Отставка штабс-капитана, или В час Стрельца - К Тарасов

- А мне от вас ничего и не желательно. Я познакомиться зашел.

- Знакомство с вами хорошего не сулит, - сказал мятежник. - Судьба товарища моего - тому пример. А ему восемнадцать было лет. Одно могу вам сказать - каратели. А вы лично стыда не имеете вовсе.

- Ну, и хватили, - удивился. - Впервые меня видите, а такое суждение.

- Судя по погонам, вы - штабс-капитан?

- Да.

- И вчера вы были свидетелем несчастья с Северином Володковичем?

Я согласно кивнул.

- Так зачем вам лицемерно удивляться, - сказал мятежник. - Человека убили, вы же пишете - сам себя застрелил.

- Кого убили? - опешил я.

- Северина! - отвечал мятежник. - А вы комедию сочиняете на бумаге самоубийца.

- Несусветное вы что-то плетете, - сказал я. - Вас пленили, неприятно, конечно, но стоит ли весь свет превращать в негодяев.

- Так уж весь свет, - улыбнулся пленный. - Только ваших офицеров да исправника. Кто-то из вас Северина и угробил.

- А откуда вам стало знать про бумагу? Вы вроде не читали?

- Ангел сказал, - ответил мятежник.

- Кажется, я знаю этого ангела, - сказал я. - Вот я с ним и поговорю. Но не думаете ли вы, что я убил сына господина Володковича?

- Не берусь утверждать. Скорее, исправник.

- Нет, - возразил я. - Он к выстрелу непричастен.

- А к сегодняшнему убийству кто причастен? По вашей логике, и Виктор самоубийца. Оставьте меня, штабс-капитан.

Я выполнил его просьбу.

- Поговорили? - спросил меня солдат.

- Вполне, - ответил я. - Появится фельдфебель, скажи: штабс-капитан приказал накормить пленного.

- Слушаюсь, ваше благородие. Хоть и разбойник, а кушать каждому хочется.

Я вернулся в дом и сел возле Шульмана.

- Яков Лаврентьевич, - спросил я тихо, - вы никому не говорили о содержании свидетельства, которое вчера ночью я предложил вам прочесть?

- Ни единой душе, - отвечал лекарь. - А что, Петр Петрович, случилось?

- Странное случилось дело. Ну, да потом расскажу. Сам, покамест, смутно догадываюсь.

- Что ж, буду с нетерпением ожидать вашего рассказа, - вежливо сказал Шульман. - Догадывайтесь поскорее.

XV

Мельник встретил меня поклонами и глядел умиленно и таинственно. Я уверился в правильности моих подозрений.

"Вот что, отец, - сказал я, - мне надо встретиться с твоим сыном..." "Не понимаю, о ком пан офицер говорит, уже полгода, как сын уехал", несвязно заюлил старик. "Полно, полно, - оборвал я. - Не стоит время тянуть. Есть важное дело. Для него и полезное".

Старика мучили сомнения.

"Видит бог, я не сделаю ему дурного, - сказал я. - Ведь и утром я мог его арестовать". - "Вы один будете?" - спросил мельник. "Один". - "Ну, пойдемте".

Стежкою через огороды и кусты старик привел меня к мельнице. Здесь он сказал мне подождать, перешел плотину и скрылся в густом олешнике. Я присел на камни отводного канала. Внизу разбивался в жемчужную пену водопад. Река перед плотиной разливалась в широкий пруд, подступая к старым ракитам. Эта картина напомнила мне пруды Володковичей и сидение всем обществом в беседке. А потом беседку, освещенную двумя огнями свечей, и тело самоубийцы, не выпустившего из руки пистолет. А мятежник говорит - убили, подумал я. Но кто же мог убить, если все были в столовой. Отчетливо помню: когда прозвучал выстрел, офицеры, исправник, сын и отец Володковичи, Людвига и Красинский сидели за столом. И кому надо убивать помещичьего сына так хитро. Трудно поверить; в сердцах наговорил; назло, чтобы оскорбить. Несладко лежать связанным и знать, что тебя повесят, а в лучшем случае расстреляют.

Возле меня ударился о землю камушек. Я поднял глаза - на другом краю запруды стоял старик и манил меня рукой. Оставив его на плотине сторожить, я вошел в олешник, где сразу же был встречен утренним моим знакомцем.

- Тебя Иваном зовут? - спросил я.

Мельников сын кивнул.

- Что же вы прятались этак неосторожно?

- Мы не прятались, мы человека одного ожидали, как раз в это время должен был прийти.

- А почему ты с друзьями не побежал?

- А что было бежать - глупость. Это Виктора страх сорвал. Как увидел цепь, так и понесся. Ну, и Август уже заодно.

- Я вот зачем с тобою встретился, - сказал я. - Мне непонятно, какие отношения были у вас с Северином Володковичем.

- Так он с нами был вместе, - ответил Иван. - Вчера вошел в дом, мы ждали-ждали - нет. Ночью мой батька приходит, говорит, слышал от офицеров, что Северин на себя руки наложил. Ну, утром Август и Виктор пошли в усадьбу, с Михалом, братом его, поговорили, а потом мы и ждали его на Шведском холме.

- Выходит, и Северин был мятежник? - уточнил я.

- Командир плутонга! - с гордостью сказал Иван.

Мне стала понятной простодушная хитрость господина Володковича, пригласившего нас на ужин для доказательства своей преданности государю: он приветствует в своем доме офицеров, посланных на усмирение, он их угощает пусть слабый, но все-таки аргумент в пользу его патриотизма. А для чего? Сына прикрыть: вблизи батарея, сотни солдат, опасно, могут схватить, а знакомство какую-то надежду подает на милость. Но все равно беда случилась, пришла с другой стороны. Впустую прозвучал салют, и кухарки постарались зря: сына нет, он застрелился.

- А вот твой приятель, что взят в плен, его Август звать?

- Август, - подтвердил Иван.

- Так он считает, что Северина убили. Отчего так?

- Не мог Северин застрелиться, - сказал Иван. - Он знал, что мы его ждем, а Северин был крепкий на слово.

- Ты говоришь, что они в усадьбу пошли. А почему ты не ходил?

- Мне нельзя, меня там знают. Быстро бы исправнику донесли. А он сразу за батьку. У него везде свои люди. Ему и поп доносит, и корчмарь, и слуги володковичские. Какой-то гад и нас выследил. Мы утром гадали: кто Северина убил. Думали - исправник. Он кого хочешь убьет. По нем давно осина тоскует. Виктора расстрелял. Август у попа в сарае сидит... Вчера четверо нас было, сегодня - один я...

- А ты хочешь приятеля спасти?

- Хотеть-то хочу. Но как?

- Я помогу тебе, если не побоишься.

- Да уж не побоюсь.

- Ну, тогда так договоримся. В полночь ты с тыла к сараю подберись, и как услышишь, что я с караульным говорю, так и приступай. Крыша соломенная, легко можно залезть. Там, с правой стороны, под самый верх сена. Только нож возьми от веревок освободить. Но такое тебе условие: как уйдете из сарая, так приходите сюда. У меня к твоему приятелю есть разговор.

- Даст бог сбежать, - ответил Иван, - придем.

XVI

Двумя часами позже я и Шульман шли берегом реки, и он говорил:

- У вас счастливый вид, я этому доволен, потому что на построении вы были бледны, как призрак. И правильно сделали, что перебороли себя. Хотя вами избранный способ - способ внутренних раздумий, на мой взгляд, далеко не хорош. Гораздо проще и полезнее для нервной системы гасить душевные пожары вином, как поступаю я. Единственный недостаток - голова утром болит. Ну, так на то анальгин есть. Ситуация, в которую мы вовлечены августейшим повелением, скверная. Мне, разумеется, легче дышать. Я - врач, меня в прямые акции втянуть не могут. Но хоть и в арьергарде, а все равно невесело. Да что поделаешь, Петр Петрович, коли бессилен и мнение наше никто не спрашивает.

- Бог с ним, со спрашиванием, - сказал я. - Это малая была бы беда. Куда хуже, что единомышленников нет. Разве толкали в шею командира посылать отряд? Он, видите ли, совестится долг верности не исполнить. Этакая важность - двоих мятежников увидали.

- А совсем не дурной человек, - сказал Шульман.

- Вот это и странно, - согласился я. - Не злой, к солдатам благорасположен, любит батарею, участвовал в боях, и не скажешь, что глуп. Но о какой-нибудь чепухе - как немцы колбасу коптят - весь вечер готов проговорить и во все тонкости проникнуть, а заведите речь о политическом вопросе - полное нежелание рассуждать: государь знает, что делает, - вот и весь будет ответ, вся мыслительная деятельность. Ну ладно, крестьяне - люди темные, умеют считать - уже молодцы. Но из обеспеченных семей люди: те же книги читали и вы, и я, и уездный исправник, а он убил человека - и хоть бы в глазах потемнело, нисколечко - рад. Объясните мне, доктор, отчего по-разному укладываются в умах знания, почему образованность не служит на пользу душе?

- Нет, не знаю, Петр Петрович, - сказал Шульман. - Тайна эта за семью печатями для меня. Но в одном уверен: исправить это, увы, увы! бесполезная мечта. Я не очень силен в истории, но, насколько помню, за все века не случилось хоть одно победившее восстание. Два движения столкнутся, с обеих сторон самые крепкие люди один другого перережут, а к власти выныривают третьи. Так во Франции получилось. Хотели Свободы, Равенства и Братства, а выскочил Бонапарт. Умному человеку, если хочет спокойствия, надо пристроиться при добром деле и от многого отгородиться. Вот вернемся из похода - я в партикулярную медицину. Все, отработка моя кончается, ничего более академии и ведомству* я не должен - буду вольный казак. А вам, мне кажется, в учебное заведение надо переходить. Вот бы в Михайловское или в ваше родное Константиновское. Станете преподавать молодежи... ну, не знаю что, историю артиллерии, например. Задумайтесь, а, Петр Петрович?