Блеск клинка - Лоуренс Шуновер

Пьер не слышал шагов, но Василий скользнул в комнату, снова в своей тунике, спокойный, собранный и полный достоинства, как будто не он только что демонстрировал головокружительный атлетический трюк. За ним следовала Лала Бей. Дверь бесшумно затворилась.

Сэр Джон отстегнул трубку, почесал натертое белое запястье, вручил трубку Василию и вернулся на свое место под статуей. Василий сломал печать и начал читать декларации. Пергаментов было очень много. Он читал медленно и внимательно. Джастин уже неоднократно наблюдал эту церемонию. Но редко бывало так много документов. Отчасти их обилие объяснялось тем, что на этот раз весь груз предназначался Оглы. Капитан подумал, что Оглы редко уделял документам такое внимание. Посредник много раз кивал головой и выражал удовлетворение, особенно когда Василий дошел до листа, в котором сообщалось, что Кер получил от короля специальную лицензию на экспорт определенного количества золотых монет.

— Это же прекрасно, ревизор Питер! Не могу себе представить, как Керу удается обойти закон! Его веские золотые монеты имеют хождение на Востоке и считаются наиболее надежными со времен старого императорского византина.[28] Я никогда не могу получить достаточное их количество. Они даже не нуждаются в проверке пробы. Если бы Кер решил снизить пробу, это открылось бы лишь через многие месяцы, настолько люди доверяют монете франков. Но он, конечно, не захочет приумножать свое богатство таким способом.

— Разумеется, нет, милорд. И как указано в декларации, это золото экспортируется по специальной лицензии, а не в обход закона.

— О, конечно, конечно, — отозвался Оглы. Василий продолжал читать. Судовые документы еще не подверглись стандартизации, это произошло позднее. Одни листы были большими, другие маленькими. Василий внезапно прекратил чтение и наклонил голову, стараясь расшифровать мелкий почерк на одном из самых маленьких листов пергамента.

— Это небольшая записка с указаниями стюарду по закупкам провизии для судна. В ней не перечисляются грузы. Должно быть, она оказалась среди деклараций по ошибке. — Он переложил ее под нижние документы и начал читать следующий большой лист.

— Может быть, отдать записку для стюарда сэру Джону, чтобы не забыть о ней, — предложил Пьер. Лала Бей, которой надоели неподвижные мужчины и монотонный голос евнуха, прыгнула на стол и начала играть с пустым футляром, запустив в него длинную волосатую лапку и как будто надеясь найти на дне что-то интересное.

— У нас масса времени, — сказал Оглы. — Выбор товаров богатый и мне не терпится услышать весь список.

Не найдя ничего в трубке, Лала Бей прыгнула на плечо Василию и по-дружески начала теребить розовое ухо евнуха. Но нежное маленькое существо, по-видимому, раздражало евнуха и он нетерпеливо столкнул его с плеча. Лала Бей привыкла к более учтивому обращению. Оглы приподнялся в кресле, пораженный недружелюбием главного дворецкого по отношению к своей любимице. Лала Бей свалилась, вскрикнув от испуга и перебирая лапами и хвостом в инстинктивной попытке уцепиться за ветку дерева, чтобы не упасть. Случайно она ухватилась за декларации и вырвала их из руки Василия. Они рассыпались и упали на посредника, стол, Пьера и на пол, так что он побелел почти до середины комнаты. Лала Бей бросилась к двери, но она была закрыта. Тогда она прыгнула на плечо Оглы. Тот приласкал и успокоил ее.

— То, что ты сделал с Маузой, будет сделано и с твоей рукой, Василий. Будешь знать, как толкать Лалу Бей.

Василий по неизвестной причине не ответил. Забыв о церемониях, он опустился на колени и на руки, что было для него крайне оскорбительно, и начал собирать декларации. Пьер любезно помогал ему. Оглы смотрел на слугу и гладил обезьянку.

За пределами освещенного пространства рядом со столом, где упала большая часть списков, Пьер заметил в тусклом свете несколько маленьких листов и стал поднимать их. На одном из них, как он сразу понял, том самом, который заставил евнуха приостановить чтение, значилось его имя. Было слишком темно, чтобы читать, да он и не хотел показаться любопытным и сующим нос не в свои дела, но он отчетливо разглядел слова: «Берегитесь так называемого „генерального ревизора“». Это был хорошо знакомый почерк де Кози. Пьер встал на колени спиной к свету и украдкой сунул записку за ворот мантии, заслоняя это движение своим телом. Он почувствовал, как записка скользнула вниз и задержалась у пояса, остановившего ее падение. Необычный документ необходимо было прочитать при первом удобном случае. Он собрал остальные листы и опять повернулся к свету, делая вид при тусклом освещении у стены, что он старается не потерять ни один из них. Потом он встал и подал их Василию, который покрылся потом и тяжело дышал. Василий сказал что-то по-болгарски господину. Оглы сразу же встал и произнес:

— Неуклюжий начальник моих неуклюжих слуг так перемешал все декларации, что невозможно закончить их чтение сегодня вечером. Я вынужден просить вас, господа, снова посетить меня завтра. Особенно вас, ревизор Питер. Василий говорит, что ему может потребоваться помощь с одним или двумя сложными списками. Я сам не знаком со всеми деталями.

Записка горела на теле Пьера. Он был крайне озабочен тем, что Василий заметит ее отсутствие. Василий, разумеется, прочитал ее, и хотя он, возможно, упомянул о ее содержании, когда говорил с посредником по-болгарски, Пьер решил, что евнух еще не сообщил ничего чрезмерно опасного. Возможность покинуть дом, которую предоставил Оглы ему и капитану, была как глоток свежего воздуха в закрытой комнате, потому что этот дом вдруг стал угнетать его, как темная и опасная тюрьма.

— Я лично готовил многие из судовых деклараций, Паша Оглы, — сказал он, — и знаю, что их лучше читать, расположив в логическом порядке. Сэр Джон и я будем ждать вашего приглашения в любое удобное для вас время завтра.

— Пожалуй, около полудня, ревизор Питер. Такой молодой человек, как вы, вероятно, захочет посетить, скажем, некоторые из наших интересных старых церквей. — Он заставил себя слегка улыбнуться, когда Василий трясущимися руками уложил кучу деклараций в более или менее аккуратную стопку на столе. — Капитан хорошо знает Трапезунд, — продолжал Оглы, — и будет прекрасным гидом. Рядом с причалами есть конюшня, если вы захотите оставить лошадей на ночь. Люди вашего положения не должны ходить пешком в Трапезунде. Вы, франки, иногда легкомысленны.

— Вы очень любезны, милорд. Мы будем здесь в полдень.

Уже во второй раз сегодня Пьера называли легкомысленным франком.

Пьер не разговаривал с капитаном, и сэр Джон был на удивление молчалив, пока они не миновали пристойным шагом шеренги солдат с горящими факелами, маршировавших перед императорским дворцом. При въезде в длинный темный туннель улицы, ведущей от площади в нижнюю часть города, Пьер пришпорил коня каблуками, и хорошо обученное животное перешло на рысь.