Эклиптика - Бенджамин Вуд

ему на плечо, но слишком уж болела ключица.) А где твоя перевязь?

– Потерялась в озере.

– Давай-ка сделаем новую. – Он потянулся к матрасу и снял с подушки замызганную наволочку. Разорвав ткань по швам, он сложил ее в треугольник, завязал концы у меня сзади на шее и продел мою руку в петлю. – Есть люди, которым ты небезралична. Не забывай об этом. Я никогда не видел, чтобы Дулси Фентон так за кого-то переживала. Ты очень дорога ей, и не только как ценный актив.

– Ну да, так она это выставляет.

– Нет, думаю, она искренне к тебе привязана. Она раз двадцать звонила – спрашивала, нет ли от тебя вестей.

– Беспокоилась из-за выставки.

– Поначалу, может, и так. Она сказала, что ты ей написала. Устроила мне настоящий разнос, но я постарался убедить ее, что ты вполне способна путешествовать одна и волноваться тут не о чем. Но она и после выставки продолжала названивать. По-моему, она даже несколько раз звонила твоей матери. Все говорили одно и то же. Путешествует. Никто не знал, где тебя искать.

Он вырвал еще одну страницу из “Нэшнл Географик” и, скомкав, бросил в огонь. Я давно потеряла счет времени. Каминные часы были разбиты и закопаны в саду. Но это не имело значения. Мало-помалу мы подсыхали, скоро мы сядем в машину, и Виктор повезет меня в Килберн, в пустую квартиру, где меня никто не ждет.

– И что нам теперь делать? – спросила я. – Снова проводить занятия раз в неделю? Делать вид, что ничего не произошло?

– Если тебе это поможет.

– Ты мне уже не по карману.

– Я никому не по карману. А теперь и вовсе утрою ставки. Я так задеру цены, что придется просто выйти из игры.

– И правильно. Ты плохо влияешь на людей.

– Вот-вот. Окажу миру услугу. Подамся в шоу-бизнес. – Он улыбнулся. – Я всегда чувствовал, что мое истинное призвание – джазовый кларнет. Думаю, меня ждет блестящая карьера.

Я усмехнулась.

– Не веришь? У меня ведь и правда есть… – Свет у нас над головами погас, кухонная лампочка тоже. – Вот и деньги в счетчике кончились, – сказал Виктор. – Пора в путь. Ты уже высохла?

В больнице мне отдали мою убогую одежду для рисования: заляпанную краской байковую рубашку и жесткие парусиновые штаны. Они были грязные и все еще влажные, но мне уже было гораздо теплее.

– Не до конца.

– Включим печку в машине.

Виктор помог мне подняться. Комнату освещало лишь пламя в очаге. Оно отбрасывало на пол слабый свет, который мигал и меркнул, когда мы двигались. Виктор взял ведро и понюхал жидкость, в которой плавали лепестки. Убедившись, что там нет спирта, он плеснул ее в камин. С шипением и шкворчанием пламя потухло, и в комнате запахло неразорвавшимся фейерверком. В кромешной тьме я даже не видела, где Виктор.

– Секунду, – сказал он. – У меня есть спички.

Я услышала, как он возится с коробком. Но не успел он зажечь огонь, как в углу вспыхнуло голубое сияние. Передо мной, точно в лунном свете, вырос силуэт Виктора.

– Что это? – спросил он.

Виктор инстинктивно пошел на свет: мотылек, тянущийся к фонарю над крыльцом. Я побрела следом. Сбоку от прихожей располагался чулан, который мы с Джимом когда-то расчистили. Дверь была плотно закрыта, но сквозь щели по краям и между петлями просачивался голубой свет. Виктор испуганно посмотрел на меня.

– Все хорошо, – сказала я. – Тебе ничто не угрожает.

– Что мне не угрожает?

Он в нерешительности застыл у двери. Я повернула ручку и пригласила его внутрь. Он сказал лишь:

– Господи, Элли.

Вдоль стен, лицевой стороной внутрь, стояли деревянные доски – их было не меньше сотни. Виктор на них и не взглянул. Он неотрывно смотрел на гирлянду грибов, висевшую у бойлера в дальнем конце чулана. Грибы сияли так ярко, что, когда он подошел поближе, свет залил его с ног до головы. Виктор придвинулся еще ближе, прикрывая рукой глаза.

– Что это такое? – спросил он, осторожно пощупав кусочек гриба. – Невероятно.

Ничего ему не ответив, я бросилась к двери, пересекла прихожую с гостиной и откинула бусы, висевшие на входе в кухню. Виктор не окликнул меня. Он был заворожен.

Кухонная раковина слабо мерцала голубизной. Брызги пигмента застыли по краям гранитной плиты, торчавшей из раковины, и на ручке куранта, сохшего рядом. По спине у меня пробежала дрожь эйфории.

Здоровой рукой я расчистила стол – тарелки с объедками полетели на пол, разбились. Я шлепнула рулон на столешницу, как говяжью вырезку. Изуродованными ногтями отколупнула клейкую ленту с обоих концов и вдоль шва. Стянула целлофан. Замерцал бледный огонек. Рулон развернулся. Распростерся по столешнице, слегка влажный. Перевесился через край, поцеловал мои ботинки.

Заклацали занавески из бусин, Виктор потрясенно застыл на пороге. На линзах его очков расцвели три голубых круга, за ними не было видно глаз. Он хотел что-то сказать, но передумал. Просто медленно подошел к холсту и сомкнул руки за головой. Жест капитуляции. Он не задавал вопросов. Темнота комнаты была расписана светом.

Благодарности автора

Эта книга не родилась бы в моем воображении без помощи и поддержки целого круга людей. Прежде всего, спасибо моему бывшему редактору Джессике Лик, предоставившей мне время и свободу для исследования этих идей и верившей в меня с самого начала. Спасибо коллективу “Саймон энд Шустер”, особенно Роуэн Коуп, Джо Дикинсон и Карле Джозефсон. Я, как всегда, благодарен своему агенту Джудит Мюррей и всей команде “Грин энд Хитон”; Гронье Фокс из “Флетчер энд ко” и Эду Парку из “Пингвин пресс”. Я в большом долгу перед Джонатаном Ли, Карен Броди и Британским советом за предоставленную мне возможность жить и писать в Стамбуле; я многим обязан Новембер Пейнтер и Анлам Арсланоглу, а также сотрудникам института “Солт” и работникам “Ноа апартментс”, оказавшим мне столь теплый прием. Я бесконечно благодарен Джансу Атаман, Кэролайн Хес и Матико Уэстон за помощь с переводом отрывков, которые приведены в романе на иностранных языках. Спасибо Шумону Басару, Роберту Уэстону, Саймону Джонсону, Эллису Вудмену, Фунде Кючюкйилмаз, Семе Кайгусуз, Сэму Алдеру, Джеку Кокеру, Дереку Данфилду, Питеру Ирвингу и Алистеру Уиндзору, а также уютному кафе “Галата кичен”. Отдельное спасибо профессору Иэну Крофорду и доктору Дэвиду Ллойду за помощь в исследовательской работе; Биркбек-колледжу и всем моим коллегам, преподающим литературное мастерство. Спасибо семье Хес, моему брату Николасу – за помощь во всем, Кэти Холденби и моим родным, особенно дедушке, который помог мне не сбиться с пути в решающий момент. Дж. Б. и Р. Х. я благодарен за вдохновение. И главное, спасибо моей жене Стефани за невероятную любовь и понимание: с ней каждый день исполнен ясности.

Благодарности переводчика

Работа над переводом велась в Доме творчества Переделкино.

Я хочу поблагодарить команду Дома творчества и всех участников июньской резиденции 2021 года.

Отдельное спасибо Екатерине Вагнер и Александру Черноусову.

Примечания

1

Луфарь – морская рыба из отряда окунеобразных. – Здесь и далее примеч. перев.

2

Из стихотворения английского поэта Руперта Брука (1887–1915) “День, который я любил”.

3

Из сонета Руперта Брука “Мир”. Пер. А. Серебренникова.

4