Пётр и Павел. 1957 год - Сергей Десницкий

– Автандил, дорогой, мы же договорились… – начал было Троицкий.

– Когда человек добровольно заходит в это заведение, никто не может с полной уверенностью сказать, выйдет он обратно или нет, – перебил его Гамреклидзе. – Как успехи?

– Оказывается, и в этом заведении попадаются нормальные люди, – и Павел Петрович рассказал Автандилу о беседе с подполковником Сухопаровым.

– Вот видите! – обрадовался тот. – Мне родные и друзья теперь страшно завидовать станут. Всем сегодня же расскажу, что познакомился с человеком, про которого на Лубянке легенды слагают!.. Куда поедем?

– Что ж… Раз день так удачно начался, поехали в "Красную звезду". Адрес знаете?

– Обижаете, Павел Петрович. Спросите лучше, какой адрес в Москве я не знаю.

В бюро пропусков редакции армейской газеты народу было побольше, чем на Кузнецком мосту, и ждать своей очереди Троицкому пришлось гораздо дольше. На этот раз за стеклянным окошком сидел не фанфаронистый капитан, а курносая девчушка с русыми косичками, но в гимнастёрке и при погонах старшины сверхсрочной службы.

– Вам кто заказывал? – спросила она, когда Павел Петрович протянул ей своё удостоверение.

Тот не понял.

– То есть… что заказывал?

– Ну, пропуск то есть, – обиделась девчушка. – Неужели непонятно?

– Никто не заказывал, – растерялся Троицкий. – Я сам по себе… пришёл.

– Как с вами трудно, если бы вы только знали! – старшина сверхсрочной службы сокрушённо вздохнула и покачала головой. – Вы по какому вопросу?.. К кому?..

– Да я, собственно… – Павел Петрович вконец стушевался и отчётливо осознал: на этот раз проникнуть в недра столь секретного объекта, каким является редакция армейской газеты, будет чрезвычайно трудно.

– Вот-вот!.. Вечно с вами так… Не знаете ничего, а идёте.

– Пощадите, милая! – взмолился Троицкий. – Я на самом деле не знаю, к кому мне обратиться.

– Во-первых, никакая я вам не "милая"!.. А во-вторых, если вы воспоминания принесли, вам к товарищу Сергиенке надо. Он у нас ветеранами заведует. Но не советую, зря только время потеряете. Знаете, сколько к нему пенсионеров на дню ходит?.. Штук сорок!.. Ей Богу!.. Никак не меньше. И от этого шкаф его вашей писаниной под завязку забит. Лет двадцать читать, а всё равно не прочитаешь!..

Павел Петрович схватился за "Сергиенку", как утопающий за соломинку.

– А я всё-таки попытаюсь, – и униженно попросил. – Доченька, выпиши мне пропуск к нему… Пожалуйста!..

То ли "доченька" подействовала на старшину умиротворяющее, то ли жалкий вид пожилого человека, но она вдруг сменила неудовольствие на милость и, протянув Троицкому пропуск, чуть ли не ласково сказала:

– Двести пятнадцатая комната, второй этаж.

"Самое главное место в нашей стране – бюро пропусков!" – с горечью подумал Павел Петрович, отходя с заветной бумажкой от окошка, за которым сидела курносая старшина. – "Ей бы детишек нянчить, а не в бумажках копаться и нотации старикам читать".

В вестибюле он остановился перед большим щитом, на котором были указаны номера кабинетов и должности всех сотрудников редакции… К кому из них обратиться? Большой начальник не станет с ним разговаривать по такому пустячному вопросу. Это естественно. А маленький поизмывается вволю, и придётся уйти от него оплёванным, не солоно хлебавши. И тут в глаза ему бросилась надпись: "Фотолаборатория". Вот откуда следовало начать поиски!..

В комнате, освещённой красным фонарём, не было ни души. Здесь пахло химикатами и табачным дымом. Троицкий растерянно огляделся.

– Ввв-италик, я же сказал ттт-ебе: через час! – непонятно откуда раздался заикающийся голос. – Раньше ннн-икак не сммм-огу.

– Я не Виталик! – Павел Петрович оглянулся и увидел в углу глухую чёрную штору. Голос явно доносился оттуда.

– Уже ха-ха-рошо! – обрадовался человек-невидимка. – Одну ммм-инуту!..

И, действительно, через минуту из-за таинственной шторы вышел мужчина с фотобачком в руках. Он поставил его на полку и, взглянув на часы, обернулся к нежданному гостю.

– Ччч-ему оббб-язан? – спросил он и, достав из рабочего халата пачку "Дуката", с наслаждением закурил.

– Я понимаю, моя просьба может показаться вам странной… – издалека начал Павел Петрович.

– Пппа-ппрашу без ппп-редисловий, – перебил его фотограф. – Ссс-овершенно нет ввв-ремени.

Троицкий достал из кармана газету, которую выпросил у военкома в Дивгогорске.

– Я хочу узнать, кто изображён на этом снимке. Это возможно?

– Ввв-ам ззз-ачем?

– Видите ли, я потерял своего брата и очень хочу найти… Случайно мне на глаза попалась эта газета… Конечно, качество снимка не очень хорошее… Но мне показалось, что второй слева, – он.

– Ддд-авно ппп-отеряли?

– Девятнадцать лет назад.

– Ддд-авннн-енько.

– Вы мне не ответили. Можно ли выяснить, как фамилия этого человека?

– Ввв Ккк-ремле у ннн-ас Ссс-амвел раббб-отает. Оббб-ратитесь ккк ннн-ему. Ннн-алево ввв-торой ккк-абинет.

– Спасибо вам огромное! – обрадовался Павел Петрович.

– Ннн-е ссс-ттт-оит ббб-лаггг-одарности, – опять оборвал его фотограф и, прихватив другой бачок и кассету с плёнкой, опять скрылся за чёрной шторой.

На двери кабинета Самвела висела солидная табличка под стеклом. Крупные золотые буквы на красном фоне говорили, что за плотно закрытой дверью обитает "Токсян С.А.". И чуть ниже уже более маленькие буковки сообщали: "Зав. отделом". Каким именно отделом, не уточнялось.

Троицкий почтительно постучал.

– Войдите! – раздался из-за двери приятный баритон.

Все стены кабинета, куда вошёл Павел Петрович, были увешаны фотографиями известных на всю страну людей. Кого тут только не было!.. Хрущёв, Целиковская, Будённый на белой кобыле, какой-то губастый негр с микрофоном у рта, Борис Андреев и Марк Бернес, Стаханов, Ворошилов, Галина Уланова с бокалом шампанского в руках, и ещё Хрущёв, и ещё… Но чаще него попадались среди этого многолюдья портреты Анастаса Микояна, Тиграна Петросяна и Арама Хачатуряна. Видимо, национальная принадлежность знаменитостей была для фотографа не безразлична.

Прямо напротив двери за просторным дубовым столом сидел, очевидно, сам Самвел Токсян. Вид у хозяина кабинета был весьма импозантный. Чёрные блестящие волосы аккуратно зачёсаны на косой пробор, верхнюю губу украшают маленькие щегольские усы, на среднем пальце правой руки поблёскивает золотом массивный перстень с печаткой.

– Чем могу помочь? – обратился он к посетителю.

Тот опять достал из кармана газету и протянул её через стол кремлёвскому фотографу.

– Как мне сказал ваш коллега, этот снимок сделали вы. Не так ли?

Токсян взял газету, взглянул на фотографию и недоумённо посмотрел на Троицкого.

– А что вас тут не устраивает?

– Нет, нет, – заторопился Павел Петрович. – Абсолютно всё устраивает. Я только хочу узнать фамилию человека на снимке… Второй слева.

– Зачем? – ещё более удивился фотограф.

– Я ищу своего брата. Мы не виделись девятнадцать лет. Совершенно случайно мне на глаза попался этот номер "Звёздочки", и мне показалось, что это он. Я просто хочу убедиться.

Красивые карие глаза подозрительно уставились на Троицкого.

– Простите, товарищ, можно взглянуть на ваши документы?

– О, да. Конечно, конечно… – Павел Петрович протянул Токсяну своё удостоверение.

Тот сурово принял документ, открыл и тут же растерянно поднял перепуганные глаза на своего нечаянного гостя.

– Извините, товарищ генерал… Мне показалось… У вас такой вид… Сразу и не скажешь… – Самвел совершенно растерялся и, возвращая удостоверение, даже встал.

– Я прекрасно вас понимаю, – успокоил хозяина кабинета Троицкий. – Ничего страшного. Так как же, Самвел… Простите, не знаю вашего отчества.

– Ашотович, – поспешно сказал он. Генеральское звание собеседника привело его в невероятное замешательство.

– Так как же, Самвел Ашотович?.. Поможете мне узнать фамилию этого человека?

– Я постараюсь, товарищ генерал… Обычно, когда я снимаю незнакомых людей, я на конверте с негативами пишу фамилии… Так, на всякий случай… Поэтому, если этот кадр снят мной, фамилию нетрудно узнать… Да вы садитесь. Садитесь… Мы всё сейчас выясним – он снял трубку и, набрав трёхзначный номер, тоном, не терпящим никаких возражений, приказал: – Роза! Быстро ко мне!

Потом обратился к Павлу Петровичу.

– Коньяк?.. Сухое вино?.. Чачу?.. Что предпочитаете?..

– Ничего.

Тот театрально воздел руки вверх.

– Зачем обижаете?

– Я не пью, товарищ Токсян.

– Ни за что не поверю. Коньяк хороший, армянский. Вино тоже. Всё своё, домашнее…

– Честное слово, не пью. Там отвыкаешь от этой прекрасной привычки. Тем более, когда тебя лишают самых обыкновенных радостей на целых девятнадцать лет.

И тут страшная догадка сверкнула в голове Самвела.

– И вы тоже?.. Сидели?..

– Сидел, Самвел Ашотович. Потому и брата потерял.