Россия и мусульманский мир № 6 / 2012 - Валентина Сченснович

Сравнение служб в мечетях также чаще оказывалось в пользу «молодых»: «А вот наши старые муллы эти проповеди не донесли до нас. Или они так себя вели, что нам не хотелось их слушать… Сейчас мы в основном “молодых” слушаем. У ”молодых” – учебники, они делают переводы аятов для нас”» (мужчина, 59 лет).

Старшее поколение имамов неоднородно. Кто-то еще с советских времен нес службу в мечети и «встроен» в управленческую иерархию. Некоторые из них не хотят сдавать свои позиции. Один из представителей старшего поколения имамов использовал все возможные методы для устранения конкурентов, вплоть до объявления их «ваххабитами», что явилось одной из причин частых проверок и закрытия медресе, ректором которого является представитель «молодых». В селе предпринималась попытка урегулировать конфликт: в 2006 г. местная администрация собрала обе стороны, в результате публичной дискуссии конфликт утих. Противники смягчили отношение друг к другу: «молодые» умерили максимализм, а «старые» стали относиться к ним терпимее.

С усилением роли ислама сообщество сельчан приобретает черты общины, где регуляторами жизни становятся мусульманские ценности. Стремление следовать нормам ислама проявляется не только на уровне внешней презентации, но и в традиционно светских сферах жизни села. В местной библиотеке проходят конкурсы исламской поэзии. Постепенно нормы ислама устанавливаются в экономической и общественной жизни.

В селе работает несколько колбасных цехов, где производят говяжью и конскую колбасу, обеспечивая ею не только свое село. Продукцию халяль развозят по всей области, где есть татары, и за ее пределы: в Татарстан, Москву, Самару, Саратов. Можно сказать о том, что в селе постепенно утверждается закят. На такие пожертвования построены и содержатся мечети. По словам жителей, имамы в мечетях не получают зарплату, а живут на пожертвования односельчан. Зажиточные елюзанцы помогают бедным либо деньгами, либо продуктами. В беседах с жителями села, в их оценках и реакциях на происходящее проявлялась одна общая для многих черта – это чувство социальной ответственности. Оно начинается с ответственности за семью, когда родители стараются сделать все возможное для благополучия своих детей, а выросшие дети обеспечивают достойную жизнь своим родителям. Чувство социальной общности формируется благодаря деятельности мечетей и имамов.

* * *

В заключение можно сказать, что ситуации в селе Средняя Елюзань демонстрирует локальную модель ислама. Его нормы и ценности пронизывали жизнь большинства елюзанцев. Соединившись с народной культурой татар, ислам способствовал консервации традиционализма в его жизнестойкой форме, которая содержала в себе потенциал адаптации к любым условиям: к советской ли государственно-плановой экономике или же к рынку.

Важно отметить, что в продвижении «нового» ислама фактор семьи играет первостепенную роль:

– часто в многодетных семьях осуществляется следующая модель профориентации детей: старшие получают «полезное для жизни» профессиональное образование (техники, агрономы, медики, юристы, строители и т.п.), а младших родители отправляют учиться в медресе или исламские институты (в исламские страны);

– сами родители под влиянием обучившихся за рубежом детей выбирают «новый» ислам.

Те сельчане, у кого нет молодых родственников-«провод-ников», чаще привержены «старому», традиционному исламу дедушек и бабушек. Многолетние исследования позволили проследить динамику сосуществования «старого» и «нового» ислама в селе. Оказалось, что происходит постепенное сближение конфликтовавших прежде сторон: «молодые» имамы обращаются к татарскому теологическому наследию и отходят от ортодоксальной интерпретации исламских норм, а «старые» имамы осознают общность интересов и социальную миссию ислама.

Социально-экономический эффект постсоветского процветания села связан с тем, что именно традиции ислама, трудовая этика и семейственность послужили ресурсом для адаптации сельчан в эпоху катастрофической для российских сел постсоветской экономической трансформации. Как показал анализ, разные типы традиций имеют свои социальные основания. Так, воспроизводство «традиции-инерции» обусловлено спецификой сельской жизни, характеризующейся консервативностью и слабой социально-профессиональной мобильностью, а также сложившейся структурой крестьянского труда. «Традиция-константа» воспроизводилась благодаря традиционализму семейного уклада на основе исламских ценностей, причем важную роль играл исламский институт, сохранившаяся сельская мечеть и когорта духовных служителей из сельчан. И, наконец, «традиция-оболочка» – постсоветское явление, стимулируется, с одной стороны, исламской глобализацией, а с другой – особенностями социальной конъюнктуры и личностными качествами носителей инновации.

«СоцИс: Социологические исследования», М., 2012 г., № 2, с. 104–114.

О ПРИРОДЕ ПОЛИТИЧЕСКИХ РЕЖИМОВ

НАЦИОНАЛЬНЫХ РЕСПУБЛИК

СЕВЕРНОГО КАВКАЗА

К. Гаджиев, доктор исторических наук (ИМЭМО РАН)

Одним из ключевых факторов, негативно отражающихся на положении дел на Северном Кавказе, является сложность и нерешенность социально-экономических проблем. Существенное влияние на ситуацию в большинстве национальных республик оказывают характер, формы и методы реализации экономических преобразований. Приватизация государственной собственности проведена с вопиющими нарушениями закона под контролем и в пользу представителей советских партийно-хозяйственных и номенклатурных структур, а также полукриминальных и криминальных сообществ. Они в буквальном смысле явочным порядком по смехотворным ценам приватизировали самые лакомые объекты государственной и общественной собственности. Официальные власти либо сами замешаны в мафиозно-клановом дележе материальных благ, либо демонстрируют свою вопиющую недееспособность в борьбе с этим явлением. Произошла фактическая монополизация принадлежавшей ранее государству собственности представителями отдельных этнических групп. Одним из результатов такой монополизации стало фактическое лишение представителей отдельных народностей, особенно малочисленных, своей доли экономического пирога. Реальностью стала резкая социальная дифференциация, частью которой является возникновение бедных и богатых народностей. Результатом высокого уровня социального расслоения населения является недопустимо высокая доля бедняков. Эти проблемы вдоль и поперек освещены в отечественной науке, и особенно в публицистической литературе, а также в средствах массовой информации.

Однако, концентрируя внимание на этом комплексе проблем, как бы в тени остается тот факт, что они отражают лишь одну сторону северокавказских реалий. Существует также другая сторона, без выяснения которой невозможно представить реальную картину региона. Суть проблемы состоит в том, что при непредвзятом анализе и оценке положения вещей представление о Северном Кавказе как самом отсталом и бедном регионе Российской Федерации не всегда и не во всем подтверждается фактами. Речь идет, например, о весьма распространенном взгляде, согласно которому насилие и терроризм в регионе коренятся в бедственном экономическом положении населения. Однако ситуация на Северном Кавказе в этом отношении нисколько не хуже, чем в большинстве других регионов Российской Федерации. Специфика Северо-Кавказского региона состоит в том, что здесь важнейшие составляющие уровня жизни и вообще материального положения большей части населения отнюдь не складываются на основе данных, которые фиксируются в официальной статистике. К примеру, если судить об уровне жизни по таким показателям, как рождаемость и детская смертность, продолжительность жизни, количество строящихся частных домов, количество автомобилей на тысячу человек, доходы с частных хозяйств и т.д., то получается несколько иная картина.

По данным переписи населения 2002 г., «средние размеры жилья на человека в этом регионе заметно выше, чем в России в целом; вторая квартира есть у 3,5 % россиян, в Москве таких 5,3 %, на Северном Кавказе – 6,2 %. По количеству студентов в соотношении к численности населения северокавказские республики занимают одно из первых мест в Российской Федерации. Это при том, что для поступления в вузы в большинстве, если не во всех, республик Северного Кавказа требуются весьма солидные (возможно, непосильные для регионов Центральной России и Сибири) суммы для фактической покупки студенческих мест. Зачастую сами руководители республик склонны изображать положение в мрачных красках, чтобы выкачать из федерального бюджета солидные дотации.

На Северном Кавказе, впрочем, как и во всем регионе, довольно влиятельные позиции занимает теневая экономика. Еще с советских времен Юг России отличался наибольшим распространением теневой экономики и высоким уровнем коррупции органов власти. Переходный период фактически легализовал эту систему. В большинстве республик она превратилась в систему теневого перераспределения финансовых потоков в рамках патронажных отношений.