Верхом на раторне - Пэт Ходжилл

Маленькая тёмная фигурка несколько расслабилась, но её вопрос не исчез полностью.

— Почему я не могу дать ему то, что ему больше всего нужно, дом? Потому что его нет у меня самой, и возможно никогда не будет. — Джейм пропустила пальцы через свои распущенные волосы с досадой и раздражением, которые только усилились, когда её когти безнадёжно запутались. Она дёрнула, чуть не попав себе в глаз, и выругалась на языке, который, к счастью, был неизвестен ребёнку из отдалённого Киторна.

— К настоящему времени, я, по случайности, связана с полукровкой южанином и с жеребёнком раторном, который жаждет моей крови (и которую он попробовал, помоги ему предки). Ох, и не стоит забывать моего наполовину брата Отраву, который сдирает кожу с маленьких мальчиков забавы ради, или делал так раньше. Возможно, я и не заслуживаю никого лучше. Однако, дело в том, что не они обязаны мне, а я обязана им, и поскольку я связующий хайборн, то, как не посмотри, я ужасно справляюсь со своими обязанностями. Я не собираюсь обещать Марку что-то, что не могу ему дать. Он заслуживает лучшего.

Теперь, подумала Джейм, настало время самой трудной части. Она подалась вперёд, глядя так серьезно, как только могла с обеими руками всё ещё запутанными в волосах, как будто она пыталась вырвать их с корнем.

— Ива, мне нужна твоя помощь. Это сон, часть сферы сна. Мне нужно спуститься глубже, в сферу души. Раньше я оказывалась там случайно (и теперь ты вероятно думаешь, что «Случайность» это моё второе имя), но я не знаю, как попасть туда преднамеренно. Прошлой зимой, во время марша на юг, ты помогла Киндри войти в образ души моего брата, когда он заснул и не мог пробудиться. Ты поможешь мне сейчас? Пожалуйста. Жеребёнок всё ещё в ловушке. Он привязан ко мне, однако против своей воли, так что самое меньшее, что я могу для него сделать, это спасти, если сумею. Тирандис и кендары научили меня этому.

Она не знала, как Ива сможет ей ответить, или поняла ли она её вообще. В конце концов, она была только ребёнком, и притом давно умершим.

Время всё тянулось и тянулось в тишине, пока не потеряло всякое значение. Медленно оседала пыль. Плоть начала плавиться. Танцевальный костюм теперь свободно висел на иссушённых конечностях, а её руки упали на колено, всё ещё свободно обмотаны густой массой чёрных волос, к которым присохли кусочки высохшего скальпа. Джейм чувствовала, смутно, что происходящее должно её беспокоить, и ещё было надоедливое ощущение чего-то важного, забытого; но было и так слишком много тревог, чтобы вспоминать. Всё, чего она хотела, это лежать и спать вечно, но ей было холодно, так холодно. Она поползла по полу, через толстый слой пыли, приподняла край одеяла… но там уже кто-то был, ожидая, его глазные впадины были полны одинокой тени.

Тот, кто отвечает добром на полученную доброту.

Джейм заползла под одеяло и взяла маленькие косточки в свои руки, едва ли не ещё меньше покрытые плотью. Падала пыль. И тишина. И долгая ночь мертвых, не имеющая рассвета.

III

Затем кто-то произнёс её имя, или, скорее, этот его ненавистный искажённый вариант: — Джеймс. — И снова, — Джеймс.

Голос был приглушённым, но определённо сердитым.

Джейм беспокойно зашевелилась. Ей больше хотелось всё спать и спать, без всяких волнений, разве что, возможно, её зубы со временем выпадут, как сделали её волосы.

Погодите минутку. Это ведь был сон, не так ли? Трое, она надеялась, что так. Да, у неё все ещё было полно спутанных волос на голове, и никакой одежды на теле.

Хотя последнее тут же изменилось. Она почувствовала, как её имя одевает её в паутину невидимых нитей. Грубые пряди касались её, сначала легонько, затем более настойчиво, ловя в ловушку, стягиваясь и оплетая. И они воняли. Это походило на то, как ткнуться лицом во влажную заплесневелую ткань. Когда она уже начинала паниковать, Джейм обнаружила себя в другом месте, в круглой комнате. Как и зал посмертных знамён Готрегора, она была тёмной и безоконной, с угнетающе низким потолком. Вдоль каменных стен горели фонари. Между ними висели тёмные гобелены, полные скрывающихся теней, которые, похоже, крадучись перемещались, как будто зная о её присутствии. Тем не менее, напротив неё свет пламени мерцал на знакомом, мягком лице.

На самом деле Джейм никогда не встречалась со своей кузиной Эрулан. В конце концов, прошло больше сорока лет с тех пор, как массовая резня забрала всех леди Норф, кроме одной, девочки Тьери, защищая которую Эрулан и погибла. Тем не менее, всю прошлую, унылую зиму, проведённую взаперти в Женских Залах Готрегора, нося одежду мёртвой кузины, поскольку Тори не подумал обеспечить её чем-то более подходящим, она часто навещала знамя Эрулан, которое висело среди рядов знамён мёртвых членов её семьи — то есть висело до той последней ночи, когда Тишшу выдул их все в окно.

Теперь они обе снова оказались вместе, вот только… вот только здесь появилась сама Эрулан, стоящая и улыбающаяся ей.

Закрыть глаза. Посмотреть снова.

Хотя лицо перед ней создавало видимость полноты жизни, оно было отмечено тонким узором смерти и его улыбка была всего лишь натяжением стежков. Тем не менее, душа Эрулан пристально смотрела наружу через основу и уток ткани, проницательно и криво улыбаясь.

Вот мы и снова вместе, кузина.

Был ли это другой сон, или она действительно достигла сферы души? Если последнее, то чей голос притащил её сюда и где она теперь оказалась?

Ответ пришёл вместе со щёлканьем каблуков сапог и бряцаньем тяжёлых шпор, и то и другое приглушалось камнем и толстой тканью, закрывающей стены.

Бренвир размашисто прошагала мимо в вихре своей разрезанной юбки для верховой езды, руки плотно обхватили грудь, как будто удерживая её от взрыва. Больше не улыбаясь, Эрулан наблюдала за тем, как она проходит. Когда мёртвая девушка повернула голову, Джейм увидела, что у той не было затылка, только вогнутый реверс лица, грубый и покрытый узелками нитей.

Матрона Брендан, похоже, не замечала их обоих. Что за радость она могла находить в том, через что не могла видеть, и кто мог вообще что-то увидеть через безглазую маску ищущего? В Женских Залах Джейм иногда была вынуждена носить такую сама, в качестве наказания за свои неугомонные блуждания. Хотя, как правило, маску использовали в детских играх. Девушка, носящая её, теряла не только зрение, но и свою личность, пока ей не удавалось поймать другого игрока. Тогда она передавала ей маску и присваивала имя нового искателя. В конце игры все становились кем-то другим, кроме девушки, оставшейся в маске, которая становилась никем, безымянной и потерянной. Иногда она носила маску по несколько дней, пока старшая девушка не сжаливалась и не снимала её.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});