Россия и мусульманский мир № 6 / 2012 - Валентина Сченснович

На Северном Кавказе, впрочем, как и во всем регионе, довольно влиятельные позиции занимает теневая экономика. Еще с советских времен Юг России отличался наибольшим распространением теневой экономики и высоким уровнем коррупции органов власти. Переходный период фактически легализовал эту систему. В большинстве республик она превратилась в систему теневого перераспределения финансовых потоков в рамках патронажных отношений.

Негативные последствия для экономики и общества этой формы экономической деятельности общеизвестны, и здесь нет надобности на них останавливаться. Однако в условиях, которые сложились на Кавказе, теневая экономика способствует решению ряда проблем, например, связанных с безработицей. В частности, сокрытие доходов от налогообложения дает субъектам экономической деятельности возможность выживать, держаться на плаву в условиях неустойчивости или переходного состояния национальной экономики, или отдельных ее секторов, жесткого прессинга мафиозных и клановых структур, неэффективности и коррумпированности органов государственной власти и судебно-правовой системы и т.д. К тому же, с точки зрения достижения социальной стабильности, она может играть позитивную роль, создавая дополнительные рабочие места, увеличивая доходы населения, предлагая на рынке дефицитные товары и услуги и т.д. Об обоснованности этого тезиса могут свидетельствовать, например, следующие факты. По данным обследований рынка труда 2006 г., в Ингушетии уровень безработицы молодежи в возрасте 15–24 лет составлял 93 % экономически активного населения этого возраста, в то время как в России в целом – около 10 %. При этом важно учесть, что в Назрани и других городах и крупных селах практически вся торговля представлена небольшими магазинами при частных домах, а такого рода самозанятость, судя по всему, вообще не учитывается в официальной статистике.

Поэтому не всегда корректным представляется стремление объяснять все беды Северного Кавказа – терроризм, преступность, конфликтогенность и т.д. – бедностью, безработицей и другими сугубо экономическими факторами. Разумеется, благоприятные социально-экономические условия, материальное благополучие, приемлемый для большинства населения уровень жизни и другие, связанные с ними показатели составляют необходимое условие для социальной и политической стабильности. Но как показывает мировой, да и российский опыт, это условие необходимое, но недостаточное. Можно назвать множество стран, да и регионов Российской Федерации, которые беднее, чем Северо-Кавказский регион, но которые отнюдь не отягощены ростом преступности, терроризмом, конфликтогенностью и т.д. в такой степени, как это имеет место быть на Северном Кавказе. При анализе геополитических реалий Северного Кавказа социально-экономический фактор ни при каких обстоятельствах нельзя отодвинуть на задний план. Однако такой анализ был бы односторонним и не отражающим реальное положение вещей без должного учета других не менее важных факторов, к которым, как представляется, относится положение дел в политической, социокультурной, духовный, этнонациональной, конфессиональной и других сферах общественной жизни.

Одну из ключевых причин создавшегося в регионе положения вещей следует искать в природе политических режимов, которые установились в национальных республиках. Разумеется, регион, будучи интегральной частью Российской Федерации, в политическом плане не мог остаться в стороне от тех радикальных трансформаций, которые в стране произошли за пореформенный период. Нельзя не отметить те серьезные изменения, которые за этот период произошли в общественной жизни, политической системе, характере и структурах власти национальных республик региона. Крупным шагом в этом направлении стало принятие демократических по форме конституций и комплекса нормативно-правовых актов, узаконивших ценности, принципы, установки рыночной экономики, гражданского общества и политической демократии, определивших основные векторы их развития. Конституции всех республик выдержаны в духе общепризнанных норм международного права и декларируют разделение власти на законодательную, исполнительную и судебную, гарантию прав и свобод человека и гражданина, выборность высших органов государственной власти и др. Конституции всех республик в результате внесенных в них за последнее десятилетие изменений соответствуют Конституции Российской Федерации. В целом, можно утверждать, что эти и связанные с ними изменения заложили конституционно-правовую основу для дальнейшего развития национальных республик в направлении рыночной экономики и политической демократии.

При всем том нельзя сказать, что политические элиты национальных республик окончательно преодолели родимые пятна советской системы, а также присущие менталитету народов региона особенности, которые служат препятствием на пути формирования ценностей, институтов и отношений гражданского общества и политической демократии.

Демократия может утвердиться и институционализироваться на конкретной национальной почве лишь в том случае, если общепринятые демократические ценности и нормы стали таковыми для большинства населения. Иначе говоря, необходимо, чтобы каждый народ созрел для соответствующих форм и механизмов политической самоорганизации. А это вещи, достигаемые в результате длительного исторического опыта. Этим объясняется тот факт, что основополагающие институты, принципы, установки политической демократии и правового государства, зафиксированные в конституциях национальных республик, пока что не поднялись на высоту той роли, которую они должны были бы играть в демократическом обществе. Нередко разделение власти на три ветви – законодательную, исполнительную и судебную – носит формальный характер, поскольку на практике они подминаются властью глав республик. В значительной степени в республиках политические и гражданские права в основном сводятся к формально свободным выборам. Безусловно, это можно считать положительным моментом в развитии политической системы, поскольку понимание данной необходимости является шагом вперед. Однако выборы сами по себе не всегда и не обязательно могут служить доказательством демократического характера государственно-политической системы, особенно если отсутствует реальная, официально признаваемая властями оппозиция, которая обладает равными с правящей партией возможностями законным путем добиваться власти.

На постсоветском пространстве в целом и в национальных республиках Российской Федерации в частности модернизация политических режимов началась с легитимации процедуры выборов законодательных собраний и глав администраций, которые пришли к власти как будто согласно народному волеизъявлению. Но на первых порах сказались два фактора, которые оказали существенное влияние на характер и конфигурацию формировавшейся властной системы. Во-первых, отсутствие сколько-нибудь сформировавшегося электората как такового, поскольку весьма трудно назвать электоратом население, пришедшее на выборы, не обладая даже элементарными зачатками политической грамотности. Во-вторых, кандидатуры «избранников народа» либо не имели опыта парламентской работы, либо, что еще хуже, имели опыт командного администрирования, что не имело ничего общего с демократическим реформированием.

В результате власть в большинстве национальных республик в тех или иных формах, комбинациях и рокировках осталась в руках прежней правящей коммунистической элиты. В силу этих и целого ряда других связанных с ними факторов зачастую конституционно закрепленные политические и государственные институты лишь формально можно было назвать демократическими. Характерная для первых лет эйфория по поводу смелого демократического начала в большинстве республик довольно быстро улетучилась.

Впрочем, можно сказать, что в современном мире любая из форм государственного устройства не может существовать в чистом виде. Известный американский политолог Р. Даль был прав, когда говорил, что все существующие в мире политические режимы располагаются между двумя полюсами – автократией и демократией. Применительно к национальным республикам речь должна идти не о том, демократичны или нет те или иные режимы, а о том, к какому из этих полюсов они тяготеют и в каком направлении эволюционируют. В данной связи не случайным представляется тот факт, что для обозначения демократических и полу-демократических режимов, возникших в последние два-три десятилетия на постсоветском пространстве и в ряде развивающихся стран, появилось понятие «новые демократии», призванное обозначать режимы, которые сочетают в себе особенности и черты, отличающие их от традиционных моделей политической системы, утвердившейся в западных странах. По шкале «автократия–демократия» большинство республик находятся, несомненно, ближе к первому полюсу. Можно с полным на то основанием утверждать, что ни одна из национальных республик в своей трансформации не достигла «демократического берега». Достигнув определенных результатов, они все еще находятся в процессе трансформации, в котором демократия в собственном смысле слова представляется чем-то идеальным и очень далеким.