Брекен и Ребекка - Уильям Хорвуд

уложил, а когда она уснула, еще долго сидел рядом, прислушиваясь к ее дыханию, пока оно не стало наконец медленным и ровным и от него не повеяло такой же безмятежностью, как та, что исходит от Камня.

Глава двадцать первая

Ребекка со смехом сбежала вниз по склону и закричала:

— Комфри, Комфри! Попробуй-ка догнать меня!

Комфри побежал следом, двигаясь немного неуклюже — он никогда не отличался проворством,— изумляясь тому, как сильно изменилась Ребекка после той страшной февральской ночи. Она точно вдруг помолодела на много лет, стала беспечной и шаловливой, как юный кротыш, и ничто в ее поведении не напоминало о том, что она повидала на своем веку четыре Самых Долгих Ночи и являлась целительницей системы.

Целительницей? Впрочем, пожалуй, больше нет. Разумеется, она по-прежнему заботилась о других, и, если кто-то обращался к ней, она никогда не отвечала отказом. Но обитатели Данктона заметили, что Ребекка изменилась и отнюдь не горит желанием помогать им в тех случаях, когда они прекрасно могут сами справиться со своими проблемами. Им показалось, что она обрела сверхъестественную способность проникать в потаенные уголки их душ. Подобная прозорливость пугала кротов, и они старались не докучать ей лишний раз.

Лишь кое-кто из стариков да несколько кротышей продолжали часто наведываться к ней. Радость и умиротворение, которые она испытывала, глядя на родной лес, передавались им, и они понимали, что эти чувства обладают великой целительной силой.

Поэтому обязанности целителя взял на себя Комфри, и теперь кроты постоянно обращались к нему, а он старался помочь, придерживаясь собственных методов, и лечил их травами, которые иногда помогали им избавиться от недугов, а иногда нет.

Но порой у него выдавалось свободное время, или же Ребекка приходила к нему и заставляла ненадолго бросить все дела, как в это туманное теплое апрельское утро, когда, несмотря на его возражения, ей удалось уговорить его поиграть в прятки.

Сбежав по склону, Ребекка оказалась в Старом лесу, где голые черные деревья еще служили напоминанием о пожаре, но уже появился молодой подлесок, а серый пепел скрылся под слоем опавшей листвы. Конечно, если покопаться в ней, пепел еще можно было найти, но он уже смешался с почвой, в которой виднелись корешки весенних анемонов, извилистые корни лещины и молодых побегов вяза.

В прошлом году Ребекке не удалось самой найти Бэрроу-Вэйл, но теперь она не сомневалась, что сумеет найти дорогу. В подлеске повсюду слышались шелест и шорохи. Среди ветвей деревьев, на которых уже появились сережки и почки, порхали птицы.

Покрикивая «Комфри, Комфри», заливаясь радостным смехом, Ребекка бежала так быстро, что он никак не мог ее нагнать, время от времени останавливаясь, чтобы полюбоваться на желтые цветки чистотела.

Она бежала, направляясь к Бэрроу-Вэйлу, и ей казалось, что все травы, деревья и обитатели леса, залитого солнечным светом, который уже пробился сквозь утренний туман, представляют собой единое целое, частичкой которого является и она сама, и повсюду ощущается биение жизни, пробудившейся вновь с приходом весны.

— Ах! — воскликнула Ребекка, вздохнув от блаженства, и беззаботно рассмеялась, совсем как в детстве, когда ей впервые открылось это чудо, ее любимый лес.

Выйдя на опушку, где в почве было много мелких камешков и трава росла менее густо, Ребекка поняла, что добралась до Бэрроу-Вэйла.

— Может, выкопать нору? — подумала она вслух и уже было взялась за дело, но потом отвлеклась: сначала ей захотелось получше рассмотреть, как постепенно тают причудливые клочья тумана, потом впервые за эту весну до нее донеслось жужжание шмеля, а затем она услышала, как среди деревьев в восточной части леса, уцелевшей во время пожара, раскричались грачи. Она остановилась в том месте, куда проникал бледный свет солнца, и подумала, что надо бы пойти отыскать Комфри или позвать его, и ей стало немного грустно при мысли о том, что он так и не научился как следует играть и дурачиться, ведь такие милые шалости не в его характере.

А впрочем, сколько она себя помнит, ей никогда не удавалось ни с кем вдоволь наиграться, с блаженством ощущая всю полноту жизни. Но эта грусть была лишь одной из граней счастья, наполнявшего ее при мысли о том, что в лесу так много красоты и радости. Тяготившая ее душу тоска развеялась в ту ночь, когда, стоя подле Камня, она с уверенностью поняла, что ее Брекен жив, хотя неизвестно, вернется ли он, что связывавшая их любовь стала иной, но он жив, и она сумела помочь ему избежать гибели. Вспомнив об этом, она улыбнулась, а когда до нее донесся жалобный зов Комфри, гадавшего, куда она подевалась, Ребекка громко рассмеялась.

Сидя на солнышке, лучи которого становились все теплей и ярче, она сказала вслух:

— Это мой лес! Мой лес!

— Ты и раньше так говорила, Ребекка, помнишь? — донесся до нее голос из теней, скопившихся среди корней загубленного пожаром дуба.

Ребекка похолодела, и сердце ее сжалось от страха. Она замерла, всматриваясь в темноту, из которой донеся этот голос. Лоснящийся мех, вкрадчивая улыбка. Да ведь это же Рун!

— Здравствуй, Ребекка,— сказал он.

Ребекка заметила, что на морде у него появились морщины, во взгляде сквозит горечь, но мех у него такой же блестящий и гладкий, как и прежде, хотя прошло уже много лет. Черные когти, и нигде ни шрама, ни на боках, ни на плечах, — удивительное дело, ведь он уже далеко не молод. А впрочем, Рун всегда умел ловко уклоняться от ударов, подставляя под них кого-нибудь вместо себя.

— Так, значит, теперь вы живете в Древней Системе, все, кому удалось уцелеть? — спросил он, приветливо улыбаясь, но в голосе его звучала насмешка.

Ребекка стояла молча, глядя на него и не веря своим глазам. Да, он скрылся еще до конца сражения, происходившего у Камня, но разве он потом не умер? От чумы или от чего-то еще?

— Нет, я не умер,— сказал он, словно читая ее мысли. — Ты еще жива, так почему я должен был умереть? Возможно, я остался в живых, потому что постоянно думал о тебе. Ты же знаешь, я всегда восхищался тобой, Ребекка.

Ребекка содрогнулась, услышав эти слова. На душе у нее стало тягостно: она поняла, что это и вправду Рун, что он вернулся в систему, которую едва не погубил однажды. Она подумала: «Хватит ли мне сил, чтобы противостоять ему?»

— Ну, если не хочешь, можешь не отвечать. Ты