Книга 2 - Владимир Высоцкий

Роза-гимназистка

В томленьи одиноком, в тени, не на виду,Под неусыпным оком цвела она в саду.Маман всегда с друзьями, папа от них сбежал,Зато каштан ветвями от взглядов укрывал.Высоко или низко каштан над головой,Но роза-гимназистка увидела его.Нарцисс — цветок воспетый, отец его — магнатУ многих роз до этой вдыхал он аромат.Он вовсе был не хамом, — изысканных манер.Мама его — гранд-дама, папа — миллионер.Он в детстве был опрыскан, не запах, а дурманИ роза-гимназистка вступила с ним в роман.И вот, исчадье ада, нарцисс тот, ловелас- Иди ко мне из сада. — Сказал ей как-то раз.Когда еще так пелось? И роза в чем была,Сказала: — ах, — зарделась и вещи собрала.И всеми лепестками он завладел, нахал…Маман была с друзьями, каштан уже опал.Искала роза счастья и не видала какСох от любви и страсти почти что зрелый мак.Но думала едва ли, как душит пошлый цвет…Все лепестки опали и розы больше нет.И в черном цвете мака был траурный покой…Каштан ужасно плакал, когда расцвел весной.

Невидимка

Сижу ли я, пишу ли я, пью кофе или чай,Приходит ли знакомая блондинка,Я чувствую, что на меня глядит соглядатай,Но только не простой, а невидимка.Иногда срываюсь с места, будто тронутый я,До сих пор моя невеста мной не тронутая.Про погоду мы с невестой ночью диспуты ведем,Ну, а что другое если, — мы стесняемся при нем.Обидно мне, досадно мне, ну, ладно.Однажды выпиваю, да и кто сейчас не пьет?Нейдет она: как рюмка — так в отрыжку.Я чувствую, сидит, подлец, и выпитому счетВедет в свою невидимую книжку.Побледнев, срываюсь с места, как напудренный я,До сих пор моя невеста целомудренная.Про погоду мы с невестой ночью диспуты ведем,Ну, а что другое если, — мы стесняемся при нем.Обидно мне, досадно мне, ну, ладно.Я дергался, я нервничал, на хитрости пошел:Вот лягу спать и поднимаю храп, нуКоньяк открытый ставлю и закусочку на стол,Вот сядет он, тут я его и хапну.Побледнев, срываюсь с места, как напудренный я,До сих пор моя невеста целомудренная.Про погоду мы с невестой ночью диспуты ведем,Ну, а что другое если, — мы стесняемся при нем.Обидно мне, досадно мне, ну, ладно.К тому ж он мне вредит. Да вот не дале, как вчера,Поймаю, так убью его на месте,Сижу, а мой партнер подряд играет мизера,А у меня — гора, три тыщи двести.Иногда срываюсь с места, будто тронутый я,До сих пор моя невеста мной не тронутая.Про погоду мы с невестой ночью диспуты ведем,Ну, а что другое если, — мы стесняемся при нем.Обидно мне, досадно мне, ну, ладно.А вот он мне недавно на работу написалЧудовищно тупую анонимку.Начальник прочитал и показал, а я узналПо почерку родную невидимку.Оказалась невидимкой — нет, не тронутый яЭта самая блондинка мной не тронутая.Эта самая блондинка — у меня весь лоб горит.Я спросил: — Зачем ты, Нинка? — Чтоб женился, — говорит.Обидно мне, досадно мне, ну, ладно.

Все относительно

О вкусах не спорят, есть тысяча мнений.Я этот закон на себе испытал.Ведь даже Эйнштейн, физический гений,Весьма относительно все понимал.Оделся по моде, как требует векВы скажете сами:— Да это же просто другой человек.А я — тот же самый.Вот уж, действительноВсе относительно,Все-все. Все.Набедренный пояс из шкуры пантеры…О да. Неприлично. Согласен, ей-ей!Но так одевались все до нашей эры,А до нашей эры им было видней.Оделся по моде, как в каменный векВы скажете сами:— Да это же просто другой человек.А я — тот же самый.Вот уж, действительноВсе относительно,Все-все. Все.Оденусь, как рыцарь и после турнираЗнакомые вряд ли узнают меня.И крикну, как Ричард я в драме Шекспира:— Коня мне. Полцарства даю за коня.Но вот усмехнется и скажет сквозь смехЦенитель упрямый:— Да это же просто другой человек.А я тот же самый.Вот уж, действительноВсе относительно,Все-все. Все.Вот трость, канотье… Я из нэп-а. Похоже?Не надо оваций!К чему лишний шум?Ах, в этом костюме узнали? Ну что жеТогда я одену последний костюм.Долой канотье! Вместо тросточки — стэк.И шепчутся дамы:— Да это же просто другой человек.А я тот же самый.Будьте же бдительны, все относительно,Все-все. Все.

Каменный век

А ну, отдай мой каменный топорИ шкур моих набедренных не тронь,Молчи, не вижу я тебя в упор.Иди в пещеру и поддерживай огонь.Выгадывать не смей на мелочах,Не опошляй семейный наш уклад.Неубрана пещера и очаг.Избаловалась ты в матриархат.Придержи свое мнение.Я глава и мужчина я.Соблюдай отношенияПервобытно-общинные.Там мамонта убьют, поднимут вой,Начнут добычу поровну делить.Я не могу весь век сидеть с тобой,Мне надо хоть кого-нибудь убить.Старейшины сейчас придут ко мне,Смотри еще: не выйди голой к ним.Век каменный, а не достать камней,Мне стыдно перед племенем моим.Пять бы жен мне, наверное,Разобрался бы с вами я.Но дела мои скверные,Потому — моногамия.А все твоя проклятая родня.Мой дядя, что достался кабану,Когда был жив, предупреждал меня:Нельзя из людоедов брать жену.Не ссорь меня с общиной, это ложь,Что будто к тебе кто-то пристает.Не клевещи на нашу молодежь,Она надежда наша и оплот.Ну, что глядишь?Тебя пока не бьют.Отдай топор,Добром тебя прошу.И шкуры где? Ведь люди засмеют.До трех считаю, после задушу.

Рай в аду

Переворот в мозгах из края в край,В пространстве много трещин и смещений.В аду решили черти строить рай,Как общество грядущих поколений.Известный черт с фамилией Черток,Агент из рая, ночью, неурочноОтстукал в центр: в аду черт знает что.Что именно, Черток не знает точно.И черт ввернул тревожную строкуДля шефов всех лазутчиков, амура:«За мной следят, сам дьявол начеку,И крайне ненадежна агентура».Тем временем в раю сам ВельзевулПотребовал военного парада.Влез на трибуну, плакал и загнул:«Рай, только рай — спасение для ада!»Рыдали черти и визжали: — да!Мы рай родной построим в преисподней!Даешь производительность труда!Пять грешников на нос уже сегодня!— Ну, что ж, вперед! А я вас поведу,Закончил дьявол, — С богом! Побежали.И задрожали грешники в аду,И ангелы в раю затрепетали.И ангелы толпой пошли к нему,К тому, который видит все и знает.И он сказал, что он плевал на тьму,Лишь заявил, что многих расстреляет.Что дьявол — провокатор и кретин,Его возня и крики — все не ново,Что ангелы — ублюдки, как одинИ что Черток давно перевербован.Не рай кругом, а подлинный бедлам!Спущусь на землю, там хоть уважают.Уйду от вас к людям ко всем чертям,Пускай меня вторично распинают!И он спустился. Кто он? Где живет?Но как-то раз узрели прихожане:На паперти у церкви нищий пьет,— Я — бог! — Кричит, — даешь на пропитанье!Конец печален. Плачь и стар и млад.Что перед этим всем сожженье Трои?!Давно уже в раю не рай, а ад.Но рай чертей в аду давно построен.

Если я богат, как царь морской

Если я богат, как царь морской,Крикни только мне: — лови блесну.Мир подводный и надводный свойНе задумываясь выплесну.

Дом хрустальный на горе для нее.Сам, как пес бы, так и рос в цепи…Родники мои серебрянные,Золотые мои россыпи.

Если беден я — как пес один,И в дому моем шаром кати.Ведь поможешь ты мне, господи!И не дашь мне жизнь скомкати…

Дом хрустальный на горе для нее…Сам, как пес бы, так и рос в цепи…Родники мои серебрянные,Золотые мои россыпи.

Не сравнил бы я любую с тобой,Хоть казни меня, расстреливай.Посмотри, как я любуюсь тобой,Как мадонной рафаэлевой.

Дом хрустальный на горе для нее.Сам, как пес бы, так и рос в цепи…Родники мои серебрянные,Золотые мои россыпи.

Дурачина-простофиля