Оттенки серого - Джаспер Ффорде

которое за ним стояло.

– Три дня до ночного поезда, – заметила Салли, – и все еще упорствует. Мне жаль твоего наставника в перезагрузке. Не забывай, для самых закоренелых есть Магнолиевая комната. Покажи ей свою бумагу, Бурый.

Джейн прочла разрешение и пропустила желтых.

– Что случилось, Джейн?

– Я позволила тебе использовать мое имя?

– Нет.

– Вот и не используй. И я хочу, чтобы ты остановил все это.

– Я не властен над желтыми.

– Ну же, красный, прояви немного твердости для разнообразия. Скажи, что ты обо всем этом думаешь.

Я глубоко вздохнул.

– Я хочу, чтобы ты отправилась со мной в Верхний Шафран.

– Повторяю: я против смерти на первом свидании.

– Ты можешь набрать баллов. Ты можешь избежать перезагрузки. Ты же сама говорила, что сбежать при помощи конвейера, например, в Ржавый Холм – это не идеальный вариант.

Мимо нас прошел Кортленд. Джейн подставила ногу. Он споткнулся, смерил Джейн взглядом и проследовал в подвал.

– Остерегайся его. Все мигом пойдет на беж, когда его мать уйдет на пенсию. Нам с тобой надо о нем позаботиться.

– Что это значит?

– Давай уберем его. Ты и я. Вдвоем. Этот день станет первой памятной датой.

– Извини, – я надеялся, что она просто смеется надо мной, – я против смерти на первом свидании.

Джейн расхохоталась – самым восхитительным образом. Затем ее внимание привлекли желтые, которые открывали шкафы, выдвигали ящики «в поисках складных стульев», как они выражались. Джейн наклонилась ко мне и с нажимом сказала:

– Развлечение закончено. Ты должен остановить все это!

– Но я провожу перепись стульев. Это приказ Главной конторы.

– На хрен Главную контору. Ты вправду думаешь, что желтые считают здесь стулья?

– А что еще они могут делать?

Джейн вздохнула:

– Это кампания по снятию баллов, дурачок. Они используют твою перепись стульев как предлог для того, чтобы порыться в наших вещах и найти нарушения. Чем больше найдут, тем больше нам придется работать, чтобы вернуть баллы. Но они могут делать это только во время переписей, утвержденных Главной конторой. Таковы правила.

– Я отправляюсь завтра в Верхний Шафран.

– Вот именно поэтому. Перепись заглохнет вместе с твоим исчезновением, и они хотят использовать эту возможность. Но вот в чем дело: тут есть вещи, которых они не должны найти. Вещи, которые должны оставаться спрятанными. Если желтые отыщут их, то останутся в зоне – лежать в чьем-нибудь дворике. Может, нам это сойдет с рук, а может, и нет. Ты хочешь, чтобы на твоей совести была гибель четверых желтых?

– Это что, розыгрыш?

Джейн уставилась на меня. Ясно, что это был не розыгрыш.

– Что у тебя за секрет, ради которого ты готова на убийство? – спросил я.

– Останови обыск, красный. Ты можешь спасти жизнь четырех человек, которых не слишком любишь и которые причиняют нам неслыханные страдания. Своеобразная этическая дилемма.

– Ты пойдешь со мной в Верхний Шафран?

– Красный, тебе придется идти одному.

В этот момент вернулась Салли Гуммигут и пролаяла цифры. Прежде чем я успел обдумать требование Джейн, префектша была уже у следующей двери, требуя впустить ее. Хозяин, постарше Джейн и не такой колючий, запаниковал. Я поймал взгляд Джейн. Она показала глазами наверх, на чердак.

– Я посмотрю наверху, – заявил я. – Надо же мне самому посчитать хоть что-нибудь.

Желтые переглянулись, но не смогли найти разумных возражений. Я стал подниматься по крутым узким ступенькам на третий этаж. Пенелопа с Банти занялись вторым. Лестница была винтовой, и когда я дошел до верхней площадки, решив немного передохнуть при тусклом свете снаружи, сердце мое бешено колотилось. Взявшись за ручку, я осторожно открыл дверь.

Свет проникал лишь через узкое, разделенное надвое окно в дальнем конце комнаты, – то есть его было немного. Я заметил небольшую кровать, стол, комод и ларь из сосны. Стул был только один, в центре, и его занимала какая-то старуха в простом льняном халате без всяких кружков или значков, говорящих о заслугах. Она вязала длинный шарф, беспорядочными волнами ниспадавший к ее ногам. Руки ее были узловатыми и шишковатыми, точно старые корни. Лица старухи я разглядеть не мог – лишь заметил выдающиеся скулы и мягкие складки дряблой кожи; когда она говорила, они двигались. Если бы женщина не пошевелилась, я принял бы ее за пропавшую в ночи, высушенную солнцем: таких находили время от времени.

Старуха прекратила вязать, когда я вошел, но не взглянула на меня, а лишь прислушалась к моим шагам, как-то по-особенному.

– Джейн?

– Нет. Это Эдвард Бурый.

– Сын нового цветоподборщика?

– Да, мадам. Что вы здесь делаете?

– Мало что. Но у меня есть мое вязание да еще «Ренфру» перед сном.

Она, не глядя, потянулась за стоявшим возле нее стаканом воды – пальцы поползли по крышке стола, пока не наткнулись на стакан, и схватили его. Волосы у меня встали дыбом, меня затрясло. Я никогда такого не встречал прежде и не думал, что встречу.

– Вы… слепы!

Женщина коротко рассмеялась.

– Мы все слепы, мастер Бурый, просто одни больше, другие меньше.

– Но этого не может быть, – выпалил я. – Как только человек начинает терять зрение, его поражает плесень, разновидность С, и… послушайте, вас надо исследовать, а не держать на чердаке!

– Хм… Джейн говорила, что вы слегка придурковаты. Меня следует прятать, потому что я могу рассеять страх, а страх – чувство, весьма полезное для Коллектива.

– Страх перед ночью?

– Да. Несколько незрячих, нащупывающих дорогу, покончат с этой бессмыслицей, разве нет?

– Не понимаю.

– Значит, вы совершили все, что от вас требовалось. Что делается внизу?

– Налет Гуммигутов. Чтобы снять баллы.

– Джейн говорила также, что у вас есть кое-какие задатки. Полагаю, вы их проявили. Вам надо идти.

Я закрыл за собой дверь и сбежал вниз. Джейн стояла на пороге. Толпа у дома выросла: серые возвращались с полей, фабрики и из теплицы. Некоторые держали в руках инструменты. Атмосфера в зоне стала более мрачной.

– Как вы поладили с госпожой Оливо? – поинтересовалась Джейн.

Я нервно оглянулся. Серые молча смотрели на меня.

– Сколько всего человек вы спрятали? – спросил я.

– Шестнадцать в Серой зоне. Еще один живет над тобой. Пропавшие в ночи, которые серьезно пострадали, несколько перезагрузочников. Пятеро слепы, у одного неподвижно все, что ниже пояса. Для префектов все они «незарегистрированные сверхкомплектники», и за укрывательство каждого полагается штраф в двадцать тысяч. Он грозит всем, кто живет в доме или «не может доказать, что не знал об этом».

– Незарегистрированные сверхкомплектники? – повторил я, впервые слыша это определение.

– Согласна, это слишком казенный термин. Мы зовем их лишними.

– Ульрика из зенитной башни, которую кормит Томмо… – Я