Русская эмиграция в борьбе с большевизмом - Сергей Владимирович Волков

деятельность организации, можно ли видеть в этих двух самостоятельных и столь различных, хотя бы по личности участников, покушений, реализацию заранее обдуманного плана? Конечно нет. Террористическая организация, действующая таким темпом, не является террористической организацией и ни для кого не представляет опасности. Есть еще другое доказательство того, что Борис Коверда не действовал от имени организации. Если бы он был представителем какого-либо большого объединения, то нашлись бы люди, русские или иностранцы, которые предоставили бы ему необходимые средства, без которых не может обойтись ни одно обдуманное действие, которые снабдили бы убийцу какими-либо усовершенствованными техническими средствами. Ничего подобного в данном случае не было. Напротив, весь капитал Бориса Коверды перед убийством составляли 20 грошей, истраченные им на покупку перронного билета, а все его оружие составлял старый, изношенный и заржавленный автоматический револьвер. Есть еще другое доказательство, вытекающее из установленных судебным следствием условий последних лет жизни Бориса Коверды. Правда, он жил в Вильне, в большом городе, поддерживающем связь с внешним миром, но это еще ничего не доказывает: чтобы пользоваться благами этой связи, надо было иметь ту свободу действий, которая дается хотя бы минимальной обеспеченностью. Мы видели тут совершенно ясно, как текла жизнь Коверды: более 10 часов ежедневного усиленного труда, подрывавшего молодые силы, ничтожный заработок, который должен был удовлетворять потребности почти всей семьи, ни гроша для себя лично, ни одной свободной минуты, ни одной возможности отойти от обычного серого станка будничной работы. Да, Коверда номинально жил в большом, почти столичном городе, а в действительности он прозябал в своем темном углу, отделенном от мира глухими досками. Несмотря на все эти бьющие в глаза доказательства, не оставляющие места сомнениям, люди, проникнутые враждебной нам политической тенденцией, повторяют с упорством маньяков: «А, однако, должна была быть организация! Коверда должен был иметь сообщников!»

Ну что же, я согласен с тем, что он имел сообщников, но других, чем это вы думаете, – таких сообщников, которые не могли снабдить Коверду ни деньгами, ни оружием по той простой причине, что сообщники Коверды не принадлежат к этому миру. В тот момент, когда Борис Коверда стал лицом к лицу с кровавым советским сановником, за его плечами стояли как стена 1 700 000 душ убитых людей: стариков и юношей, женщин и детей, священников, врачей, сестер милосердия… Эти души вложили в слабую руку Бориса Коверды нечеловеческую силу и подняли ее для того, чтобы нанести этим заржавленным оружием смертельный удар тому, кого судьба приговорила к смерти.

Что ты сделал, несчастный мальчик? Спокойствие всей страны нарушено, всюду волнение и тревога. Гостеприимство братского государства нарушено также. Большая страна, лежащая к востоку от нашей границы, потрясает оружием и призывает к кровавой мести. Десятки голов твоих соплеменников падают в Москве с плеч в ответ на твой поступок. Страшные последствия, которых еще нельзя учесть, последствия, которые, казалось бы, должны пасть на твою голову и раздавить тебя своей тяжестью.

Я не знаю, однако, было бы это справедливым. Не могут эти последствия, имеющие международное значение, пасть на Бориса Коверду, ибо они так велики, что их нельзя рассматривать как результат индивидуального поступка. Самый размер их заставляет предполагать, что причины того, что происходит после убийства, более широки и глубоки. Большие исторические события возникают только на основе великих и глубоких причин. И если коснуться анализа этих причин, нужно сказать прямо, что основаны они на неустранимой коллизии между всемирной современной христианской культурой и попыткой большевиков вернуть человечество на путь варварства. Вот почему бременем великой исторической ответственности следует отягчить не личность Бориса Коверды, а весь тот строй, на совести которого уже столько катастроф и совесть которого еще запятнается не одной катастрофой до тех пор, пока не наступит победа справедливости и правды.

Не следует поэтому бросать тех великих событий, которые созданы историей, на чашу весов приговора в этом деле. Зато следует бросить на эту чашу, клонящуюся к милосердию, те другие печальные последствия, которые проявятся в его собственной жизни: выстрелы Коверды привели его самого к продолжительному тюремному заключению, выстрелы эти сделали то, что сам Борис Коверда, который не мог видеть страданий своей семьи, осужден сам смотреть на нее сквозь слезы и тюремную решетку. Эти безграничные страдания, без надежды на лучшее будущее, должны быть брошены на чашу милосердия. А если бы и этого было мало, то пусть на эту чашу брошен будет символ, который Коверда хотел защитить, крест, на котором написана заповедь: не убий! А если и этого мало, то бросим на чашу весов любовь к родине, которой Коверда посвятил свою молодую жизнь. И чаша милосердия должна перевесить!

Защитник Павел Андреев: Господа судьи, будучи вынужденным говорить в защиту Бориса Коверды, несмотря на смертельную усталость, вызванную работой целого дня и страхом за подсудимого, я надеюсь, что забота о судьбе этого бедного мальчика укрепит мои силы и позволит мне достойно выступить в его защиту. Однако если неизвестная мне и чуждая обстановка, серьезность дела и высокий столичный суд, перед которым я говорю впервые, помешают мне украсить мою мысль красноречием, достойным значения дела и вас, господа судьи, если мысли мои не будут воплощены в подобающую форму, то я убежден, что высокий суд за неумелой формой моей речи увидит искреннее и полное любви к маленькому Борису Коверде содержание.

Но все же, чтобы прения не были напрасными, чтобы спор между обвинением и защитой велся в одной плоскости, я должен ответить на речь господина прокурора одним замечанием: борьба между Ковердой и Войковым не была борьбой между двумя русскими, различно относящимися к положению своей Родины. Нет, Коверда страдал несчастьями своей Родины, боролся за нее, а Войков был представителем не Родины Коверды, а ужасного, возникшего на крови и питающегося кровью государственного новообразования, которое даже на своих знаменах уничтожило имя России.

Родина не состоит из одной территории и населения. Родина является комплексом традиций, верований, стремлений, святынь, культурных достижений и исторической общности, основанной на человеческом материале и на земле, им населенной. Родина – это история, в которой развивается нация. А разве СССР может создать нацию, может создать народ? Нет. И не во имя различно понимаемого блага Родины боролся Борис Коверда, а против злейших врагов своей Родины выступил этот бедный одинокий мальчик.

И может быть, он здесь, из всех защитников, более всего близок мне как человеку, отец которого был русским, а мать полькой. Он близок мне и понятен, ибо я не забыл моего долга перед Родиной моего отца. Я