Виктор Цой – уста к небу, уста к земле - Сергей Шкляев

и эпоху.

Взрослое «рождение», из мальчишки в зрелую личность, пришлись у Цоя и его современников на годы горбачёвской перестройки СССР. Во времена молодости Виктора Цоя открывались для граждан нашей страны широкие возможности в разных сферах деятельности.

Эти времена не сравнить с 1937 годом в СССР, годом пика деятельности сталинских репрессий. Там было одно «солнце», вокруг которого вращались планеты. Подобное вращение народного мышления вокруг своего «солнца» было и в гитлеровской Германии.

При всей внешней относительной свободе и возможностях, Цой внутренне задыхается без Богообщения, он не может так больше жить. Родившись «на стыке созвездий», он мог бы технически жить в любом из них, но ему не нужны такие «созвездия» без Бога.

Ветер двадцать метров в секунду ночью и днём.

Дует противный сильный «ветер с дождём». Идёт штормовое (шестибальное, при ветре 20 м/сек.) противостояние сил зла и нечистых помыслов и днём, во время бодрствования человека, и ночью, во время сна.

Раньше я читал книги, а теперь я их жгу.

Виктор Цой в своё время много читал, а потом забросил чтение. Видимо, все книги, в которых он искал пути к глубинам моря — океана премудрости, любви и полноты бытия, на деле оказались мелкими озёрами, болотами или лужами, написанными духовными слепцами.

Сердцем Виктор Цой ощутил истину, сказанную Христом: «Если слепой ведёт слепого, то оба упадут в яму» (см.: Мф. 15, 14). Видимо, во всех сжигаемых Виктором Цоем книгах писалось о вещах страстных, пустых, глупых, описывалась и культивировалась «жизнь в кувшине», «плаванье в луже».

Здесь Виктор Цой оценивает для себя в целом всё то культурное наследие, в произведениях которого прямо не говорится о пути домой, в Небо. Мусорные книги он беспощадно сжигает, они ему не нужны. Он сам уже сердцем (духом) начинает читать и слышать поучения Неба. Слушать и исполнять услышанное от Бога есть единственный путь к Нему. Этого ищет Виктор Цой.

Я хотел идти дальше, но я сбит с ног дождём.

Я хочу быть с тобой…

Виктор Цой уже видит указанную Богом высоту послушания Ему и хочет туда, дальше идти, но силы поэта иссякли, он упал, не может пока противостать, видимо, усилившемуся «ветру и дождю», ими он опять сбит с ног.

В одной из ранних песен («Уезжаю куда-то…») Цой спел: «Под дождём из свинца», — это «дождь из свинцовых пуль»… Это образ беспощадного духовного боя с врагами нашего спасения.

Если обратимся к началу этой песни, «руки ищут опоры, но не могут найти», то ясно, что Цой всё же нашёл опору, она — в вере Боге. «Руки» здесь — это образ деятельности. Только хотящий идти к Богу всерьёз услышит сердцем волю Его, и эта «опора» будет ступенькой вверх. Он встал и пошёл дальше, к Нему, как на вершину горы, а там «ветер зла» сильней, чем у подножья. Упав, поэт в душе не сдаётся, он молится Богу и кричит с верой: «Я хочу быть с Тобой».

Попробуй спеть вместе со мной

На улице снег утратил свою белизну

В стеклянности талой воды мы видим луну.

Мы идём, мы сильны и бодры…

Замёрзшие пальцы ломают спички,

От которых зажгутся костры.

Припев:

Попробуй спеть вместе со мной,

Вставай рядом со мной…

Попробуй спеть вместе со мной,

Вставай рядом со мной…

Это наш день, мы узнали его по расположению звёзд,

Знаки огня и воды, взгляды богов.

И вот мы делаем шаг на недостроенный мост,

Мы поверили звёздам,

И каждый кричит: «Я готов!»

Припев:

Те, кто слаб, живут от запоя в запой,

Кричат: «Нам не дали петь!»,

Кричат: «Попробуй тут спой!»

Мы идём, мы сильны и бодры…

Замёрзшие пальцы ломают спички,

От которых зажгутся костры.

Припев:

На улице снег утратил свою белизну.

Это время — весна, при таянии снега вся грязь и пыль остаются и проявляются на поверхности снега. Цой поёт об улице, символизирующей его духовный путь. В основном улицы носят имена героев, в духовном смысле имена добродетелей. «Улицу», по которой идут Виктор Цой и его единомышленники, единоверцы (о них сказано будет ниже), можно назвать улицей имени Веры Богу. За ширмой этого беглого описания снега стоит иносказательное извещение слушателя о духовной весне в сердце поэта.

В стеклянности талой воды мы видим луну.

Пока взгляд Цоя и его спутников обращён к земле, к отражению в лужах талой воды, но позже будет обращён к небу, к звёздам. Луна может отражаться ночью в лужах, если гладь воды не искажена ветром или не взбаламучена (от слов «бал» и «мучение», «творение муки») ногами прохожих или автомобилей.

В переносном смысле это безветренная, бессуетная и безоблачная ночь. О символике ночи, туч и облаков я писал выше. Речь здесь о таинственной ночи Божественных откровений, когда отошли все силы зла и человеку отчасти открыто Небо.

Луной в богослужебных текстах именуют Богородицу. Например: служба Великой Субботы, статья вторая, плач Богородицы: «Заходиши под землю, Спасе, Солнце Правды; тем же рождшая Тя Луна печальми оскудевает, вида Твоего лишаема».

Мы идём, мы сильны и бодры…

Музыкальный характер этой песни-гимна и марша одновременно напорист, крепок, силен, это идёт «боевой спецназ», полный сил, мужества, решимости сделать всё для победы. Цой поёт не о земных вооружённых силах, речь о воинах духовных, укреплённых Духом Святым.

Замёрзшие пальцы ломают спички,

От которых зажгутся костры.

Замороженность ещё не ушла, но прикосновение Солнца Правды пробудило Жизнь в сердцах (в духе) живых для Бога людей. Здесь уместно напомнить слова песни «Апрель»: «Над землёй мороз, что ни тронь — всё лёд».

Пальцы как утонченные инструменты рук (образ деятельности) ещё не очень пластичны и гибки, как и мышление в Боге, тем не менее они спешат воспламенить слушателей с живыми сердцами хотя бы «сломанными спичками».

Спички — это стихи песен Цоя.