Оттенки серого - Джаспер Ффорде

вспомнил его воображаемого друга. – Он знает о них?

– К счастью, нет. Но подкармливание воображаемых друзей – давняя традиция, а сэндвич – это всегда хорошо. Знаешь, как сложно унести что-нибудь из столовой?

Я сказал, что знаю. Ланчевые инспекторы имели право остановить и обыскать кого угодно: принимать пищу в неурочное время строжайше запрещалось.

– А попробуй набрать еды для шестнадцати человек! Пусть даже тебе помогает апокрифик.

– Вот он, Перкинс Брусникка, – пробормотал я. – Я оставлял ему еду в дупле. А утром ее никогда там не оказывалось.

Джейн положила руку мне на плечо.

– Спокойнее, красный, – сказала она, заметив мою подавленность. – Мало кто вообще что-нибудь замечает. Снаружи все может выглядеть чинно-благородно, но за закрытой дверью пылает пожар. А теперь – не прекратишь ли ты все это, пока не стало хуже?

– Да, – тихо сказал я, внезапно осознав масштабы происходящего, – думаю, ты права.

– Что ты нашел там? – осведомилась Салли Гуммигут, выходя из дома.

– Трехместную скамью и кресло, – ответил я надтреснутым голосом.

– Отлично.

И префектша направилась к следующему дому.

– Стойте!

Она остановилась.

– Я решил, – медленно произнес я, – вести перепись менее… вызывающим образом.

Я начал потеть и сглотнул слюну, стараясь побороть свою робость. Желтые, все четверо, пристально глядели на меня.

– Нет, ты не можешь, – агрессивно-визгливо возразила маленькая Пенелопа. – Ты будешь проводить перепись так, как решат префекты, или не будешь проводить ее вовсе.

– Тогда я не буду проводить ее.

– Будешь, – заявила Салли. – И это прямой приказ.

– Через сутки я буду лежать мертвый на дороге в Верхний Шафран, – ответил я; в моем голосе совершенно явственно звучало мрачное предчувствие. – И я могу позволить себе не повиноваться вам в этом конкретном случае, мадам.

– Именно из-за твоей почти неизбежной смерти мы и вынуждены торопиться, – заметила Банти самым что ни на есть черствым тоном. – Если Главная контора доверила тебе эту важную работу, ты должен завершить ее как можно скорее. Коллектив ждет, что все граждане будут действовать с максимальной добросовестностью.

– А я говорю: «Нет».

Они уставились на меня в изумлении.

– Мы великодушно разрешаем тебе пересмотреть свой ответ, Бурый, – сказал Кортленд. – Невыполнение прямого приказа префекта влечет за собой штраф до пятисот баллов. С тебя что, мало сняли сегодня?

С меня сняли слишком много, и потеря еще полутысячи баллов поставила бы меня на грань перезагрузки. Все было так безнадежно несправедливо. Я отказался выполнять приказ не ради сохранения тайны лишних, а ради спасения желтых. Серые, стоявшие рядом, были вовсе не зеваками, а людьми, готовыми защищать секреты своих чердаков, раскрытие которых грозило им двадцатитысячным штрафом – за пособничество. Я посмотрел на Джейн, на серых, потом на желтых, даже не подозревавших, как легко они могут пойти на удобрения.

Я был готов уже подтвердить, что не стану выполнять прямой приказ: это свело бы количество моих баллов к нулю и похоронило бы мечту жениться на Констанс в ближайшие десять лет. Но тут пришло спасение, с неожиданной стороны – от почтальона.

Он пробрался сквозь тесную группу стоявших, кивнул всем в знак приветствия и стал раздавать почту. Его появление казалось странным, почти неестественным. Я удивился бы меньше, если бы с неба вдруг свалилось пианино или мимо на велосипеде проехал говорящий медведь. Мы все стояли и молча смотрели, как почтальон раздает конверты, – только подозрительно переглядывались.

– Смотри-ка, Пенелопа, – сказал почтальон, – даже для тебя кое-что есть.

Он протянул ей пакет, приложил руку к кепке и удалился. Преимущество внезапно оказалось на моей стороне. Я узнал пакет.

– Ну что ж, последний шанс для тебя, – сказал Кортленд. – Ты отказываешься выполнять прямой приказ?

Я в упор поглядел на него. Меня послали к Внешним пределам, чтобы я получил урок смирения. И я получил его, но не от префектов или других представителей власти, а от серых, которые укрывали пропавших в ночи, покалеченных, укрывали с большим риском для себя.

– Вы говорите о добропорядочности? – сказал я; голос мой больше не дрожал. – О той самой, которая позволила вам передать почтовый код Трэвиса Канарейо за день до того, как стало известно о его смерти?

Настала мертвая тишина. У Трэвиса был престижный код ТО3, так как он обитал на Медовом полуострове – оплоте желтых. Этот код открывал для желтого любые двери. Этот код давал его обладателю возможность навсегда покинуть Внешние пределы. Этот код злобная бабка и дядя-убийца, видимо, решили раздобыть любым способом – лишь бы устроить жизнь юной Пенелопы. Код Трэвиса достался ей в последний день, когда разрешалось получать коды, – в ее двенадцатый день рождения.

– Я послал вещи Трэвиса по его коду, – добавил я, – и думал, что переадресовывать пакет будут долго. Но я ошибся. Пакет доставили как раз сегодня.

Банти с Пенелопой, казалось, пребывали в замешательстве. Салли с Кортлендом поглядели друг на друга, потом на пакет. С них мгновенно слетела спесь, и почти минуту никто не произносил ни слова.

– Он был пропавшим в ночи, все равно что мертвым, – проворчала госпожа Гуммигут. – Я всего лишь предвидела неизбежное. Принимаю на себя вину.

Она вонзила в меня взгляд – я выдержал его. Они могли оправдываться либо по поводу куска металла в голове Трэвиса, либо по поводу кода. Но не насчет того и другого. Впрочем, Гуммигуты должны были знать об этом.

– Перепись прекращается, – тихо объявила префектша. – Банти, верни мастеру Бурому его разрешение.

– Как?..

– Делайте, что я сказала, Банти Горчичная.

Она протянула мне документ. Я посчитал, что настало время уйти, и быстро зашагал прочь, оставив позади исходящих ненавистью и ненавидимых желтых среди возмущенных серых; опекаемые ими лишние остались непотревоженными и тайну эту не раскрыли. Еще я оставил позади одну серую со вздернутым носиком, надеясь, что она достаточно впечатлилась и наконец согласится составить мне компанию в Верхний Шафран.

Слизни, джем и билеты

7.3.12.31.208: Дерзкое пренебрежение правилами, касающимися темного времени, недопустимо.

Дома я нашел записку от Виолетты с напоминанием, что мы договорились встретиться этим вечером под фонарем, для романтической прогулки, и что я должен почистить зубы и нанести увлажняющий крем на губы. К записке прилагалась баночка с джемом. Из логановых ягод. Совсем маленькая – такие раздают на дегустационных сессиях, проводимых главным джемщиком сектора. Я улыбнулся сам себе – но, несмотря на Виолеттину сердечность, все же очистил чулан от лишних предметов, чтобы иметь надежное убежище на случай неожиданного появления девушки. Я даже попрактиковался в убегании от нее – то есть в бесшумном проникновении в чулан из любого места в доме за пять