Тьма после рассвета - Александра Маринина

шариковой ручки.

— Какую информацию собираешься запрашивать?

— О командировках сотрудников конкретного отдела за последние годы.

— Что, всех?

— На самом деле меня интересует только один конкретный человек и его поездки в две конкретные даты. Но не хотелось бы расшифровывать…

— Согласен. Пусть дадут сведения на всех. И период возьми побольше. Пусть выглядит так, будто мы проверяем невесть что неизвестно о ком. Кампания по укреплению трудовой дисциплины может сыграть нам на руку, известны случаи, когда люди покупали билеты за свой счет, возвращались из командировки раньше и отдыхали дома, а то и не дома, а потом сдавали в финотдел те билеты, которые приобретали по командировочным удостоверениям. Выписали себе командировку на неделю, за три дня управились, вернулись раньше, а в положенный срок выходят на работу как ни в чем не бывало. Червонец на билет потратили, а то и меньше, зато сколько удовольствия! Я, например, лично таких человек пять знаю.

— Думаете, кто-нибудь поверит, что главк министерства будет заниматься такой ерундой? — засомневался Череменин.

Начальник снял очки и с усмешкой посмотрел на подполковника.

— Леня, если сам генсек с высокой трибуны говорит о трудовой дисциплине и о том, что в рабочее время по улицам шатаются толпы бездельников, то уж милиции-то и подавно не зазорно. А какой там главк чем занимается — никто в Минвузе разбираться не станет, можешь мне поверить. Сейчас никто ни во что не вникает, потому что все боятся. Неси свои запросы, подпишу, пока я еще начальник. И дело принеси мне на проверку.

***

Прошло еще несколько дней, и картина начала проясняться. В 1980 году Вячеслав Апалин в Саранск не выезжал, а вот в 1979 году находился в командировке в Калининграде как раз в то время, когда был убит подросток, преступление против которого так и осталось нераскрытым. По информации, пришедшей из Калининградского УВД, погибший мальчик был из обеспеченной семьи, отец — моряк торгового флота, ходит в загранплавания, мать — зубной техник. Убитый был одет в дорогую кожаную куртку и имел при себе, как указано в справке, «кожаную сумку американского производства на длинном ремне, темно-коричневого цвета, с эмблемой в виде государственного флага США», а также «очки солнцезащитные производства ФРГ». Нехило для пятнадцатилетнего школьника! Это же какие средства и возможности нужно иметь, чтобы так одевать мальчишку!

Приятель из Орловского областного ГУВД расстарался и выкопал довольно любопытную историю. Вячеслав Апалин рос в семье кладовщицы на местной фабрике и сильно пьющего мастера цеха. Был очень целеустремленным пареньком, звезд с неба не хватал, круглым отличником не был, но «троек» в его дневнике тоже не водилось, в школе с готовностью брался за любую общественную работу, все время на виду, пример для пионеров, а потом и для комсомольцев, любимец учителей. Его уже в девятом классе хорошо знали в местном горкоме комсомола, и по их негласной рекомендации Славика и в девятом, и в десятом классах неизменно избирали комсоргом и членом школьного комитета комсомола. Характеристика, выданная для поступления в вуз, была просто блистательной, с такой характеристикой можно сдавать вступительные экзамены даже на «тройки», но Апалин сдал лучше, получив по четырем предметам две «пятерки» и две «четверки». Впрочем, трудно сказать, что сыграло более значительную роль: знания или тот факт, что юноши поступали в педагогические институты крайне редко, а мужчины-учителя ценились на вес золота.

В институте студент Апалин продолжал комсомольскую и общественную деятельность и очень скоро был замечен сначала в комитете комсомола вуза, потом в райкоме комсомола, затем и в горкоме. Вежливый, исполнительный, обаятельный, с приятной улыбкой, очень скромный и сдержанный, он никогда не был душой компании, но производил впечатление идеального работника, который сделает все, что поручено, в самом лучшем виде. Главными же достоинствами Вячеслава были его немногословность и умение молчать: никто никогда не слышал от него ни единой сплетни, ни одного скабрезного факта о других людях, ни одного ехидного понимающего смешка. На него можно было положиться. Он надежен. Именно так посчитали те, кто начал двигать Апалина по комсомольской линии. По всей вероятности, он оказал далеко не одну услугу, о которых лучше было не распространяться, и его молчание было оценено должным образом.

Что ж, быстрый карьерный взлет молодого провинциала более или менее объясним, и ничего особенного Череменин в нем не усмотрел. А вот семейная история выглядела многообещающе.

Мать Вячеслава очень гордилась сыном, а когда он поступил в столичный вуз, просто сияла от счастья и на каждом шагу повторяла, мол, не смотрите, что мы с мужем — простые работяги, сынок-то вон какой вырос, мы его хорошо воспитывали, правильно. В семье подрастала дочка, Вика, на пять лет младше Славика. Если Слава был просто неглупым, зато очень старательным, то Вика подавала огромные надежды. Редкостная умница, невероятно способная девочка, круглая отличница, влюбленная в обитателей морских глубин и мечтающая о профессии биолога и об экспедициях на моря и океаны, Вика Апалина была завсегдатаем городских библиотек, читала энциклопедии и научно-популярную литературу, побеждала в олимпиадах по биологии и готовилась оканчивать среднюю школу не в родном городе, а в Ленинграде, в специализированной школе с углубленным изучением химии и биологии. Никакой родни у Апалиных в Ленинграде не было, но это не страшно, ведь при таких школах всегда есть интернаты для иногородних учеников. Зато аттестат этой спецшколы очень и очень помогает при поступлении на биофак университета, где девочка собиралась продолжить образование. Оставалось сдать экзамены за восьмой класс на все «пятерки» и получить направление в городском отделе народного образования. Директор школы, где училась Вика, очень не хотел, чтобы девочка переводилась в Ленинград: у нее были все шансы получить золотую медаль, а других претендентов на блестящее завершение среднего образования у школы в соответствующем году не намечалось. И в Викином классе, и в двух параллельных не оказалось больше ученика, на которого можно было понадеяться, что за два последних года обучения он будет получать только отличные оценки и на уроках, и на выпускных экзаменах. А каждая золотая медаль — это огромный плюс и директору, и всей школе.

— С золотой медалью Вике нужно будет сдать всего один экзамен — и она поступит куда угодно, — уговаривал директор Евгению Апалину, Викину маму. — Оставьте ее у нас, не переводите.

Но Вика твердо стояла на своем. Она хотела не медаль получить, а настоящие знания и хорошее образование, чтобы заниматься тем единственным делом, от которого у нее замирало сердце.

В отделе народного образования мать заверили, что с направлением никаких проблем не будет: городу выделена квота, одно место, и эта квота будет предоставлена Виктории Апалиной. Кому же еще, как не ей?

О ленинградской спецшколе Вика начала мечтать уже в шестом классе, когда почувствовала, что биология — смысл ее жизни. И с этого же времени Евгения начала готовить финансовую почву для получения дочерью образования. Два года в большом городе, вдали от родных, совсем одна, в интернате. Потом университет (Вика же непременно поступит, иначе и быть не может), еще пять лет в общежитии, а стипендия всего сорок рублей. Как на эти деньги прокормиться и одеться? А одеваться нужно обязательно очень хорошо, косметику покупать, украшения, чтобы выглядеть достойно и за пять студенческих лет найти приличного мужа из хорошей семьи, желательно с жилплощалью. И на все нужны деньги, потому что хорошие вещи можно купить только у спекулянтов с большой переплатой.

Викина мать взялась за спицы, она хорошо