорошо ревнивый темпераментъ своего жениха, она окончательно рѣшила не входить ни въ какія объясненія относительно своего загадочнаго столкновенія съ особой м-ра Пикквика; но, разсчитывая въ то же время на силу своихъ краснорѣчивыхъ убѣжденій, она надѣялась затушить неистовое пламя въ его груди, какъ скоро Пикквикъ будетъ сидѣть подъ арестомъ. Исполненная такихъ соображеній, миссъ Уизерфильдъ надѣла шляпку, закуталась въ шаль и отправилась немедленно въ жилище городского мэра.

Должно теперь замѣтить, что м-ръ Джорджъ Нупкинсъ, эсквайръ, главный судья и начальникъ города Ипсвича, былъ въ этотъ день въ чрезвычайно раздражительномъ расположеніи духа, вслѣдствіе буянства, произведеннаго на главной улицѣ школьными мальчишками, расхитившими лукошко съ яблоками y бабы, которая занималась мелочною распродажею фруктовыхъ произведеній города Ипсвича. Все утро господина мэра было посвящено слѣдствію по этому дѣлу и приведенію въ исполненіе грозныхъ приговоровъ, и теперь, когда доложили ему о приходѣ неизвѣстной леди, домогавшейся аудіенціи, м-ръ Нупкинсъ, нахмуривъ брови и наморщивъ чело, сидѣлъ на мягкой подушкѣ въ своемъ судейскомъ креслѣ.

— Пусть войдетъ, — грянулъ м-ръ Нупкинсъ, и вслѣдъ за этой командой интересная леди осмѣлилась предстать передъ его грозныя очи.

— Моззель, — сказалъ судья.

Воззваніе относилось къ толстому слугѣ съ длиннымъ туловищемъ и короткими ногами.

— Моззель.

— Что прикажете?

— Поставьте стулъ для леди и ступайте изъ комнаты.