Коммунисты - Луи Арагон

В конце концов, возможно, что в военное время именно таким должен быть глава правительства… Арман посмотрел на него с жалостью. Сиври покраснел до корней волос и сказал, что он лично лучше всего знает деревню, крестьян и что у нас крестьяне — уж это безусловно — никогда и слышать не захотят о колхозах!

Гениальный ребенок! По всей вероятности, появился на свет в пятнадцатом или шестнадцатом году: должно быть, чорт попутал его папашу, когда тот приезжал в отпуск с фронта…

Но, надо думать, не родился еще тот вундеркинд, который мог бы пресечь красноречие Ватрена. Вслед за министрами настал черед военных. Что Петэн в Мадриде — это еще ничего не значит: у него есть свои люди в высшем командовании. Гамелен… Вы видели его портрет в «Офисьель»? Из него делают лубочного героя, но положение его совсем непрочно, по крайней мере пока Вейгана[163] не послали к чорту на рога, а его безусловно пошлют туда, будьте уверены, с ним Республика ни минуты не может быть спокойна! Во всяком случае, Даладье не может быть спокоен, по-тому что Вейган слишком хорош с Рейно. Франше д’Эспере интригует, это всем известно. На кого может рассчитывать премьер? На военное министерство… на Кольсона, Декана, Жакоме… Может быть, на Эринга?.. Уж никак не на Жиро! Или на Жоржа? Гм, гм! На войне, как и в политике, есть две тактики. Или сам воюешь, или заставляешь воевать других. В данный момент, кажется, вообще стараются воевать как можно меньше. Орудийная перестрелка — и только. Даладье твердит журналистам: «Я берегу людей…» А завтpa? Завтра, возможно, придется посылать экспедиционный корпус, а может быть, как знать, война обойдется без нас. Или же завяжется великая драка, и тогда… Конечно, в Польше наши танки себя показали: говорят, броню не пробить даже снарядам. Что муха, что снаряд — для нашиx танков все едино. Если дойдет до этого… но если Гитлер не начнет наступления в ближайшие десять-двенадцать дней, — и для него и для нас время будет упущено, мы перезимуем в казармах. А начнется решительная схватка — перед нами будет измотанный противник, уставший гонять по всей Европе… Будет ли тогда Гамелен подходящим человеком? Сумеет ли он применить обе тактики? Гамелен… или Жорж… или кто еще? В ту войну не сразу напали на Фоша[164]… при выборе генералов Даладье надо быть очень осмотрительным. А что как он попадет на сторонника Рейно? Это все равно, что пустить волка в овчарню, потому что, имейте в виду, премьеру страшен сейчас не Лаваль и не Торез, а Рейно… Возможный преемник! Правда, называют кое-кого из молодых генералов… ну, хотя бы Корапа[165]… Но надо, чтобы им представился случай подраться, показать себя. А где подраться? Вот в чем вопрос.

Погода совсем нахмурилась. Как, однако, чувствуется приближение осени! Ну, можно ли с энтузиазмом идти в бой, когда небо такое, думает Сиври. Лучше уж подождать весны. Он смотрит на раскинувшийся вокруг французский пейзаж, разумный, спокойный…

— Кстати, вы слышали, — говорит он, — что мы скоро уходим из Куломье? Мы займем позиции в тридцати или сорока километрах к северу…

— Какие там позиции… — замечает Барбентан, — на таком расстоянии мы все еще будем далеко от фронта… Если вы, дорогой Сиври, ищете, где подраться, и мечтаете повести в бой ваш Рабочий полк, чтобы проявить свою молодую отвагу…

И Ватрен сейчас же подхватывает, точно его и не прерывали:

— Где подраться? В сущности, если Даладье колебался прежде чем реорганизовать кабинет, то главным образом по соображениям военного порядка. Где драться? Одни думают, что противник всего уязвимее на Верхней Адидже, и их поддерживали те, кто предлагал вступить в Италию и протянуть руку Балканским государствам, но это как будто отставлено. Другие предлагают в виде превентивной меры занять Бельгию и Голландию. После истории с Рейнской областью Гамелен только об этом и мечтает, и весной, возможно, вопрос о Бельгии возникнет снова. В высоких сферах из той войны запомнили только одно — дорога в Берлин лежит через Салоники. И на Кэ дʼОрсэ придают большое значение заигрываниям с Турцией… Масигли…

— Ах, Турция! — подхватывает Сиври, у которого это слово, должно быть, вызвало какие-то ассоциации, верно, он вспомнил почтовые марки или кривые сабли, — Постойте, чтò мы им уступили, совсем недавно? Ах, это было ужасно!

— Санджак Александретту, молодой человек; возможно, что взамен мы получили кое-какие обещания, заверения… это на сирийской границе, а Сирия… туда сейчас отправляют Вейгана. Так вот, Сирия и Кавказ, видите ли, это, как бы вам сказать, дверь с дверью…

— Как Кавказ? — протестует Арман. — Какой Кавказ? Причем тут Кавказ?

— А Баку, а нефть?.. Из-за нефти дрались уже не раз!

Повидимому, для лейтенанта Барбентана бакинская нефть — совершенная новость. Не может быть, Ватрен загибает! Сиври считает, что важно одно — пробить себе путь, через Льеж или через Баку — все равно… Но когда адвокат заговорил о характере войны, у него с Сиври возникли разногласия. Потому что Сиври заимствует все свои суждения из статей Кериллиса и еще из последней книги, которую тот выпустил, насколько помнится, вместе с неким Картье. Не то чтобы у Ватрена была своя теория. Да и у кого она есть? Одни верят только в авиацию, другие — в артиллерию, третьи и слышать не хотят ни о чем, кроме танков… Есть и такие военные, которые считают, что пехота все еще царица боя.

— А вы, Барбентан, как полагаете? Ваши русские со своими парашютистами… По мнению Кампинки, все решает флот, а наш флот как будто второй в мире. Подлодки? Подлодкам крышка при современных гидрофонах! Я знаю одного профессора, консультанта при генеральном штабе. Послушать его, так все спасение в 75-миллиметровках, с виду ничего особенного, но они еще удивят мир!

Арман, работая в газете, десять лет подряд присутствовал на заседаниях палаты и помнит, каким неизменным пессимизмом сопровождалось обсуждение бюджета национальной обороны, какими пораженческими настроениями по отношению ко всем родам оружия. Откуда вдруг такой всеобъемлющий оптимизм?

— Что же, это очень утешительно, — сказал Сиври. — У меня есть родственники…

Уже давно известно, что у него есть родственники. Куда пи плюнь, всюду у него родственники.

— Словом, — сказал Ватрен, — только и слышишь: вот увидите, какие у нас танки, вот увидите, какие ручные пулеметы, какое снаряжение, а потом и молодежь у нас