Повседневная жизнь Москвы. Очерки городского быта начала XX века - Андрей Кокорев

Встреча Линдера на вокзале, когда он был подхвачен на руки восторженной молодежью, его прогулки по Москве были запечатлены кинооператорами. Буквально на следующий день в большинстве «иллюзионов» демонстрировали документальный фильм о пребывании комика в Первопрестольной. Несколько вечеров, в течение которых он давал представления, театр «Зон» ломился от публики. Впрочем, выступления актера «вживую», по отзывам современников, вызвали среди части публики разочарование. То, что на киноэкране выглядело органично, при демонстрации на сцене производило тягостное впечатление.

По-разному откликнулась пресса и на выпуски хроники вроде ленты «Макс Линдер в Кремле». Газета «Новое время» обрушилась с нападками на «выходки еврейского гаера» на фоне православных святынь. Влас Дорошевич, напротив, на страницах «Русского слова» приветствовал Линдера, назвав его поистине «народным артистом». Попутно известный публицист воздал должное кинематографу как самому демократичному виду искусства. У него в статье прозвучал и такой аргумент бытового уровня: посещение театра требует особого нарядного костюма, а в «иллюзион» можно ходить по-домашнему, в затрапезной одежде.

Отношение к М. Линдеру со стороны поклонников театра наглядно характеризует диалог между издателем журнала «Рампа и жизнь» Л. Г. Мунштейном (литературный псевдоним Lolo) и молодым журналистом И. И. Шнейдером:

«Фотокорреспондент принес только что отпечатанные им фотографии, на которых был заснят приезд в Москву знаменитого кинокомика Макса Линдера. [... ]

Lolo брезгливо просматривал фотографии и, выбрав одну, где был запечатлен момент, когда студенты выносят Макса Линдера на руках из подъезда вокзала, протянул ее мне, исполнявшему в то время обязанности секретаря редакции, еще не узаконенному в этой должности:

– Сдайте в цинкографию. Размер клише в одну колонку, и заверстать подальше, на одну из последних полос номера...

Я сделал синим карандашом пометку на обороте фото.

– Запишите надпись наверху, над клише: «Апофеоз пошлости», – продиктовал он.

– Какая подпись будет внизу? – спросил я.

Lolo задумался. Вдруг я неожиданно для себя рискнул предложить:

– Может быть, так: «Живые студенты несут на руках живого Макса Линдера»?

Lolo сбоку серьезно взглянул на меня и, помолчав, буркнул:

– Вы делаете успехи...»

Вместе с посещением театров, ресторанов и кинематографа для многих москвичей привычным было проведение вечернего досуга в клубах. Сразу оговоримся – клубы предназначались для людей со средствами, потому что их члены вносили определенных размеров взносы, а для гостей устанавливалась входная плата.

До революции 1905 года в Москве насчитывалось не так уж много клубов. Условно их можно разделить на те, которые объединяли представителей различных сословий или профессий: Английский, Купеческий, врачей, и по интересам – Охотничий, велосипедистов, речной яхт-клуб. Воспоминания о некоторых из них В. А. Гиляровский поместил в книге «Москва и москвичи».

Самым аристократическим, а значит, и самым закрытым для посторонней публики, был Английский клуб. Правда, в начале XX века он переживал не лучшие времена. Из-за финансовых проблем в 1909 году руководству клуба в очередной раз пришлось поднять плату за входные билеты. За приглашение на знаменитые клубные обеды гостям приходилось выкладывать уже 100 руб. По той же причине три года спустя в аренду торговцам была сдана земля на Тверской улице, и вскоре, загородив вид на историческое здание, перед клубом были возведены павильоны и палатки, прозванные москвичами «Английскими рядами»[179].

А вот самым посещаемым, пожалуй, был Немецкий клуб, располагавшийся на Софийке (ныне Пушечная ул., 9). Он был основан иностранцами, проживавшими в Москве, но с 1870 года в него стали принимать всех желающих.

Публика – семьи купцов и приказчиков – ходила сюда на спектакли (в основном любительские), концерты и танцевальные вечера. Правда, по свидетельству И. Мясницкого, чтобы принять участие в танцах, следовало обзавестись смокингом, как герой его рассказа конторщик Настилкин. Тот специально «сшил себе смокинг с шелковыми лацканами, и хоть портной испортил ему этот смокинг, очень окоротив, но все же это смокинг, а не какой-нибудь пиджак, в котором являются некоторые кавалеры Немецкого клуба, нахально выдавая пиджак за смокинг и доказывая это целыми часами дежурному старшине, который не дозволяет принимать участия в танцах одетому „не по правилам“.

– Разве это смокинг, Давид Абрамыч? – спрашивал старшина.

– Смокинг, – уверял его член клуба. – Я уж знаю, что смокинг, что пиджак, вы уж мне-то поверьте, Пал Палыч!..

– Я верю вам, Давид Абрамыч, но разве смокинги такие бывают?..

– Бывают и такие, Пал Палыч... Не всегда, но бывают, вы уж мне поверьте...

– Гм!.. Хорошо, верю, пусть будет смокинг!..

И Настилкин танцевал в этом смокинге уже несколько раз...»

Из-за массового наплыва публики и ее специфического характера в Немецком клубе не раз случались происшествия, заканчивавшиеся вмешательством полиции. Некоторые купцы, выпив, специально отправлялись в этот клуб затевать ссоры с «немцами».

Скандалами сопровождалась и внутренняя жизнь клуба. В 1910 году за растрату капиталов Немецкого клуба члены его правления были лишены своих постов и оказались под следствием. Новым старшинам стоило немалых усилий поправить дела клуба. Вот что они докладывали своим товарищам:

«На вчерашнем общем собрании старшина Я. И. Невяжский поведал о том, что достигнуто правлением в этом отношении. Когда вступило новое правление, 6 месяцев назад, в кассе было 742 руб. и на текущем счету – 3 236 руб., а неоплаченных счетов на 15 000 руб.; теперь 4 000 руб. в кассе, 9 000 руб. – в банке и погашено долгов – на 11 000 руб.; полугодовой оборот выразился в 156 600 руб.

Интересно, что в числе других бумаг в кассе от прежнего правления остались тысячные облигации тифлисского городского кредитного общества, похищенные при экспроприации в Тифлисе.

Далее г. Невяжский докладывает, что репутация клуба скомпрометирована допущением с улицы.

– Быть дежурным старшиной – просто мука: в одном месте оказывается фальшивый рубль, в другом – расчеты из-за копеек, за третьим столом – один игрок упрекает другого, что тот сидел два года в Каменщиках...[180]

– Однажды вечером так затаскали – даже захромал. Один гость подал жалобу, что его обыграли на 12 000 руб., а деньги – полковые... Далее выяснилось, что некоторые члены записывали «гостей» для входа в клуб, взимая по полтиннику...

Правление просило дать ему полномочие фильтровать кандидатов в члены. Противников такого нововведения было немного, но собрание высказалось, чтобы в фильтрации принимали также участие члены ревизионного комитета.

Много смеха вызвало дело члена Есипова, предъявившего счет правлению в 500 руб. в возмещение его расходов по агитации против прежнего правления. Счет подробный: рестораны, извозчики, телефоны, печатание повесток. Предъявляя счет, г. Есипов ворвался в правление во время заседания, кричал, обвиняя членов в растрате 8 000 руб., – так что пришлось его вывести.

– Шесть швейцаров выводили, – жаловался г. Есипов. – А я не скандалил бы, если бы не был пьян.

Целый ряд членов аттестовал г. Есипова как назойливого и придирчивого человека, которому давали деньги, чтобы только он отвязался».

Забавно, что отставкой проштрафившегося руководства попробовали воспользоваться игроки «с подмоченной репутацией». Один из них пытался даже через суд отменить запрет на вход в клуб, установленный ему прежним директоратом. Но поскольку свидетели дружно показали, что искатель справедливости был не раз уличен в нечестной игре, двери Немецкого клуба так и остались для него закрыты.

Бурно проходило собрание членов Немецкого клуба, на котором решался вопрос: брать или нет с игроков 1 руб. 25 коп. за право занять место за игорным столом. Сбор этот возник в 1907 году при градоначальнике генерале Рейнботе, когда клубу пришлось срочно изыскивать наличные средства, чтобы делать «пожертвования» полиции.

Почти до утра под непрерывный звон председательского колокольчика триста членов спорили до хрипоты.

– Придите на помощь игрокам, – взывал очередной оратор, – отмените рубли. Когда начнешь игру с уплаты рубля, всегда не везет.

– Верно! – звучали в его поддержку десятки голосов. – Отмените рубли!

– Не отменяйте рублей! – тут же раздавалось возражение. – Если отмените, все равно игроки будут продавать свои места по рублю.

– Правильно! Не отменяйте!

Свои аргументы привело и правление: сохранение рублевого сбора явилось бы символом доверия к новым старшинам. Хотя Рейнбота давно нет, но деньги на экстраординарные расходы необходимы всегда.