Побочный эффект (СИ) - "Miss Doe"

- Ну, я тогда здесь подожду, – с явным облегчением бросила ей вслед Джинни.

- Ага, – ответила Луна своим обычным полусонным голосом, так не вязавшимся с её быстрой походкой.

Добравшись до подземелий, Луна первым делом толкнула дверь кабинета зельеварения, проверяя, не там ли сейчас находится профессор. Но дверь была заперта, и Луна зашагала дальше по коридору. Пэнси возникла перед ней ниоткуда, словно материализовалась из окружавшего их полумрака.

- Лавгуд, ты снова здесь? – прошипела она, преграждая Луне путь. – А я ведь тебя предупреждала.

- Пусти, – ничуть не смутившись, Луна сделала шаг вперёд. – Мне поручено пригласить профессора Снейпа.

- Куда же это? – язвительно поинтересовалась Паркинсон.

- Не твоё дело. Я не обязана отчитываться тебе, – Луна взглянула на соперницу с таким безмятежным спокойствием, что Пэнси удивилась. Сама она уже закипала от гнева, и ей стоило большого труда сдерживать себя.

Нет, она не допустит, чтобы эта сумасшедшая встретилась с профессором наедине! Пэнси резко развернулась и бросила Луне через плечо:

- Идём. Я, как староста, доложу профессору Снейпу о твоём приходе.

Луна молча пожала плечами и отправилась следом. Пэнси постучалась в дверь комнаты Снейпа и, услышав его глуховатое «Войдите», распахнула её.

- Господин профессор, тут к вам пришли, – доложила она со смесью иронии и насмешки и сделала шаг вперёд и в сторону, пропуская Луну. Та остановилась на пороге и спокойно произнесла:

- Добрый день, господин профессор. Мадам Помфри просила вас срочно прийти в больничное крыло.

Снейп с интересом взглянул на стоявших перед ним девочек. Две барышни, влюблённые в него. Как странно… Почему они добиваются его внимания? Они такие разные. Впрочем, по поводу «влюблённости» мисс Паркинсон у него не было никаких иллюзий. А вот Лавгуд… Лавгуд оставалась для него загадкой.

Снейп какое-то время молчал, наблюдая за обеими, кожей чувствуя искрящее между ними напряжение, от которого ему становилось неуютно. Впрочем, длилось это недолго.

- Скажите мадам Помфри, что я сейчас приду, – бросил он Луне, давая понять, что та свободна.

- Хорошо,- отозвалась она и вышла за порог. Пэнси ничего не оставалось, как последовать за Луной.

Когда дверь за ними закрылась, Пэнси злорадно ухмыльнулась и тихо прошипела:

- Можешь передать своей подруге, чтобы в следующий раз думала, на кого наводит порчу. Можно ведь и на ответочку нарваться.

- Всё равно Гермиона сильнее тебя, – Луна говорила громко, не таясь. – И всегда сумеет постоять за себя. А нападать на больных и слабых – подло.

- Иди-иди, блаженная, – хмыкнула Пэнси. – В борьбе с врагом все средства хороши. И нужно использовать любой подходящий случай, чтобы отомстить. Жаль, у меня с собой соски нет, а то я бы передала гостинец этой нечёсанной грязнокровке.

Луна хотела что-то ответить, но в этот момент дверь распахнулась и на пороге появился Снейп.

- Вы до сих пор здесь? – холодно обратился он к Луне и, не дожидаясь ответа, перевёл взгляд на Пэнси:

- Мисс Паркинсон, передайте мистеру Малфою, что я жду его в своём кабинете не через четверть часа, как было условлено, а через час.

- Хорошо, господин декан, – деловито отозвалась Пэнси и зашагала в сторону гостиной, не удостоив Луну взглядом.

Снейп быстро зашагал по коридору к выходу. Луна побрела за ним значительно медленнее. Её страшила перспектива идти с ним рядом и напряжённо молчать. Поэтому она отстала и пришла в больничное крыло тогда, когда Снейп уже находился в кабинете у мадам Помфри. Малышка-Гермиона по-прежнему лежала на кровати, но уже не плакала, а сосредоточенно сосала большой палец и изредка икала. Рон всё так же сидел на кровати, время от времени бросая на младенца испуганные взгляды. А Джинни возмущённо вышагивала в проходе между кроватями, пытаясь унять гнев.

Когда Снейп и мадам Помфри вышли из кабинета и подошли к Гермионе, целительница взглянула на девочек и сказала им:

- Идите к себе.

- Мадам Помфри, вы вылечите её? – Джинни с надеждой посмотрела на колдомедика.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Луна молча подняла на Снейпа глаза, в которых светился тот же немой вопрос и та же надежда. Но взгляд профессора был привычно непроницаемым. Зато мадам Помфри отозвалась охотно:

- Разумеется, мы её вылечим. Если вы не будете нам мешать.

- А можно нам прийти сегодня вечером? – спросила Джинни.

- Приходите, – нетерпеливо отмахнулась целительница, склоняясь над малюткой-Гермионой.

Луна бросила на Снейпа ещё один тревожный взгляд и поплелась к выходу вслед за Джинни.

Когда вечером они обе вернулись в больничное крыло, Гермиона, принявшая свой обычный облик, крепко спала.

- Долго они возились с ней? – шёпотом спросила Джинни у Рона.

- Ага. Час, не меньше!

- А что они с ней делали? – продолжала расспрашивать Джинни.

- Не знаю. Они поставили ширму, так что я ничего не видел.

- А что слышал? – не унималась Джинни.

- Заклинания они шептали, – потерял терпение Рон. – А она иногда кричала, видимо, пока не стала расти обратно.

- Ну и ладно. Главное, что её вылечили, – сказала Джинни.

В это время Гермиона громко икнула во сне, и все трое с испугом уставились на неё. Но за этим ничего страшного не последовало, и Джинни с Луной вскоре отправились каждая к себе.

За три дня до окончания семестра Рон с Гермионой вышли из больничного крыла совершенно здоровыми. Профессор Амбридж покинула Хогвартс за день до конца семестра. Она выскользнула из больничного крыла во время ужина, рассчитывая, очевидно, уехать незамеченной, но на свою беду встретила по дороге Пивза; тот не упустил последнего шанса выполнить прощальное пожелание Фреда и со злобным ликованием погнался за ней, осыпая её ударами трости и носка, набитого мелом. Многие ученики выбежали в вестибюль посмотреть, как она удирает из замка, и деканы факультетов пытались их урезонить — впрочем, похоже, только для виду. И правда, после недолгих и неубедительных увещеваний профессор МакГонагалл, незадолго до этого вернувшаяся в школу из лечебницы Сент-Мунго, ушла обратно в учительскую и, усевшись в свое любимое кресло, довольно громко выразила сожаление по поводу того, что не может сама с улюлюканьем помчаться за Амбридж, поскольку одолжила Пивзу трость.

Наступил последний вечер учебного года; почти все студенты собрали чемоданы заранее и уже стекались в Большой зал на прощальный пир. Луна, тоже решившая собрать чемодан, к своему огорчению обнаружила, что все её вещи снова куда-то подевались. Она осмотрела все шкафы и заглянула под кровать и, ничего не найдя, грустно вздохнула. Её однокурсники снова решили подшутить над ней. Очень вовремя, нечего сказать…

Луна спустилась из спальни в гостиную. Там никого не было – все уже отправились в Большой зал на праздничный пир. Обнаружив на столе несколько листов чистой бумаги, Луна присела за стол и быстро написала объявление, в котором перечислила все пропавшие у неё вещи и попросила их вернуть. Взмахнув волшебной палочкой, девочка размножила это объявление и, прихватив с собой стоявшую тут же на столе коробочку с кнопками, подошла к доске объявлений, находившейся у выхода их гостиной. Она прикрепила первое объявление к этой доске и, покинув гостиную, отправилась по пустынным коридорам замка от одной доски объявлений к другой, оставляя на каждой свою просьбу вернуть спрятанные вещи.

У доски объявлений, расположенной на площадке второго этажа, Луна услышала чьи-то шаги и обернулась на них. Она уже прикрепила очередное объявление и теперь, отступив от доски на шаг, скользнула взглядом по подошедшему к ней Гарри.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

- Привет, – рассеянно поздоровалась Луна.

— Почему ты не на празднике? — спросил Гарри.

— У меня почти все вещи куда-то пропали, — честно призналась Луна. — Понимаешь, ребята берут их и прячут. Но сегодня последний вечер, надо собираться — вот я и вешаю объявления…

Гарри, который только что перед этим разговаривал с Почти Безголовым Ником в надежде, что тот подтвердит возможность возвращения Сириуса в этот мир и в результате разговора окончательно утративший эту надежду, чувствовал себя так, будто повторно пережил потерю крёстного. Но после этих слов Луны в душе у него всколыхнулось странное чувство. Это был уже не гнев и не тоска, которая не отпускала его со дня смерти Сириуса. Лишь через несколько секунд он понял, что это за чувство — ему было жаль Луну.