Святитель Григорий Богослов. Книга 2. Стихотворения. Письма. Завещание - Григорий Богослов

3. К Виталиану от сыновей

О отец мой, которого Бог даровал мне здесь в бога, Бог несотворенный в бога сотворенного и нетленный – в тленного, чтобы и земные имели честь и славу! 5. Ибо как Царь Христос, Который по великим советам Своим правит миром, есть общий всех Родитель и наилучший Пастырь, так и отец для своих детей есть бог. Выслушай же с божеским милосердием мое превосходное слово, потому что милосердно выслушивать свойственно великому Богу. Бог не презирает человека, за которого Он умер, которого совоскресил с Собой и к которому придет опять, 10. придет обличить всех в последний день.

За что наложил ты острые зубы на детей своих? Для чего вторглась в дом твой злорадная месть? Какая злобная Эриния изгнала из него счастье? Без сомнения, ты произошел от добрых родителей и сам не последний 15. среди людей; и о тебе, конечно, радеет Бог, Который любит любящих Его, ненавидит же злых; ибо такой закон был доселе у Бога. Но не могу понять, отчего ты терпишь бедствия, постигающие людей богоненавистных, и, так сказать, сам себя поражаешь ударами? 20. Для других природа изобрела непредвиденные скорби жизни, и тем и другим тревожа род человеческий. Никто не знает, как прекратится великое треволнение многостраннической жизни, какая пристань укроет в себе мой черный корабль. Беспредельное море погубило иного 25. или и живого бросило на сушу, но бедняком и скитальцем, не имеющим ни покрова, ни одежды, сделало того, кто прежде благоденствовал; а что вез с собой, все то поглотила соленая влага. Другой сражался и пал на войне или пленником достался в убийственные руки врагов. Иной всего, что имел, лишен властелином, 30. который в один день может сделать человека и низким и счастливцем. У того немилосердные разбойники отняли все среди дня, а у этого хитрые воры похитили все во тьме. У других же тлетворная болезнь пожрала члены. Но твоего спокойствия благоволил Бог не возмутить ничем 35. исчисленным мною, и да продолжит Он взирать на тебя благоволительным оком, ограждая и внутреннее и внешнее твое благоденствие! Но тебе, который не знаешь никакого бедствия, дав силы, не соблаговолил Бог даровать одного, именно чтобы ты помогал своим детям, соблюдая их как зеницу под благоокруженными веждами. 40. Не благоволил для того, чтобы никто из совершающих плавание жизни не мог сказать: «Я один избежал всех злополучий и скорбей жизни». Что замыслил некогда ты, самосский царь Поликрат? Убоявшись того, что счастье течет к тебе неудержимо, бросил ты в море любимый свой перстень, желая удовлетворить тем зависти. 45. Однако же перстень получил ты обратно, а смерти не избежал. Но с нас не брала еще никакой дани зависть, потому нимало не удивительно, если навела она какой-то мрак на дом наш. Ибо, действительно, какой-то мрак или какая-то мгла стоит у нас между детьми и превосходнейшим родителем. 50. И какой певец, искусный в сложении песнопений, оплачет сие?

Подумаешь, что мы своими страданиями доставили древним повод к басне. Некто [218], влюбившись в собственный свой образ, бросился в источник; его погубило зеркало, в котором увидел свою прекрасную наружность. Не бывало человека, который бы возненавидел собственную плоть свою; однако же слышал я и то, 55. что одна матерь в припадке безумия умертвила своего любимого сына. Она убила его как дикого зверя, потому что зверем казался ей сын; но когда пришла в разум, оплакивала уже не зверя, но сраженного руками ее сына. А другая матерь вонзила меч в собственных своих детей, потому что была раздражена любовью их отца к наложницам. 60. И одного зверолова на горах вместо быстроногого оленя растерзали скорые псы, которых любил он. Не попусти же, родитель, чтобы и тебя причислил к сим несчастным какой-нибудь певец, воспоминающий злодеяния родителей и воспевающий бедствия междоусобной брани и вражды между кровными.

65. Сего боюсь я. Хотя есть и моя вина, однако же виновен и родитель. Даже родитель тем виновнее, что меня с братом превосходит и сединой, и честностью нравов. А если и нет его вины, то все же на него падет жалкое бесславие, которое нередко и доброго человека низлагает на землю. 70. Ибо хотя многим известна истина, однако же немало и таких, которые смотрят на людское мнение. О сем прошу тебя размыслить, родитель.

Как ни встревожен я, однако же, следуя требованию природы, желаю, чтобы родитель мой во всем и перед всеми имел преимущество и, пользуясь у людей доброй славой, восходил выше и выше. Но как же иной почтет тебя, 75. родитель, человеком снисходительным к чужому, когда столько гневаешься на детей, которых сам родил и некогда просил у Царя Бога, желая держать их на своих коленях, а когда явились мы на свет, почтил пресловутыми именами? Я – Петр, а брат мой – Фока 1 носим имена учеников Христовых. 80. Но потом гнев, и все забыто. Какой отец подобно тебе, превосходнейший, бывал так милостив к своим детям новорожденным и так жесток к детям, пришедшим в возраст? Если бы позволительно было вступать в состязание человеку с Богом или детям с родителями, то, может быть, 85. нашел бы я какое-нибудь слово в облегчение своих страданий. А теперь дозволю устам своим вымолвить только следующее: худы ли мы или хороши у тебя, отец, – от семени колос. Хорош я или худ – твоя слава и твой же позор. А всякому известно то, 90. что надобно доброго любить, худому же служить подпорой, потому что врачи дают лекарство не здоровым, а изнуренным болезнью. Не о той птице жалеют, которая сидит на ветви или летит по воздуху, но о той, которая выпала из высокого гнезда, 95. или пронзенная кривыми когтями плотоядного коршуна, от сильной боли бьет ногами по воздуху. И негоднейшего сына удостоить своего недра – это милость. А если удостоишь доброго, то вижу в этом закон для отца, потому что добродетельные и у чужих пользуются благосклонностью. И Божеская милость не в том состоит, 100. чтобы приближать к Себе добрых, но в том, чтобы снизойти к худому и, подняв его с земли, вознести высоко.

И Христос, когда приходил на землю и водрузил в Божестве Своего человека, не за непадших умер, но за тех, которые ниспали до земли и умерли в Адаме. 105. Не слышишь ли о сыне юнейшем, как он, оставя отца и живя блудно, расточил все отцовское имение; а когда голод изнурил скитальца, возвратился в дом к родителю и преклонил пред ним колена; и отец немедленно сжалился над негодным сыном (Лк. 15:21–24), 110. обвил руками его выю, пролил слезы и почтил сына пиршественной вечерей? И добрый пастырь овец, когда одна из них отстала от стада, оставил всех прочих, а пошел по следам заблудшей и, как скоро нашел ее блуждающей на горах или в лесах, 115. взял на свои рамена и с радостью сопричислил к любезным ему десяткам (Мф. 18:12–13). Таков великий закон моего Христа, Который, отвергая высокомерных, благоволит ко всем униженным.

Одно исповедание греха часто спасало человека, горькими слезами омывало вины 120. и очищало душу, очерненную пороками. Нередко седмижды семь раз умилостивляется Царь к беззаконникам, как слышу в Божием слове (Мф. 18:22) и как научил меня Дух. Кто из людей хуже царя Манассии? Какой из городов хуже великого Нинова города [219]? 125. Что хуже ненасытной руки мытаревой? Но Царь Христос умилосердился и над ними, когда восплакались они о грехах своих.

Но что говорить о Христе? Для чего упоминать и о человеческой любви, какую природа насадила в родителях к детям? И звери любят свое порождение, 130. если слыхал ты о рысях, о кабанах, о стаде круглооких волов, как они трепещут за своих детей и выходят на брань со зверями и с неприязненным для них человеком. Неужели же в тебе такой губительный гнев, какого нет ни в людях, ни в зверях? Укроти свое разгневанное сердце; или тебя, любезный родитель, 135. воскормили неприступные утесы и море, и оттого гнев сделался в сердце твоем тверже адаманта.

Другие, и чужеземцы, и соотечественники, и люди богобоязненные, и безумцы, получают себе утешение из твоего имущества. 140. Дом твой служит общим пристанищем для всех нуждающихся; трапеза твоя приятнее Алкиноевой рощи; много за ней друзей, много на ней и снедей, много всего, что живет в воздухе и на земле и что плавает в водах. А мы, не омытые, не одетые, окоченевшие от стужи, 145. изо дня в день скитаемся здесь и там по чужим дверям; и нет никакого облегчения нашему бедствию. С того самого времени, как ты прогневался на нас, родитель, сколько ни желаем, не видим лица твоего; и что особенно тягостно, в этом не отказываешь ты часто рабам своим, хотя и бываешь на них прогневан. Мы, злосчастные, сидим за скудной трапезой и даже, 150. подобно Лазарю, не похищаем малых крупиц с роскошного стола, не пользуемся и тем, чем питаются псы (Лк. 16:21). По твоей милости многие нами гнушаются, немногие же уважают. Странное дело! Отец хвалится бесславием сыновей, которых одна небольшая горсть утешила бы в горести. 155. Помощники для нас обоих хуже самой скорби; а иные и не знают, кто мы и чьи дети, ибо стыжусь и объявить о родителе.