Пеший камикадзе, или Уцелевший - Захарий Калашников

белым светом. Егор размял культу рукой, натянул пижаму обратно, положил протез ноги на зарядку. Завязал на штанине узел, чтобы её свободная полая часть не стесняла движений под одеялом. Снял протез руки и положил его рядом. Улёгся на постель, укрылся до самой шеи и некоторое время тихо лежал на подушке и смотрел на Машу из темноты, пока мрак не обрушил его сознание, в который закрался сон. Ему приснилась Анжела.

Весь путь от аэропорта до дома, где она жила, Егор думал, как завести разговор о деле, ради которого он явился, но едва дверь отворилась и в створе возникло её полуобнажённое тело, он напрочь забыл, что придумал.

— Привет, проходи, — без раздумий сказала она.

Наверняка эти слова она говорила всем клиентам, но Егор порадовался, что ему не пришлось объяснять причину визита, стоя за дверью, и он смело шагнул вперёд.

— Кофе будешь? — спросила она, удаляясь.

— Спасибо… пока не хочу, — крикнул Егор вдогонку.

— Тогда, держи полотенце, — вернулась она. — Шагай в душ!

Из двух вариантов приема душа Егор выбрал первый — обычный душ и больше ничего. Разделся, залез внутрь ванны, снял протезы. Обмылся с мылом. Там же вытерся полотенцем, собрал себя по частям, кое — как насилу выбрался из металлической белой чаши наружу, натянул трусы и вышел.

Она расправила постель, взбила подушки и сразу предложила прилечь, а сама направилась в ванную комнату. Егор ёрзал на простыни, решая, как ему быть — с протезами или без. Снять протез или нет он обдумывал также, как обычно думал над чем — то заранее, чтобы на месте не раздумывать долго над действиями. Но, ничего не придумал и даже утомился от мыслей, уставился в потолок, решив — спрошу, если надо, сниму.

Он был сильно взволнован мыслями о предстоящем деле и не обратил внимания на квартиру, в которой она жила, хотя прежде ему показалось интересным узнать — насколько обычна жизнь проститутки. Сейчас его не заботило это знание, и он не заметил, что жильё состояло из двух небольших комнат, крошечной кухни, совмещённого санузла и узкой прихожей. Несмотря на две комнаты квартира идеально подходила для проживания одного человека. Вдвоём здесь было уже тесно, но из любви друг другу влюблённые могли этого не замечать. Квадратная спальня с натяжным потолком, куда пялится Егор, была отделана в золотистых тонах. Из мебели: платяной шкаф, кровать, одна тумба и мягкий пуф под консолью с зеркалом. Такая комната с трудом умещала всю эту мебель. В соседней поместился диван с креслом, стол у окна, на котором скучал ноутбук, настольная лампа, пустое зарядное устройство для мобильника, белая чайная чашка и блокнот для записей на спирали, о таком Егор мечтал в детстве и просил родителей купить, но сейчас его он не заметил. Мебель не была новой, но и рухлядью не являлась. Пожалуй, она соответствовала своему возрасту и моде пятилетней давности. Новыми были кровать с тумбой, купленные на вырученные деньги.

— Желание загадал? — сказала Анжела, выйдя из душа в одном полотенце и направляясь прямо к нему.

— Нет ещё. Не успел, — Егор ощутил себя в постели беззащитным, как если бы лежал распятым на жертвенном камне.

— Поспеши! Сейчас всё начнётся!

— Ничего не приходит на ум… — признался он, расплываясь в кривой ухмылке. — Не знаю, что надо… — он блуждающим взглядом смотрел в её приближающееся лицо, будто никак не мог сосредоточиться и разобраться на что ему смотреть первым. Рассудок его туманился, а её яркие глаза блестели так близко, что его тут же накрыло пеленой тумана. В особенности, когда её рука оказалась за резинкой его трусов, а он, приподнявшись на локтях, губами в её губах…

— Нет, давай не так. Дай, я сама! Ого! — удивилась она, взгромоздившись сверху, закусив пухлыми губами резинку для волос. — Зачем тебе это? — спросила она, заметив татуировки.

— Не знаю… — сказал Егор, неуклюже пожав плечами и припомнив момент, когда Катя впервые увидела этот, как назвала позже, «кошмар». Первый её вопрос был: почему не посоветовался, когда решил сделать?

— Нравилось? — спросила Анжела снова.

— Не рассчитывал, что пригодится… — привычно ответил Егор.

— Пригодится что? — не унималась она, сделав на голове два хвоста из волос и мотнув ими из стороны в сторону с таким видом, будто качалась на каких — то ветхих качелях.

— Тело… — выдавил он из себя.

— Понятно, — сказала она равнодушно.

Егор смутился сильнее.

— Протезы не будешь снимать? — её вопросы становились тяжёлыми.

— А надо? — завозился он. — Может, не стоит?

— Ага? Чтобы ты мне синяков понаставил? — возмутилась она.

— Что мы собрались делать такое, чтобы аж до синяков? — испугался Егор.

— Я ничего. А ты можешь зашибить своей железкой, по неосторожности!

— Я? Что ты! Нет! — вынул он голову из подушки со вздёрнутыми бровями. — Я с протезами мобильнее… И выгляжу лучше… Это без них я, как бумеранг!

— Тоже мне: придумал себе катастрофу! — сказала она и сползла вниз.

Егор ничего не ответил и откинулся назад с видом, будто собирался дотянуться руками до космоса, как вдруг рассвело.

Поздно вечером тела Трубачёва и Соломина Игорь Медведчук отвёз в морг больницы номер семнадцать. Он намеренно не повёз тела «двухсотых» в больницу, в которой находились Зырянов и Бис, и сделал это по двум причинам: во — первых, в больнице, в которой оказались раненные, не было морга, а была комната в подвальном помещении хирургического отделения с регулятором температуры по пути в убежище, куда умерший помещался на время, пока не переправлялся в морг. Во — вторых, не хотел, чтобы живые из одной мясорубки с мёртвыми находились на одной территории, полагая, что скоро нагрянет следак из Спецкомитета, заинтересовавшись свидетелями и вместо реабилитации их замучают допросами.

Он сел на металлический табурет, противно скрипнувший ножками по кафельному полу и уставился на санитара. Он не хотел задерживаться здесь надолго и уходить быстро ему не хотелось. На металлических столах лежали два тела, ещё в своей одежде. Санитар проверил карманы и, найдя посторонние предметы, выложил их на стальной противень. Трубачу обыск явно не нравился, — не нравилось, что что — то искали в его карманах, — и он усмехался жуткой усмешкой. Во рту темнела золотая коронка. Глаза его были закрыты, но и без них ощущался недобрый прищур глаз под веками. Санитар вытянул пальцем шнурок с крестиком, решив обрезать.

— Можно оставить? — спросил Игорь.

— Всё равно придётся срезать, — сказал он.

Игорь кивнул.

Санитар отстал от Трубача и отошёл в Соломину.

— Знаете обоих? — спросил он.

— Да, — тяжело вздохнул Игорь, — обоих.

— Погибли сегодня?

Игорь молча кивнул.