Мы все умрём. Но это не точно (СИ) - Aris me

— Начнём? — с фальшиво-дружелюбной улыбкой спросил он.

***

Объект номер два выглядел как заброшенный, пустой особняк. Некогда красивый дом для большого семейства, с резными качелями на дереве во дворе и белым аккуратным заборчиком, который сейчас покосился и частично валялся в разросшейся траве. Тео подумал, что это уже какой-то намёк судьбы, раз его вечно кидает в такие места, и ему, наследнику чистокровного рода, приходится ковыряться во всяких развалинах. Зато Малфой, насколько он знал, на этой неделе побывал во Франции и Германии и даже приволок им всем сувениры: лавандовый чай для Гойла и плитку солёного шоколада для Тео. Драко всегда о них заботился и, стоило признать, что шоколад оказался отменный, но при этом малыш определённо выбирал себе самые непыльные участки.

Грейнджер сразу же выпустила его руку и уверенным шагом двинулась к особняку. Тео даже не успел открыть рот, как та, не пройдя и нескольких шагов, тихонько вскрикнула, осев мешком на землю. Что-то ему очень не понравилось в этом вскрике. Первое «Ай» или второе «Ой». Он бросил раздражённый взгляд на девичье тельце, внезапно прилёгшее на траву.

Гадство! А ведь не прошло и минуты, как они здесь.

Интуиция подсказывала, что Грейнджер вряд ли резко увлекалась ботаникой. Но, по крайней мере, её спина вздымалась, а значит, она пока не умерла. Слабое утешение. Нотт в сердцах пнул камень, и тот с глухим стуком ударился об остатки забора. Деревяшки заскрипели и упали на землю, подняв густое облако серой пыли. Теодор раздражённо втянул воздух сквозь зубы и подошёл к ней поближе. Ниже колена девушки по джинсам расплывалось влажное, алое пятно крови. В этот момент ему окончательно стало ясно, почему Малфой пытался её отстранить. Грейнджер держалась за ногу и прерывисто дышала. Видимо, ей было очень больно.

— И как это называется? — он недовольно цокнул языком, произнеся это с той интонацией, которой родители отчитывают нашкодивших детей. Бессовестная. Продырявила себе ногу. Графа «Против» пополнилась ещё одной отметкой за неуклюжесть. Возиться с ней ему отчаянно не хотелось.

Гермиона на вопрос не ответила, только закусила губу, зажав одной рукой рану. Второй она шарила по густой траве в поисках своей палочки. Судя по всему, ей было очень и очень больно. Теодор осмотрелся: тусклые, едва заметные при солнечном свете, красные огоньки, расположенные в шахматном порядке, — магические капканы. Они года два назад использовали такие повсеместно, и, видимо, Долохов тоже уволок несколько на свой объект. Их даже егеря научились различать в траве, но не Фениксы!

Нотт присел на корточки, с любопытством взглянув на неё: кожа на лице побледнела, губа уже прокушена до крови, а по виску стекали крупные капли пота. Ничего делать он с этим, конечно же, не собирался, но ему стало интересно, как поведёт себя она.

Гермиона наконец нашла палочку и произнесла неизвестное ему заклинание. Её лицо сразу же расслабилось и посветлело. Она аккуратно закатала окровавленную штанину. Там, на ноге, красовался ровный длинный порез, достаточно глубокий, чтобы при желании можно было рассмотреть бордовые мышцы. Грейнджер снова взмахнула палочкой и принялась заживлять края раны.

Теодор цокнул языком. Он не мог использовать целебные заклинания — последствия глубокого погружения в тёмную магию. Пытаться зашить себе рану было для него так же бесполезно, как и пытаться призвать патронуса. Простой Эпискей ему было сотворить сложнее, чем Аваду. Да что там, после Эпискея Тео выдыхался и еле дышал, будто бы из него до вакуума в лёгких выкачали весь кислород. А сука-нос при этом ещё не всегда вставал на место, и Драко часто приходилось всё исправлять. Хотя, если смотреть правде в глаза, то у блондиночки тоже получалось через раз. И вот, перед ним сейчас сидела Грейнджер, которая легко способна сама себя подлатать. Стоило признать — весьма полезный навык, что уж. Теодор провёл пальцами по розовой линии свежего рубца, ощущая подушечками новую, тонкую кожу. Неплохая работа. Гермиона удивлённо подняла на него глаза.

— Недурно, — он брезгливо искривил губы, болезненно ощутив собственную немощь в целительской магии и ставя ей воображаемую галочку в графу «За». Тео недовольно покачал головой собственным мыслям. На самом деле, ему хотелось бы убедиться, что Грейнджер ничего из себя не представляет, что она обычная пустышка, и теперь было неприятно допускать мысль, что он мог ошибаться. Поэтому Нотт с ещё большим недовольством в голосе продолжил: — Отдохни пока тут, я сам всё проверю.

Золотая девочка гневно сверкнула своими большими глазами цвета жжёной карамели, точно лань, попавшая в ловушку и готовая дать последний бой.

— Я тоже иду, — безапелляционно заявила она и упрямо поджала губы в тонкую нитку.

Теодор жёстко усмехнулся и выпрямился в полный рост, еле сдержавшись, чтобы не ткнуть её носком ботинка в больную ногу. Просто так, для демонстрации очевидного.

— Не похоже, чтобы ты в состоянии ходить.

Гермиона посмотрела на него странным взглядом, наверняка недоумевая, почему он не бросил всё и не поспешил к ней на помощь. Но нет, Грейнджер, это так не работает. Мы не в сказке, где все вокруг бегают и пытаются спасти наивную, добрую принцессу. Не сможешь идти — сиди тут. Нотт молча скрестил руки на груди и постучал мыском ботинка, намекая ей побыстрей пошевеливаться. Она аккуратно опустила штанину и медленно встала на ноги.

— Тащить тебя не буду, — сухо бросил он.

Гермиона окинула его презрительным взглядом и сделала нетвёрдый шаг. Он пожал плечами. Хотела идти — пожалуйста, вот у тебя две ноги, шагай ими, как можешь. Но лучше бы в заданной траектории.

— Советую идти по моим следам, — добавил он и не спеша пошёл сквозь высокую, разросшуюся траву, специально медленно, чтобы даже она могла плестись где-то рядом.

Но уже через пару ярдов Теодор понял, что все надежды напрасны. Грейнджер сильно отставала. За спиной не слышалось напряжённого сопения, шороха примятой травы и глухого удара о землю каждый раз, когда она подпрыгивала на одной ноге.

Нотт недовольно оглянулся и остановился. Эта тащилась, как хромая черепаха, еле наступая на покалеченную лапку — хоть добивай её из жалости, хоть костыли из палок трансфигурируй. И что с ней делать?

Он тяжело вздохнул и взъерошил себе волосы — трансфигурация не была его коньком.

Такими темпами они и за три часа до поместья не доберутся. Проще было бы её оставить здесь, но Грейнджер со своим ослиным упрямством соберёт все капканы вокруг, и через час он, скорее всего, увидит холодный, аккуратно нашинкованный труп. Такое карпаччо из грязнокровки, останется только розовой солью посыпать и позвать оборотней. Может, оглушить её и связать? Он окинул спутницу анализирующим взглядом: в руках палочка, первые атаки, скорее всего, отбьёт, тогда придётся действовать грубой физической силой, а значит, она может получить новые травмы. И тогда процесс их продвижения к поместью замедлится ещё больше. Нет, не вариант.

— Ты там побыстрее не можешь? — в интонацию он вложил всё своё презрение к сложившейся ситуации.

Она даже не стала ему отвечать, лишь обиженно свела брови к переносице и сделала вид, будто бы его здесь нет. Нотт раздражённо вздохнул.

Прав был Драко.

Чтоб тебе икалось подольше.

В несколько шагов он преодолел разделяющее их расстояние и обречённо выдохнул:

— Садись на спину, Грейнджер. Побуду твоим единорогом, дева в беде.

Что ему понравилось, так это то, что ей не пришлось повторять дважды. Она не стала строить из себя недотрогу и сильно сэкономила им время на чопорных уговорах. Гермиона просто обняла его за шею и прыгнула на спину.

Теодор даже сам оказался к этому не готов. На секунду он ошалел от такого количества физического контакта. Нервные рецепторы внезапно перегрузились и взорвались мелкими Бомбардами по всему телу. Со всех сторон пахло белым мускатом и ромашкой, в спину упёрлась мягкая девичья грудь, кажется, даже без белья. Ладонями он ощущал округлые горячие бёдра, а шелковистые волосы Грейнджер скользнули по щеке. В то же время шею Тео щекотало жаркое дыхание с запахом лимонного леденца и в довершение, будто бы этого всего было недостаточно, её острый подбородок нагло улёгся ему на плечо. Гермиона крепко прижалась к его спине, и Теодор обречённо подумал, что слишком близко, слишком много тела к телу. Лучше было бы перекинуть её через плечо и дотащить, как торбу.