Россия и мусульманский мир № 6 / 2012 - Валентина Сченснович

В результате противоречия и конфликты между кланами часто выступают как межэтнические. Данное явление можно определить как процесс этнополитической мобилизации, результатом которой стала политизация этнической составляющей северокавказского пространства, которая несет в себе угрозу социальной и политической стабильности общества, единству и территориальной целостности государства. В результате конфликтное состояние может выступать как самоцель, когда борьба представляется в качестве проявления своеобразного баланса сил. Создается впечатление, что определенная часть властных элит ряда национальных республик прямо заинтересована в поддержании управляемой или контролируемой социально-политической нестабильности, что позволяет им обеспечить бюджетную подпитку со стороны федерального центра.

Как показывает практика, «силовая» составляющая на южной окраине России представляет собой одну из важнейших инструментов политической борьбы. Как оппозиция, так и официальные власти в должной мере и не всегда владеют политическими средствами борьбы. При наличии оппозиции от нее стремятся избавиться, когда с помощью кнута, а когда и пряника. Многие оппозиционеры стали лояльными действующим режимам, получив солидные портфели, иногда специально созданные под конкретную личность. Особую озабоченность вызывает все более отчетливо проявляющаяся тенденция к фактическому сращиванию мафиозно-клановых и властных структур, проникновению организованной преступности в структуры государственной власти, превращению региона в средоточие политического терроризма. По имеющимся данным, в ряде северокавказских республик – Чечне, Ингушетии, Северной Осетии, Дагестане – обосновались транскавказские преступные группировки. Здесь процветают подпольное производство и реализация нефтепродуктов и рыбно-икорный бизнес.

Одними из проявлений глубокого кризиса власти в регионе являются высокий даже для остальной России уровень коррупции местных правящих элит, их потрясающая профессиональная некомпетентность. Коррупция и практически открытая торговля должностями за пореформенный период стали настолько заурядными и естественными явлениями, что перестали вызывать негативную реакцию и отторжение в обществе. Было бы не совсем корректно утверждать, что главными несущими конструкциями вертикали власти стали коррупция и казнокрадство, но они играют в ней существенную роль. К примеру, без хороших связей или же солидной взятки (в тысячи долларов) весьма трудно устроиться на работу в государственные учреждения, скажем, просто рядовым милиционером. А для устройства в автоинспекцию требуются просто запредельные суммы.

Особую озабоченность вызывает тот факт, что коррупцией насквозь поражена вся система образования. Места в вузах и на государственные должности стали предметами откровенной купли и продажи. Не является редкостью практика, когда зачеты и положительные оценки на экзаменах студенты получают за ту или иную фиксированную сумму. Звучит парадоксально, но факт: чтобы попасть в армию на срочную службу, нужно платить довольно солидную взятку. Дело дошло до того, что расценки на такие услуги открыто публикуются на сайтах Интернета. Не избежали эту напасть также средства массовой информации, которые нередко не брезгуют продажей своих полос и эфирного времени для публикации и передачи заказных материалов. Все это создает дополнительные проблемы на пути достижения социально-политической стабильности в регионе.

Необходимо признать, что на Северном Кавказе федеральная власть не всегда и не в должной мере демонстрирует способность эффективно сочетать интересы федерального центра и субъектов Федерации. Об этом свидетельствует, к примеру, тот факт, что нынешние северокавказские элиты демонстрируют виртуозное мастерство в политических интригах на местном и федеральном уровнях, а также при распределении поступающих от федерального центра финансовых потоков. Нельзя сказать, что на Северном Кавказе существует дефицит политических деятелей, способных эффективно управлять республиками на всех уровнях государственной власти и муниципалитетов и в этом отношении составить альтернативу тем, кто сумел, как говорится, «войти во властную обойму».

Однако создается впечатление, что федеральная власть в полной мере либо не владеет ситуацией в регионе, либо предпочитает закрывать глаза на недееспособность и многочисленные злоупотребления местных властей. Здесь нельзя не согласиться с теми исследователями, которые считают, что в политике федерального центра в отношениях с рядом республик преобладает тенденция поддержки формально лояльных Москве региональных кланово-патронажных групп. Разумеется, республиканские власти не остаются в долгу и всячески поддерживают федеральных выдвиженцев на региональных выборах. Это выражается, в частности, в том, что на всероссийских президентских и парламентских выборах местные власти обеспечивают кандидатам правящей партии подавляющее большинство голосов избирателей.

Такая политика опоры на господствующие группы и кланы вынуждает Москву прощать и/или не замечать злоупотребления лояльных ей региональных элит. Существуют также данные, свидетельствующие о том, что многие северокавказские кланы, как принято говорить, «крышуются» из Москвы. Однако цена подобного комфорта оказывается слишком высокой. За последние годы руководство Ингушетии, Северной Осетии, Карачаево-Черкесии, Дагестана продемонстрировало свою неспособность предпринимать решительные действия, да и просто контролировать ситуацию в собственных республиках. Они не в состоянии оказывать эффективное противодействие террористическим и криминальным группировкам. С данной точки зрения особо важную роль играют дефицит или полное отсутствие должной легитимности правящих элит. Можно говорить даже об их морально-психологической делегитимации.

В этом контексте с сожалением приходится констатировать, что административные реформы 2000-х годов, возможно, оправданные с точки зрения восстановления властной вертикали, применительно к реалиям Северного Кавказа пока что не дали ожидаемых результатов. Суть проблемы заключается в том, что эта реформа не разрешила ряд проблем, определяющих характер и основные контуры развития региона. Верно, что в последние годы произведены замены в высшем руководстве ряда национальных республик. Но в целом такая ротация прошла в рамках уже сложившихся, но продемонстрировавших свою ущербность механизмов формирования и функционирования властной системы.

Нельзя однозначно оценивать введение института президентства, переименованного в институт главы администрации, во всех без исключения национальных республиках без учета специфических особенностей каждой из них. В частности, на референдуме о введении данного института в Дагестане население дружно проголосовало против, продемонстрировав тем самым свою мудрость и правильное понимание реального положения вещей в республике и происходящих там процессов. Волевое же введение этого института в многонациональной республике можно оценивать как серьезную ошибку Кремля, поскольку узаконивает сложившиеся по сути дела не воспринимаемые большинством народа властные механизмы.

Необходимо учесть также тот факт, что институт дотаций субъектам Федерации из федерального бюджета, который первоначально, возможно, сыграл положительную роль, в нынешних условиях устарел и нуждается в существенном пересмотре. Прямое закачивание федеральных средств ведет к колоссальному росту коррупции, которая сама по себе стала фактором нестабильности. Парадокс, как представляется, состоит в том, что отдельные представители правящей верхушки отдельных республик просто не заинтересованы в преодолении их дотационности. Этот аспект приобретает особую значимость, если учесть, что все без исключения республики Северного Кавказа являются дотационными.

Показательно, что один из наиболее депрессивных субъектов Российской Федерации, Республика Дагестан, до начала 1990-х годов являлся регионом-донором (!). Ныне же распределение федеральных денег стал весьма прибыльной статьей дохода властной элиты. Сама система бюджетного финансирования Северного Кавказа является настолько непрозрачной, что дает серьезные основания полагать, что коррупция в регионе начинается в Москве в пределах Садового кольца. По мнению председателя Дагестанского отделения Антикоррупционного комитета Северного Кавказа С. Умарова, «ситуация, сложившаяся в регионе, является прямым следствием модели обеспечения лояльности северокавказских элит, сформированной федеральным центром еще в начале 90-х годов прошлого века. Лояльность и нейтрализация сепаратизма для руководства национальных республик, как правило, являются гарантией отсутствия какого-либо контроля над расходованием бюджетных средств и политикой, проводимой в республиках. В свою очередь, безнаказанность чиновников во взаимоотношениях с федеральным центром доводит коррупцию на местном уровне до абсурдных масштабов… Так называемая “торговля должностями” приобрела такие масштабы, что каждый второй чиновник или сотрудник силовых структур должен в первую очередь думать о том, как “отбить” деньги, заплаченные за должность».