Повседневная жизнь Москвы. Очерки городского быта начала XX века - Андрей Кокорев

– Верно! – звучали в его поддержку десятки голосов. – Отмените рубли!

– Не отменяйте рублей! – тут же раздавалось возражение. – Если отмените, все равно игроки будут продавать свои места по рублю.

– Правильно! Не отменяйте!

Свои аргументы привело и правление: сохранение рублевого сбора явилось бы символом доверия к новым старшинам. Хотя Рейнбота давно нет, но деньги на экстраординарные расходы необходимы всегда.

В конце концов было принято компромиссное решение: четвертаки отменили, а рубль оставили.

О том, как нелегко было угодить вкусам всех членов клуба, свидетельствует раскол, произошедший в 1913 году в «Юридическом собрании» («Адвокатском клубе»). Он располагался на Малой Никитской улице в барском особняке, где было множество комнат, соединенных коридорами и имевших вид уютных закутков, сад с тропическими растениями. Желая еще больше благоустроить старинный дом, руководство клуба решило расчистить подвалы. В результате появилось два новых помещения.

Первое – сводчатый зал – получило название «немецкая пивная». Второе тут же прозвали «гаремом султана». Это была уютная комната, в которой из мебели были только низкие диваны, расставленные вдоль стен. Через искусственный колодец с потолка лился слабый красный свет. По отзывам членов клуба: «Гарем» так и манил к томной лени и... флирту».

Один из директоров клуба – почтенный адвокат – тут же подал в отставку. Он заявил: такого рода комната недопустима в «Юридическом собрании», поскольку наводит на «грешные мысли». Члены клуба разделились на партии сторонников и противников «гарема».

Конечно же, такие перипетии возникали из-за разницы взглядов на назначение клубов. Например, актер Н. Ф. Монахов по-своему воспринимал клуб, завсегдатаем которого он был, – «Литературно-художественный кружок»:

«Там узнавались все театральные новости. Там можно было очень скромно и недорого поужинать. Можно было почитать все журналы и газеты, какие только существовали. Кроме того, в кружке была прекрасная библиотека. Здесь происходили иногда литературные споры, импровизированные диспуты за столом по поводу той или иной пьесы, того или иного актера. Это был, в сущности, центр театральной общественности, в котором было оживленно, уютно, тепло и приятно».

А вот для преподавателя Московской духовной семинарии Н. П. Розанова, любителя поиграть в карты, клубы являлись в первую очередь местом, где можно было предаваться любимому занятию. Этим он занимался, посещая Педагогическое собрание, где «в „железку“[181] играли обыкновенно часов до 4-х утра». Немало в его воспоминаниях говорится о карточной игре, проходившей в «Литературно-художественном кружке»:

«Развернулся кружок „вовсю“ уже только в последнем его помещении, в доме Вострякова[182]. Здесь он занимал целых три этажа старинного востряковского дома, принадлежавшего сто лет тому назад московскому генерал-губернатору кн<язю> Д. В. Голицыну, да, кроме того, Востряковым был пристроен для кружка огромный двухсветный зал, где тогда устраивались даже картинные выставки. Помещение кружка, можно сказать, вполне удовлетворяло всем нуждам кружка: тут были и удобные, уютные карточные комнаты, и хорошая, состоявшая из трех зал столовая, и комнаты для отдыха и небольших собраний литераторов, большой театрально-концертный зал, в котором после окончания концертов расставлялись огромные круглые столы для игры в «железку», составлявшей главный источник финансовых средств кружка. При доме был небольшой сад, в котором летом проходила вся жизнь кружка, – конечно, без концертов, – а в сад выходила большая крытая терраса, на которой были расставлены карточные столы и столики для ужина. Одним словом, кружок, по моему мнению, был лучшим клубным помещением в Москве... [...]

Приятно было бывать в кружке по окончании театральных представлений и концертов, когда в большой зале раскрывались огромные столы для «железки», вокруг которых собирались «присяжные заседатели» этих столов – артисты и другие члены и посетители кружка. Яркое освещение, нарядные костюмы дам-«железнодорожниц», которых было немалое количество, расставленные около карточных столов столики для ужинов и чая, суетящиеся официанты, толпы зрителей, а отчасти и участников игры, стоящие вокруг карточных столов, – все это представляло довольно оживленную живописную картину. И кого-кого я не видел за этими притягательными очагами азарта! Вот рисуется красивый грузинский профиль плотного бритого человека в черном сьюте – это сам директор и председатель дирекции А. И. Южин, отдающий дань увлечению «железкой» и в переносном, и в собственном смысле этого слова, потому что на самом деле он, как любящий в игре риск, отдавал нередко большую дань за этой игрой. Рассказывали о нем, что он в день своего юбилея, который блистательно был отпразднован в кружке, после юбилейного ужина отдал в «железку» всю, очень большую, сумму, полученную им от своего юбилейного бенефиса. Вот русская открытая физиономия Вл. И. Немировича-Данченко, которого я вижу загребающим массу бумажек после удачно законченной им «метки» банка. Он, видимо, сияет, а партнеры его сидят, повесивши носы»[183].

Стоит отметить, что основателю Художественного театра не всегда везло в игре. В таких случаях ему приходилось прибегать к займам на грабительских условиях. Этот факт был обнародован в феврале 1914 года во время суда над ростовщиком Я. Ш. Израилевичем, которого «вся деловая и веселящаяся Москва» звала «другом человечества». Еще выяснилось, что «московский Гобсек» был желанным игроком в Литературно-художественном кружке (пока его не уличили в шулерстве), и, благодаря другому своему клиенту – руководителю популярного кабаре «Летучая мышь» Н. Ф. Балиеву, почетным гостем на капустниках Художественного театра.

Столы, за которыми велась игра в Кружке, различались по величине ставок. За «серебряным» столом играли на рубли. Отдельно садились богатые игроки, выкладывавшие на зеленое сукно золотые монеты. Карточные игры делились на «азартные», в которых выигрыш зависел только от удачи, и коммерческие, требовавшие определенного рода умения вести игру.

«В маленьких комнатах внизу шла так называемая коммерческая игра, – вспоминал Н. П. Розанов, – в винт и преферанс по разным ставкам от 200 до 20-ти в винт и от 1/4 коп. до 2-х коп. за фишку в преферанс. Я, конечно, избирал себе партнеров, игравших по 200-ти, причем у нас проигрыш и выигрыш не превышал 10 руб. Но другие игроки, как А. И. Южин, С. А. Иванцов и еще некоторые, играли по крупной, и проигрыш, а равно и выигрыш, доходил у них до 100 руб. в вечер».

Игроки были нужны клубам, как воздух. Кроме поступавшей от них входной платы, клубные кассы в значительной мере пополнялись за счет немалых штрафов, которые платили картежники за продолжение игры после официального закрытия клуба.

Посетители Литературно-художественного кружка, как это было принято в большинстве клубов, делились на действительных членов, кандидатов и членов-соревнователей. Все они имели право привести в клуб кого-то со стороны, внеся соответствующее имя в гостевую книгу. По воспоминаниям Н. П. Розанова, ему не раз приходилось по просьбам знакомых записывать людей, ему совершенно неизвестных. Как оказалось на деле, среди таких гостей частенько оказывались так называемые «арапы»: они, «забыв» расплатиться за игорным столом или в буфете, бесследно исчезали. В результате долг записывали за членом клуба, имевшим несчастье поручиться за гостя.

По поводу наглости «арапов» прошелся как-то в одной из газетных заметок В. А. Гиляровский:

«Место действия – храм искусства, название коему „Литературно-художественный кружок“. Главным жрецом при храме состоит Валерий Брюсов. Народ – дантисты и фармацевты. Идет священнодействие.

Круглые столы. Ездит кругом, останавливаясь у каждого банкомета, ящик с 12 колодами. Кругом публика «понтирует» стоя. Груды денег переходят из рук в руки.

– Продается банк за 400 рублей.

– Покупаю! – и бритый брюнет покупает. Ему покрывают сполна. Он дает карту и проигрывает.

Вынимает бумажник... Чековую книжку...

– Потрудитесь заплатить за меня – я вам дам чек... – обращается к соседу, ставившему половину. – Вам все равно чек? Завтра в банке получите...

– Пожалуйста!..

Расплачивается... Берет чек.

И на другой день заявляет старшинам литературно-художественного клуба, что чек был «холостой»: в банке сказали, что текущий счет... был, да весь вышел!

Совет кружка запретил вход артисту. Чековый автограф остался на память владельцу».

Судя по тону публикации, с большой долей вероятности можно предположить, что жертвой обмана стал сам «дядя Гиляй». О нем Н. П. Розанов упоминает, как о постоянном игроке в «железку». Видимо, обида на правление, не защитившее в полной мере его денежные интересы, заставила «короля репортеров» продернуть в печати порядки, царившие в «Литературно-художественном кружке».