Автобиография - Франко Дзеффирелли

Я часто задумывался о своем призвании к воссозданию священного в кинематографе, над тем, чего мне стоил фильм «Брат Солнце, сестра Луна» и сколько радости он доставил. Очень сильное впечатление на меня произвело крушение в последнее время стольких проектов. Мне стало очевидно, что любое препятствие, которое станет между мной и этим фильмом об Иисусе, по той или иной причине обречено.

Незадолго до Рождества 1973 года я дал согласие на подписание контракта с двумя условиями: первое — право привлекать в качестве консультантов лучших христианских и еврейских богословов; второе — если я не найду подходящего актера на роль Иисуса, контракт будет аннулирован.

Возможно, это было самым значительным решением в моей жизни. Фильм «Иисус из Назарета» полностью завладел мной на два года, если не больше.

Лью поражал меня своей преданностью проекту о жизни Христа, который, как я однажды позволил себе сказать, вовсе не может быть хлебом насущным для еврея.

— Неправда! — с живостью ответил он. — Иисус и ваш, и наш, его история — это и наша история. Его создали мы! — И добавил весело: — Иисус — наш!

Я вспомнил, какое впечатление несколько лет назад на меня произвела энциклика Павла VI «Nostra aetatis»[91], где он с огромным мужеством, ясно и недвусмысленно, от имени христианского мира просил прощения у евреев за все вековые притеснения и гонения со стороны церкви и назвал их «старшими братьями». Этот документ сильнее всего поддерживал меня во время работы над фильмом.

Мы начали поиск мест для натурных съемок. Я пересмотрел все, что мог, в исламских странах и добрался до моста Алленби на Иордане, на границе с Израилем. Увидев развевающиеся на солнце флаги Израиля со звездой Давида, я почувствовал глубокое волнение. Мне захотелось опуститься на колени, пасть ниц перед этой землей и ее великим народом.

А еще эти флаги означали для меня знакомую культуру, принадлежность к которой я ощущал. Я въехал в Израиль через мост Алленби, и меня встретила делегация во главе с министром информации, прекрасно воспитанным и образованным человеком, знакомым с моим творчеством и проявлявшим ко мне глубокое уважение. Казалось, что его что-то беспокоит.

— Жаль, что вы приехали сюда с таким проектом, — сказал он, когда закончилась официальная часть. — С фильмом об Иисусе.

Мне стало любопытно.

— Не понимаю.

— Что здесь непонятного? Что бы вы ни сделали, как бы вы ни подошли к этой теме — хотя известно, что вы не антисемит, — это все равно не пойдет на пользу моему народу, — объяснил он. — Всякий раз, как снова рассказывается история Христа, просыпается ненависть к евреям. А с ней — опасности.

— Не могу поверить, — ответил я, — уверяю вас, моя цель — найти общие корни христиан и евреев, навсегда похоронить чудовищное недоразумение, приведшее к антисемитизму, о котором и говорить-то стыдно.

Его смиренная уверенность, что фильм неизбежно приведет к вспышке антисемитизма, глубоко взволновала меня, и я попытался докопаться до корней этого явления, понять его суть. С детства я видел несправедливость по отношению к евреям: мои флорентийские друзья были вынуждены бежать во время войны, потому что фашистская пропаганда утверждала, что евреи враги нашей расы, и их надо уничтожать. Теперь я собирался снимать фильм не о христианах, а о Христе, еврее, и мне надо было как следует понять отношение евреев к благовестию Иисуса. Найти серьезное объяснение, почему христианская цивилизация именно в умных и просвещенных евреях стала видеть врагов, недостойных жить рядом с христианами, разделять нашу культуру. Я думал об ужасах, которые им пришлось пережить, и вопросов становилось все больше.

Мы живем в эпоху образа и пытаемся найти ответы на вопросы, которые ставит перед нами мир, с помощью «векторного образа». Когда я слышу об антисемитизме и о евреях, сразу вижу перед собой худого, голодного еврейского мальчика с большими черными глазами, в огромной кепке и с желтой звездой на груди. Этот мальчик, родившийся в Берлине в 1930-х годах, через несколько лет был оторван от родителей и отправлен в один из «исследовательских» центров в качестве подопытного материала, где ему заклеивали рот пластырем, чтобы он не мог кричать, пытали, мучили и наконец сожгли. Неужели все это из-за того, что две тысячи лет назад в Иерусалимском храме несколько еврейских священников, хранителей Закона, судили и приговорили к смерти «святотатца» по имени Иисус? Неужели виноват и этот мальчик, и весь еврейский народ, талантливый, богатый выдающимися артистами, писателями, музыкантами, учеными, образцовыми гражданами, которые продолжают платить и не могут до конца расплатиться по старому счету Истории? Разве это возможно? Разве это приемлемо?

Прежде чем пуститься на поиски ответа и найти лекарство от этой исключительно живучей «чумы человечества», надо сначала установить происхождение заразы: когда и как родился антисемитизм?

Об этом и написал Папа.

Церковь впервые признала свою ответственность, когда Павел VI на коленях просил прощения за многовековые преследования евреев. Вполне вероятно, что гетто и погромы возникли во времена первых Пап. Варвары легко принимали христианство, а евреи ревностно оберегали свою веру и свои традиции.

Несмотря на ошибки и усобицы внутри самой церкви, слова Христа, Его весть дошли до нас в нерушимой целостности, а это и есть победа.

Мне бы не хотелось менять направленность книги, которая прежде всего рассказывает о событиях моей жизни и о связанных с ними размышлениях. Наверное, каждый человек должен задуматься об антисемитизме, потому что только все вместе мы сможем найти решение.

В течение долгих месяцев подготовки к съемкам «Иисуса» я внимательно изучал вопросы веры и узнал много нового, более того, открыл для себя неожиданные вещи. Например, выяснил, как изменились отношения между человеком и Богом с тех пор как Моисей получил скрижали завета. Десять заповедей нельзя назвать молитвой, это список требований, суровых и непоколебимых. А Иисус в молитве «Отче наш» принес в Священное Писание зародыш новых отношений с Богом: отношений милосердного Отца — Творца с Сыном — Творением, который не всегда может одержать победу[92]. И, в более широком смысле, любви Бога ко всему творению. Это чувство пышно расцвело в св. Франциске Ассизском, как следует из его «Гимна творению»: Бог — это цветок, животное, ветер, огонь, солнце, звезды. Благодаря любви к творению человек может подняться до высот Божественного Духа и воспарить выше материи.