На рыдване по галактикам (СИ) - "BangBang"

— Похоже, какая-то часть корабля уцелела. И, возможно, часть экипажа, не выродившаяся до состояния гамадрилов, — заключает Вегус, разжимая пальцы и отдавая снова свободно задышавшему Нику контейнер с печенюхами.

— Половина их — мой! — взвизгивает шаман, пытаясь оспорить свое священное право очередным актом насилия с помощью посоха. Остальная деревня, расположившись позади амфитеатром, внимает. Откуда-то вдруг вылетает кудлатая животинка, похожая на собачонку и самих аборигенов разом, и с лаем пытается впиться Цилли в щиколотку. Я едва успеваю перехватить Рори, калечить мелких зверюшек ни к чему. Видно, обломав зубы о противометеоритник, собачонка, вереща, уносится в кушири.

— Рута, дурак такой, пошел вон! — орет ей вдогонку Ник, уклоняясь от выпадов посоха.

— Милый прием, — флегматично резюмирует бортмех.

— Что в кувшине? — встревает Соколова, тыча практически в физиономию мсье Лалафе прихваченный из хижины сосуд. Всунув нос в узкое горлышко, шаман алчно шевелит ноздрями, параллельно пытаясь уязвить кактусоносца, а затем авторитетно заявляет:

— Священный амброзия.

Ник так энергично отбрыкивается от посоха, что выбивает кувшин из Яркиных рук. Тот сшибает гербарий с его головы, и амброзия щедро орошает чумазое мурло. Живо утеревшись ладонью, посол немедля облизывает пальцы и являет миру довольно симпатичное лицо, молодое — лет семнадцати земных стандартных, в крупных поцелуях местного светила. Круглые серо-голубые глаза сердито таращатся на шамана.

— Моя честно заработать гару-гару, пока вы драться с вождь, как пьяный кикимора! Кто из нас дурак?!

Нехорошая догадка пронзает меня как молния. Настолько нехорошая… или… хорошая? Что я боюсь озвучить ее вслух. У меня аж язык к гортани прилипает. И колени становятся, как мясное желе.

— Где находится город демона Мамуки? Тому, кто отведет — ящик гару-гару, — возвращает Варг разговор в нужное русло, умело комбинируя кнут с пряником.

— Моя! — вызывается Ник, прельщенный таким богатством.

— У-у, точно дурак, пенек чупикадровый, — вворачивает вождь, оскорбленный тем, что про него в этой кутерьме немножечко забыли. Даже пронырливый шаман вертит зачуханным пальцем у виска и корчит трагическую мину:

— Табу! Нехороший место! Кто туда ходить — плохо будет! Мамука наслать злой-злой проклятье!

— Хорошо, просто покажи направление, — уточняет Вегус.

— Там, — машет рукой вождь, высовываясь вперед. — До-о-олго иди своя нога, Кларочка даже тоже долго. Солнце семь раз вжух по небо.

Варг немедленно связывается с «Дерзающим» и требует, чтобы Бас выслал в указанном направлении разведочные зонды.

— Возвращаемся на корабль, — велит он. — Визит вежливости окончен. Сообщи аборигенам, что боги всем премного довольны и разрешают пировать заготовленным для них гару-гару хоть до потери сознания.

И тут из хижины скончавшегося старейшины доносятся подозрительные шаркающие звуки. Не проходит и минуты, как на пороге возникает покойный собственной персоной. Реденькие волосешки стоят дыбом, глазки-амбразуры горят недобрым огнем, а костистая длань сжимает какую-то длинную гибкую ветку.

— Розга! — первой опознает ее взращенная на лоне природы Соколова.

— Какая задница гоподрила спереть мой амброзия и какой грязный Мамуки вы тут разораться и не давать мне размышлять о прекрасном?! — злобно скрипит старичок, угрожающе взмахивая своим орудием. Шаман и вождь стоят перед ним, как нашкодившие школяры, и ковыряют ямки в податливом местном грунте пальцами босых ног.

— Мало я вас пороть, пока вы быть сопливые подбросыши! — бушует столь внезапно воскресший дедушка и с неожиданным проворством проходится розгой по тылам правительства племени, приговаривая: — Сколько раз повторять: никому не брать моя кувшинчик, не орать у мой апартаменты!

Присутствие божественных посланников дедка явно не ничуть не впечатляет и не волнует.

— Полетели-ка. Пока и нас не вздули, — хмыкает Варг, запуская реактивный ранец.

— Подожди-ите! — уворачиваясь от розги, голосит вождь. — Гару-гару! Великие боги должны взять гару-гару в свой небесный повозка! Священный обычай — обменяться гару-гару, а то Мамука наслать война и мор!

Ник, воспользовавшийся форой от старейшины, уже успевает где-то припрятать печенье и скачет назад с нашим же контейнером, набитым местными яствами, и цветочным венком.

— Открывать только в лаборатории, — предупреждает Варг Ярку, принявшую подношение.

— Лишь бы Шухер с исчадышем сатаны не стрескали все еще до анализов, — замечает та, прижимая к себе контейнер и щедро раздавая божественные благословения дарителям.

— А можно моя небесный повозка внутри посмотреть? Один глазок, — робко вопрошает вдохновленный свалившейся на него милостью богов Ник.

— Можно… но потом, — рассеянно отвечаю я, покосившись на кэпа. — Завтра приходи.

— Блох же каких-нибудь натрясет, — ворчит Цилли, взлетая.

— Через дезинфекцию прогоним…

— Нюк, ну ты что? Хоть бы в сторонку отвел и сказал, — упрекает меня Ярка. — Как бы не придушили пацана из зависти-то. Ты глянь, как соплеменники на него смотрят.

Но соплеменники смотрят уже не на него, а на нашу летучую стайку, взявшую направление на «Дерзающий». Задранные бороды, разинутые рты и выпученные глаза быстро тают внизу. Это дорога на Кларочке показалась такой длинной, лётом мы за пять минут к кораблю возвращаемся. Выбравшись из клубов дезинфекции, Соколова вызывается лично сопроводить подношение в лабораторию и проследить, чтобы образцы попали в пробирки и анализаторы, а не в ненасытные утробушки лимбийских ученых. Вражонок прям лиловым от злости становится. А я бегу в свою каюту, врубаю персональный комп и загружаю в него сфотографированное тайком мурло посла. На сопоставление антропометрических данных уходят считанные минуты, после чего машина выдает вердикт, который я и так уже знаю. Мне даже слюну у пацана на анализ брать не надо. Все невооруженным глазом видно.

Из состояния изрядного шока меня выводит обеденная сирена. Пока остальной экипаж бурно обсуждает свежую информацию и строит планы поисков останков корабля и таинственного города Мамуки, я рассеянно вожу ложкой в тарелке, позволив Врагусику даже тиснуть у меня кусок хлеба.

— Нюк, что с тобой? У тебя, часом, не культурный шок приключился? — интересуется Соколова, с аппетитом уплетая обед. — Смотри, как бы твое гару-гару совсем не исчезло в пастях одного прожорливого ксеноморфа.

Док одаривает девчонку полным ненависти взглядом, а я отвечаю невпопад:

— Мамука. Ну конечно. Как же я сразу не догадался? Одна из первых судовых самообучающихся компьютерных систем, прабабушка Бо — МАММ-13.

Разговоры за столом разом смолкают, и все воззряются на меня.

— Такие устанавливали на самые первые корабли дальнего следования, — подтверждает Бас, может быть, впервые посмотрев на меня с легким оттенком уважения.

— На корабли Первой Пропавшей Экспедиции, например? — уточняет Ярка беззаботно и тут до нее доходит: — Не может быть! Нюк! Выходит, тут и твоя родня может оказаться? А я еще думаю, что-то физиономия у этого Ника больно знакомая! Такие же поцелуи солнышка на весь курносый нос.

— Сам в шоке, — бурчу я, потупившись. Никак не могу решить, как мне относиться к тому факту, что я больше не круглая сиротинушка межзвездной экспансии, а родственник кучке неумытых дикарей-гермафродитов. Что-то никакая такая радость меня пока не накрыла. Если здесь полтинник — предел долгожительства, отец с матерью, конечно, давно мертвы… А этот конопатый недотепа — мой какой-нибудь трижды внучатый племянник.

— Ой, как же это здорово! — всплескивает щупальцами Шухер. — Поздравляю! Быть одному в огромном, равнодушном, черном космосе… В одиночку растить кровинушку — незавидная доля, — вздыхает он, поглаживая свое чадовище по думалке.

— Слюны у него надои, анализ сделаю, — ворчит то, отмахиваясь от папаши. — Где это видано, родство на глазок у землян определять! Вы ж вообще все на одну морду.