Мурка стала просто Марией. Почти подлинная история внука Мурки - Галина Маркова

– Да, там телефон есть на почте. Она мне звонит раз в два месяца. Варенье предлагала прошлым летом и огурцы.

– Наверное, все запущено?

– Я не знаю, помню, раньше было много малины и крыжовника

– А калина была? Мне её нужно употреблять после родов.

– Была, наверное. Там же лес не далеко. Птицы могли занести семена.

– Нам нужно съездить туда.

– А как твои переводы?

– Там и буду переводить. Привезем туда старый компьютер, как пишущую машинку. От телевизора можно и отдохнуть, мобильный там берет?

– Конечно. Мне соседка часто звонит по мобильному телефону соседа. Сосед спрашивал про запчасти, которыми мы тоже торгуем.

– Собираемся! Все! Пора! Звоню на работу начальнику, что работаю в своей собственной усадьбе! Круто?

– Круто!

– А ты будешь мне возить заказы. Я не уверенна, что там будет интернет, и заказы будут в электронном виде.

– Для милой жены и будущего наследника я готов на все. И интернет устрою, и заказы будут в электронном виде.

– А если будет наследница?

– Ещё лучше. Мне очень хочется дочку тоже. Но у нас будут и сын, и дочка, и это не точка! – он весело засмеялся, и Маша тоже, что её первый ребенок уже почти есть.

***

Молодые собрали вещи: постельное белье, одежду, кастрюли, компьютер, принтер. Две упаковки бумаги, чемодан со словарями, поэтому продуктов взяли немного, и поехали.

Выехали днем, но попали в пробку. Долго стояли, Маша достала таблицу иероглифов, но муж её остановил:

– Разве тебе не интересно узнать про усадьбу?

– Ты её и сам не видел давно.

– Ты права, но сердечко забилось

– Не волнуйся, – сказала Маша и запела:.

Подъезжая под Ижоры,,Я взглянул на небесаИ воспомнил ваши взоры,Ваши синие глаза.Хоть я грустно очарованВашей девственной красой,

– Да, Пушкин это правильно отразил, волнение чувствуется в словах.

– Я проезжала мимо Березова. Ездила за моими первыми заказами на переводы. Я тогда ездила за ними сама. Поселок, наверное, возник недавно? Там невысокие дома? Дачи?

– Нет. Что ты! Он возник раньше нашего города.

– Неужели?

– Да. Еще в семнадцатом веке на берегу притока Оби возникло несколько сел. Я помню только: Калинова, Кудесники и Сосновка.

– Так хорошо знаешь историю. Возникновения сел тоже.

– Мой дед был дворянин. Его звали Александр Сергеевич.

– Как и Пушкина звали. Он был поэтом?

– Он был врачом. Но него история была не простым звуком, как и для поэта тоже.

– Ты говорил, что он знал Марию Климову- Мурку, и даже любил ее, но как он поехал в Сибирь?

– Кое – что знаю. Мария Климова умерла в марте 1952 года. Тогда Сталин был еще жив. Более того, были репрессии на врачей.

– Не только на них

– Ты права. Дед лечил Марию, она умерла в возрасте 55 лет от тромба в сосуде близко от сердца. Но кто бы стал оправдывать деда?

– Время было жестокое. Но ты так говоришь об этом, как о близких тебе людях.

Костя молчал, а Маша видела, как напряглись его скулы, она взялась снова за его правую руку. Она в этот раз не напрягалась. Маша прислонилась щекой к его плечу. Они сидели, молча, затем муж продолжал с дрожью в голосе:

– Он похоронил любимую женщину. Его в Москве больше ничего не держало. Ему было тогда пятьдесят лет всего. Ознакомился с историей Сибири, и решил поехать в Березово. У него была картина Сурикова: Меньшиков в Березове. Ему это название понравилось.

– Он считал себя причастным к изгнанным знаменитостям.

– Вроде того, он же был Александром Сергеевичем.

– Он работал врачом? Ты говорил, что он полюбил Марию, когда ему было двадцать лет, когда он успел выучиться на врача?

– Если ты не знаешь, то я скажу тебе, что в те времена, в двадцатые годы Ленин разогнал всю прежнюю интеллигенцию, и сразу стали набирать отборную молодежь в Вузы.

– Отборные бывают овощи!

– Так именно и рассуждало государство: нужно выращивать свои овощи на почве старой культуры.

– Как ты выражаешься! Классно!

– Классно- прекрасно! Я даже книгу начал писать о тех временах.

– И где она? Ой, давай сверни на обочину. Пока лес рядом, мне нужно зайти в лесок.

Костя свернул с шоссе на широкую обочину. Они вошли в лес, погуляли немного и сели в машину: боялись укуса клещей. Маша ему напомнила про книгу, которую он писал.

– Я её где – то потерял на даче, между прочим, на чердаке, наверное. Там и фотографий было много о тех временах, дед хорошо сохранял память своей молодости. Так вот дед, когда учился в медицинском институте, много видел трупов на лабораторных занятиях, хорошо знал анатомию.

– Причем анатомия? Ну да, конечно.

– В то время многих студентов «просили» помогать секретным органам для выслеживания « тайных врагов советской власти». Такие, конечно, были.

– Помогать секретным органам?

– Да. Но сейчас не про это. Однажды его знание анатомии спасло Марию. Он… как это сказать… но это после расскажу.

– Но немного расскажи.

– Вот строки из моего романа: «Мурка лежала на голой земле в галифе. Блестел зубик золотой « в ейном ротике». Синие глаза глядели в небо. И текла кровь из- под кожаной тужурки.

– Ты говоришь уже как парень того времени. А как дед спас знанием анатомии?

– Он удачно пришил мешочек с «вареньем» под тужуркой. Мурки, варенье и текло на землю. Он сам стрелял в это место на виду у банды.

– Сам стрелял?

– Да! Бандиты уже подозревали Мурку, а мой дед был внедрен в банду и сам предложил расправиться с любимицей бандитов. Да у них и рука на нее не поднималась: Мурка сверлила их глазами, как пулями

– Бандиты могли сделать контрольный выстрел в голову.

– Что ты!? Сам глава банды был в неё влюблен и просил деда: «Только не в голову, я не хочу видеть её уродливой.»

– Даже так!

– Да, многие её любили, одновременно подозревали и любили.

– Я понимаю, как дед был рад, что удачно получилось. Он и сам рисковал?

– Конечно. Он спас любимую женщину. Да, он песню придумал. Он ее пел часто. Я немного помню.

– Спой.

– Попробую.

Он прокашлялся, глотнул сока из бутылки и запел приятным голосом:

Уже и на севере ищут Мурку, сбежавшую

Хитро после выстрела ложного, выстрела,

Что был хитрым обманом.

Обманов для урков всесильных.

«Цирк» этот сделал доктор, влюбленный в нееСильно, и он устроил побег,Выстрел был ложный, много пролилось варенья,И Мурка лежала долго, в небо, смотря открытымиГолубыми глазами, пока не сбежали урки,Она лежала тихо, но урки слиняли быстро,Услышав сигналы Скорой. Мурку несли на носилкахСпасая агента ценного, она в машине смеяласьОт потрясения нервного

Они оба молчали, словно сами стояли и смотрели на женщину, смотревшую в небо голубыми глазами.

– Я и сейчас тоскую о том времени, хотя там и не жил. Поздно меня родили. Все мы поехали: пробка закончилась.

Они проехали по времени не более пятнадцати минут и снова остановились. Маша все помнила и тут же спросила:

– Я поняла, что дед был врачом и чекистом одновременно.

– Да, и это ему помогало успешно.

– Как?

– Он был удачно внедрен в банду. И когда узнавал, что бандиты «раскололи» внедренного сотрудника чекистов, и собирались его «пришить», то обманывал их умело.

– Каким образом?

– Так же. Он на будущую «жертву» заранее надевал тонкий защитный жилет. Затем под пиджаком укреплял пакеты с красным густым сиропом, смешанным с бычьей кровью.

В присутствии банды дед нападал на «жертву». Стрелял в места, где были пакеты. «Жертва» падала, воняло бычьей кровью. Многие уходили сразу, некоторых рвало, и они говорили: «Какой же он был гад вонючий!» но каждый раз все было иначе.

– Человека этого спасали?

– Да. Конечно. «Труп» оставался на месте но, другие люди его «обнаруживали» и забирали. После его восстанавливали, потому, что падение часто было не удачно. Затем переводили в Ленинград или в Москву. Такие кадры были нужны везде.

– Или в Тамбов?

– Нет, Тамбов был близко, и нашего товарища могли узнать урки: они переезжали из города, в город.

– Хорошо! Неужели тогда были такие жилеты?

– Если уже в 1942 году такие жилеты были для всех экипажей, то для чекистов они были уже в 1925- 27 годах.

– Откуда ты это знаешь?

– Это моя профессия. То, что я работаю по запасным частям для автомобилей, это следствие моей профессии.

– Ты был испытателем таких жилетов?

– Да. Как ты догадалась?

– Есть такое понятие «эгрегор». Когда один человек или люди долго говорят, или делают что-либо в одном направлении, то формируется «душа» этого понятия или явления.