Побочный эффект (СИ) - "Miss Doe"

Дамблдор сидел в центре, на своём привычном месте, и этот факт искренне порадовал Луну. Создавалось впечатление, будто директор вовсе не покидал школу, что никогда на его месте не маячило мерзкое розовое пятно, именуемое Долорес Амбридж. И это вселяло чувство уверенности и спокойствия. Наверное, поэтому в Зале не чувствовалось напряжения, лишь ожидание каких-то новостей, которые, конечно же, не заставят себя долго ждать. Но это случится только завтра, когда совы принесут утреннюю почту. А сегодня, пока страницы «Ежедневного пророка» ещё только верстались в типографии, Большой зал Хогвартса наполняла атмосфера призрачного покоя и стабильности, которую никому не хотелось нарушать.

Луна украдкой взглянула на Снейпа. Тот сидел за столом со своим обычным холодно-непроницаемым видом. Луне показалось, что он чем-то озабочен. Во всяком случае, кусок точно не лез ему в горло. Снейп пытался делать вид, что ест, однако даже издали было заметно, каких усилий ему это стоило. Луна встревожилась. Может быть, с Гарри всё-таки случилось что-то нехорошее? Ведь только Луна знала, насколько этот чёрствый с виду человек переживает о нём и как велик груз ответственности, который Снейп добровольно взвалил на собственные плечи. Отсутствие Гарри и тревога Снейпа вполне очевидно связывались для Луны в одну логическую цепочку. Поэтому она даже не стала переживать от того, что Снейп всего однажды мельком взглянул в её сторону и больше не обращал на неё никакого внимания. Луна понимала его душевное состояние и не обижалась на него.

После ужина Луна подошла к Джинни.

— С Гарри всё в порядке? — без предисловий спросила она.

Джинни ответила не сразу. В её глазах вновь промелькнуло подозрение, но Луна опять ничего не заметила.

— Не совсем, — ответила она, чуть погодя. — Он очень сильно переживает гибель Сириуса.

Луна замерла, глядя на Джинни удивлёнными выпуклыми глазами.

— Сириус Блэк погиб? — переспросила она.

— Ну да, — печально подтвердила Джинни.

Луна тут же забыла о своих страхах, связанных с Гарри. Её душу заполнили совершенно другие чувства. Сейчас она думала только о Снейпе и о том, что тот чувствует в связи с гибелью своего давнишнего врага. Что-то подсказывало ей, что он не слишком скорбит по этому поводу. Не может он выглядеть таким встревоженным и взвинченным из-за известия о гибели своего заклятого недруга, человека, с детства желавшего ему смерти. Переживания Гарри по этому поводу тоже не могли слишком озаботить профессора. Тогда почему он показался Луне таким обеспокоенным? Что мучило его? Луна в этот момент даже пожалела о том, что Волдеморт не призывал Снейпа к себе. Если бы тот принял своё зелье, Луна смогла бы разобраться в его душевном состоянии. А теперь ей приходилось только гадать о его причинах. И задача представлялась ей нерешаемой, поскольку в ней катастрофически не хватало исходных данных.

— А как он погиб? — Луна вынырнула из омута размышлений и увидела себя стоящей рядом с Джинни в холле перед Большим залом. Теперь к ним присоединился ещё и Невилл.

— Пойдёмте отсюда, — предложила Джинни, оглядываясь на снующих мимо студентов, бросавших на них заинтересованные взгляды. Очевидно, слухи о происшествии в кабинете Амбридж уже успели разнестись по школе.

— Хорошо. Только идёмте к совятне, — предложила Луна. — Мне нужно отправить письмо папе.

По пути к совиной башне Джинни с Невиллом рассказали всё, что им было известно о сражении в Зале Смерти. Луна слушала, затаив дыхание. Тайна Арки поразила её воображение. В отличие от Невилла и Джинни Луна слышала голоса, доносившиеся тогда из-за этой зловещей арки и теперь, представив воочию, как Сириус скрывается за её рваным чёрным занавесом, Луна почувствовала холодок, струящийся по спине.

Впрочем, рассуждения Джинни о том, каким прекрасным человеком был Сириус и как много он значил для Гарри, быстро разрушили это странное состояние в душе Луны. Ей очень хотелось возразить Джинни, рассказать, каким человеком был Сириус Блэк на самом деле. Но она понимала, что этого делать нельзя. И в данный момент полностью ощущала себя Снейпом, в присутствии которого хвалят его врага. В глубине её души зарождалось, крепло и поднималось наверх холодное бешенство — чувство, совершено чуждое для Луны и поэтому пугающее её. Джинни сейчас бесила Луну так, что у неё едва хватало сил не заорать на неё и не потребовать в самой грубой форме, чтоб та заткнулась. Неужели она способна чувствовать, как Снейп, даже если тот не принимает своё зелье? Неужели Луна настолько понимает его и до такой степени прониклась его эмоциями?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Страх внезапно прошёл. Луна почувствовала удовлетворение от своей близости к нему, от возможности понимать его и проживать его чувства даже тогда, когда их не связывает зелье. Бешенство постепенно уходило. Луне подольше хотелось задержать в себе это чувство близости и единения с профессором. С Северусом… Поэтому она была рада тому, что Джинни, дойдя с нею до совятни, наконец-то умолкла. Отправив письмо отцу, Луна с друзьями добралась до лестничного пролёта, на котором им предстояло расстаться, разговаривая по пути о том, как им лучше поддержать Гарри и помочь ему пережить смерть крёстного. Хвала Мерлину, никто больше не превозносил достоинств Сириуса, что позволило Луне окончательно успокоиться.

Распрощавшись с друзьями, Луна отправилась к себе и, не задерживаясь в гостиной, поднялась в спальню. Джессика попыталась было окликнуть её, но Луна сказала, что она жутко устала и хочет спать.

— Поговорим завтра, ладно? — Луне не хотелось обижать подругу. Но говорить с ней сейчас у неё не было ни сил, ни желания. Ей необходимо было остаться наедине со своими мыслями и, самое главное — со своими чувствами.

— Ну, завтра так завтра, — неохотно согласилась Джессика.

Луна забралась на кровать и задёрнула синий полог, отделившись от всего окружающего мира. Теперь она сколько угодно могла думать обо всём, что с ней случилось. И, самое главное, она могла беспрепятственно размышлять о НЁМ, не думая о необходимости следить за своим лицом и не допускать появления на нём эмоций, подозрительных для окружающих.

Луна тщательно, до мельчайших подробностей восстановила в памяти всё случившееся с ней по возвращении в замок. Она вспомнила бледное, осунувшееся лицо Снейпа с тёмными кругами под глазами и ещё более, чем обычно заострившимися чертами. Он явно не спал всю ночь. Скорее всего, бродил по замку, снедаемый беспокойством. Конечно, Луна понимала, что он переживал за Гарри, но где-то глубоко-глубоко в душе у неё теплилась надежда, что и её отсутствие было для него небезразличным. Профессор бросил на неё лишь беглый взгляд, такой же, как и на всех прочих. Но это неважно. Он ведь никогда не покажет того, что лежит у него на душе.

Луна вздрогнула, вспомнив слова, какими назвал Снейпа хихикающий Рон. Сказал то, что думал, что в своём обычном состоянии не говорил в лицо профессору, но всегда держал в уме. Луне было больно и неприятно от мысли, что её друзья так плохо думают о Северусе. Она знала, что он сам сделал всё для того, чтобы окружающие думали о нём именно так. Но Мерлин, как же ей хотелось рассказать друзьям — именно друзьям! — о том, какой он на самом деле замечательный человек. И как же она страдала от невозможности осуществить это желание.

Хуже всего было то, что её, именно её стошнило прямо у него на глазах. Мало того, стошнило на его мантию! Как ему, наверное, было противно смотреть на это! Почему это случилось именно с ней? Ведь она меньше, чем кто-либо другой хотела предстать перед ним в отталкивающем виде, тем более — оскорбить его. Рон, наверное, обрадовался бы возможности заблевать мантию Снейпа… Луна вздохнула. Лёжа в темноте, она точно знала, что сейчас её бледные щёки покрылись красными пятнами от стыда за саму себя. Но Луна всё же заставила себя детально вспомнить подробности этой сцены. Чтобы убедиться, что по крайней мере Снейп понимал — она сделала это не нарочно.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})