Мурка стала просто Марией. Почти подлинная история внука Мурки - Галина Маркова

Глава 7

«Явившись раз к высокопоставленному лицу,

Пушкин застал его развалившимся на диване.

При входе поэта вельможа и не подумал

изменить позы

И. Токов.

Костя, утомленный дорогой и бутербродами с ветчиной, тихо дремал, раскинувшись на большом диване.

Хозяйка заметила, что Маша разглядывает эту мебель и сказала:

– Не можете себе представить, но этот новый угловой диван с креслами новые хозяева большого коттеджа выставили на улицу. Собирались куда-то везти или ломать, чтобы лучше грузить. Но в это время мой зять был здесь в гостях. Они с моей дочерью шли из магазина. Зять поговорил с хозяевами мебели, и рабочие привезли это к нам.

– Шикарно!

Маша раскачивалась на большом диване и трогала его везде.

– Слушай дальше!

– Охотно.

– Я угостила их наливкой из смородины, обедом тоже. По- моему мнению, зять заплатил им немного, потому что они ушли довольные, улыбались. И на другой день привезли этот телевизор и холодильник. Я им дала сумку с наливкой и солеными груздями.

– Богато у вас стали жить!

– Да, богато! Такой клуб большой построили, и там банкеты устраивают. Строят частную школу с английским уклоном. Меня звали. Я ведь учитель физики. Но я еще думаю об этом, если только мало часов будет, то соглашусь

Маша переглянулась с Костей. Нина Петровна заметила это и спросила:

– Вы тоже учительница?

– Нет, но могу быть учителем. Физику могу преподавать, если пройду курсы усовершенствования учителей. Моя специальность- электротехника.

– Она еще знает японский язык, – сказал муж сквозь дремоту, – скажи что-нибудь на японском языке.

Маша задумалась и произнесла, что помнила:

– Домо, итадакимасу. Ий дэсу.

Но она вспомнила, что «итадакимасу» произносят люди, садясь за стол, и стала смеяться.

– Что это такое, то один смеется, то другая. Ты, наверное, что-то смешное сказала про нас и смеешься.

– Да, нет. Чтобы понимать юмор другого языка, нужно жить там. Например, я знаю, что иностранцам трудно понимать наши анекдоты и выражения. К нам в офис приезжал человек из Германии. Он здесь купил две майки, на одной был странный текст: « Вдруг завтра война. А я устал»

– И что?

– Он показал эту майку моим сотрудницам. Они долго смеялись. А когда он показал другую майку, то Наташа стекала со стула, как студень. Другая из вежливости только улыбалась: она была этнической немкой, как тот гость.

– А что там было написано? – спрашивала Нина Петровна

– Не помню, но что-то про оладьи.

Костя при этих словах окончательно проснулся, стал смеяться и говорить, что он помнит про эту надпись: про оладьи.

– Скажи, – говорила Маша.

– Не буду говорить при дамах выражения с двойным смыслом.

– Ну, конечно, ты у нас дворянин! – напомнила ему Маша.

– Да. А ты подумай: можешь преподавать японский язык в школе.

– Но это только для кружков, где одаренные дети захотят позаниматься. А для детей этот будет как игра, я и сама играю в это.

– Интересно, – говорила хозяйка, – сейчас нужно подумать, где вы будете спать. На нижнем этаже, кроме этого зала, есть две спальни: большая и поменьше. В большой спальне стоит такая широкая кровать, что её трудно заправлять простынями. У меня таких больших простыней нет. Я сшила из двух.

– Когда вы успели её купить?

– Она тоже принесена грузчиками и шкаф большой модный. Тоже из коттеджа. Даже трельяж новый, принесли, потому что вся эта мебель, как и диван с креслами, не подходили к стилю мебели нового владельца коттеджа.

– Вы так говорите: « нижний этаж». А что наверху тогда?

– Наверху высокий чердак, куда зять с соседом перетащил прежнюю мебель: две кровати из спален, диван, большой письменный стол из зала, и еще много чего. Сами увидите. Там я сплю, когда очень жарко летом. Вы сами и посмотрите. Я только ковры не люблю. А них пыль копится, а мне это вредно. Там половички, которые легко стирать в машине.

– А большой сундук не выкинули? – тихо спросил Костя, и стал нервно ходить по комнате.

– Кто же такую старину выкинет? Он там, как стоял, так и стоит. Я два раза в год открываю его и брызгаю туда из баллона от моли. Есть такое средство. Там перевязанные папки лежат, альбомы с фотографиями. Даже патефон с пластинками.

– Патефон? – удивилась Маша.

– Да. Но я боюсь к этому дотрагиваться.

– Почему? – удивилась Маша.

– Там такой сундук. Иногда скрипит от чего-то. Железом оббит, Так и кажется, что откроется и оттуда жулик с наганом появится

– А ведь вы правильно мыслите: там был наган, тщательно завернутый в плотную ткань.

– Не зря. Как только подойду, то руки опускаются, я сразу вспоминаю о делах, что кур нужно кормить и собаку, вообще, сразу ухожу. Включаю телевизор. Это тогда, когда ко мне детей не приносят нянчиться. А так нет времени. Вот и сейчас соседка машет, нужно выйти, отдать ребенка.

– А собака её пустила?

– А как же! Она ей и кости и еду из столовой приносит в пакетах, и сейчас принесла, наверное. Она в столовой работает. Да, забыла. Сейчас это уже кафе «Спутник» стало называться.

– А еще, что нового построили? – спросил Костя.

– Клуб имени Бродского. Это богатые люди спонсировали его строительство и на открытия пригласили поэтов из города.

– Странно. Бродский уехал в Америку, – говорила медленно Маша

– Мы этого не знаем. Но клуб теперь зовут Бродвеем, и дорожку, что к нему ведет, тоже так зовут. Рядом широкие длинные дорожки, обсаженные липами, скамейки железные, чтобы не украли. Молодежь говорит: « Пройдемся по Бродвею!». Да, ели посадили тоже.

Нина Петровна вышла. А гости стали осматривать все и обнаружили ванную комнату с двумя наборами душа, современный туалет. Они видели туалет на улице. Так и думали, что только он и есть.

Хозяйка пришла быстро и увидела их, выходящих из ванны, всплеснула руками и произнесла:

– Как я вам забыла сказать, что те же рабочие принесли мне ванну и унитаз, два душа, тоже все из коттеджа.

– Раньше это была кладовка, – вспомнил Костя.

– Да. Я мужикам хорошо заплатила за это. Тогда отдала все свои сбережения. Потому что они рыли канавы и подсоединяли это все к центральной сети. Но это стоило дорого.

– Выходит, что теперь все как в городе?

– Это уже давно уже так. Вы же видели, какие здесь коттеджи? Станция очистная работает. Все у нас хорошо. Никто не хочет жить, если рядом будет вонять. Простите меня за это слово.

– Спасибо, вы нас порадовали. Но верхний этаж мы посмотрим завтра.

– Тогда я вам приготовлю ванну?

– Нет. Мы сами это сделаем. Наша милая, Нина Петровна. Спасибо вам, вы все здесь так устроили, как настоящая родственница.

– Родственница?

– Да, представьте себе, что вы наша родная тётя. Но мы будем вас любить как маму.

Она заплакала, пошатнулась. Костя усадил ее в кресло. Маша обняла её. Костя пошел готовить ванну.

– Как я рада, что вы приехали, я думаю, что вам подойдет спальня слева, это большая, – тихо говорила Нина Петровна.

– Мы рады, – сказала Маша.

– Представляете, как мне было скучно: в большом доме жить одиноко женщине. Еще когда дочь жила здесь, то и молодежь собиралась. Часто кто-либо ночевал из гостей. Летом готовили шашлыки и пели до утра. Зимой по двору катались на коньках: мы каток заливали и во дворе елку наряжали с лампочками. А вот сейчас ко мне повадился местный юродивый. Так я его называю для себя, конечно.

– Настоящий юродивый? – удивилась Маша, – хотела бы я его увидеть.

– Увидите. А что юродивый? Ну, как. Вам сказать? Это обидно для него, ведь мужчина крепкий, помогал рабочим здесь.

– На этом дворе? – удивилась Маша

– И не только. Он у нас два душа установил сам. Но, увы и ах.

– Голова в кустах, – вставил свой пятак Костя.

– Вы правильно заметили, бывало, и в кустах лежала его голова. Когда умерла его жена, стал горевать и пить. И спал, правда, на улице. Говорил, что супруга приходит по ночам к нему на кухню и моет посуду, как приведение, и гремит ложками по чайнику. Потому он часто и просился ночевать у других. Там его кормили, угощали самогоном. Постепенно он спился, а ведь был учителем литературы.

Конец ознакомительного фрагмента.