Под мраморным небом - Джон Шорс

что-то спрашивать у него. Я кашлянула.

– За нами следом идет моя младшая сестра, – заплетающимся языком сказала я. – Прошу... проводите ее через ворота. Она еще ребенок и совсем одна.

Солдаты встрепенулись, будто гончие на охоте. Глаза у них загорелись, и они, за исключением одного, мгновенно оставили свои посты. Я попрощалась с часовыми, лукаво улыбаясь, и Низам вывел меня за массивные ворота крепости. На одной из темных мощеных улочек Агры нас ждал привязанный к железному ограждению конь. Низам посадил меня на лошадь и сам сел в седло впереди меня. Я рассмеялась, обхватила Низама руками за шею, и он пришпорил коня.

Когда мы отъехали достаточно далеко от Красного форта, я убрала свои украшения в карман туники Низама. При обычных обстоятельствах я бы бросила беднякам неровные жемчужины, но они еще могли понадобиться нам, если вдруг придется кого-то подкупить. Мой полупрозрачный наряд был мне ненавистен, но снять его я не могла. Поэтому я прижалась к Низаму, гнавшему лошадь к реке.

Он не разговаривал, только все чаще подгонял коня. По дороге к Ямуне мы миновали Тадж-Махал. Пять лет прошло с тех пор, когда я последний раз видела мавзолей так близко, и мне на мгновение захотелось коснуться его роскошных стен. Но сейчас было не время потакать своим желаниям. Меня могли хватиться в любой момент, хотя отец уже разложил подушки под моим одеялом, чтобы тот, кто заглянет в нашу камеру, подумал, будто я сплю. Если нам повезет, о моем исчезновении станет известно спустя несколько часов после того, как у нашей камеры сменится караул.

Мы направились прямо к одной из нескольких рыбацких лодок, вытащенных на берег; в лодке вместо сетей и улова находились несколько деревянных сундуков. Возле лодки стоял на страже воин. Низам дал ему монету и, когда я ступила в лодку, помог столкнуть судно в воду. Находившиеся поблизости рыбаки оторвались от своих занятий, наблюдая за нами. Мне не нравилось, что вокруг так много глаз. Это означало, что пойдут слухи. Правда, к тому времени, когда Аурангзеб проследит наш путь до этого места, мы уже спустимся далеко вниз по реке.

Низам запрыгнул в лодку, следом за ним – какой-то рыбак, вероятно, хозяин лодки, так как он сразу же прошел к румпелю и уверенно повел суденышко вниз по реке. Стоял сезон засухи, Ямуна обмелела, текла лениво, но берег все равно проплывал мимо по мере того, как мы двигались на юг. Зачерпывая в ладони воду, я стала умываться, чтобы смыть с лица краску и избавиться от запаха духов и вина. Ночь становилась темнее, и оставалось только удивляться тому, как хозяину лодки удается благополучно обходить препятствия в темноте. Плеск воды, облизывающей борта лодки, и точечки света над головой напомнили мне другую ночь, много лет назад, когда я, возвращаясь из Дели на барже, сидела вместе с Исой на самом верху сложенных друг на друга мраморных плит.

– Спасибо, Низам, – тихо произнесла я, – за то, что освободил меня.

– Мне это было в радость, моя госпожа. – Он покинул свое место в передней части лодки и сел рядом со мной, спиной прислонившись к мачте. – Ты здорово сыграла свою роль.

– По-твоему, слишком хорошо?

– Мне в жизни много чем приходилось заниматься, моя госпожа, но судить тебя – не мое дело.

Я глотнула подслащенного лимонного сока из бурдюка:

– Некогда раб. Потом строитель. Потом воин. Чем теперь займешься, мой добрый друг?

Низам пожал своими могучими плечами:

– Тебя буду сопровождать. – Ветер свежел. Низам, заметив, что я ежусь, дал мне более плотное одеяние, сказав: – Мы закроем глаза.

Я быстро переоделась, довольная тем, что он захватил для меня простую тунику, сшитую для мальчика. Я также нашла полотнище легкой ткани и обернула его вокруг головы, сделав тюрбан:

– Эта роль мне больше подходит?

– Спроси после того, как мы проведем в седле несколько дней, – ответил Низам. Я протянула ему бурдюк с лимонным соком. Он стал жадно пить. – Это будет нелегкое путешествие, – предупредил Низам, утолив жажду. – Нам придется быстро ехать на протяжении многих дней – будем пересекать бескрайние пустыни, переплывать реки, переходить горы.

– Сколько продлится наше путешествие?

– Две недели. Меньше, если Аллах улыбается нам. Больше, если наткнемся на деканцев или солдат Аламгира. И те, и другие могут вовсе положить конец нашему путешествию.

– Я не буду тебе помехой, Низам.

Он посмотрел мне в глаза:

– Ты никогда ею не была.

Проведя в заточении несколько лет, я теперь была ошеломлена широтой ночи. Я видела безграничное пространство над головой, река казалась бесконечной. Поэтому Акбар каждую ночь возвращался к нам? Потому что чувствовал себя ничтожно маленьким? Неужели мы так глупы, что думаем, будто Аллаху есть дело до наших несчастий?

Я верила, что Аллах слышит мои молитвы, но в эту ночь чувствовала себя столь незначительной, что мне трудно было представить, что Аллаха как-то волнует моя судьба. Ведь я была как песчинка в море. Перекатывалась рядом с подобными себе песчинками, но течения, приливы и время будут швырять меня из стороны в сторону, пока ветер не подхватит меня и не унесет прочь.

– Низам?

– Да, моя госпожа?

– Спой, как тогда, давно.

У него был великолепный голос, то наливавшийся силой, то постепенно затихавший. Слова его песни успокаивали меня, и, говоря по правде, я нуждалась в утешении. Я боялась этой ночи, боялась того, куда занесет меня ветер. Я не могла жить без Исы и Арджуманд. Я уже потеряла братьев и маму, скоро потеряю отца. Я знала, что с годами становлюсь сильнее, но, если мир утратит краски, сумею ли я это пережить?

Я тихо подпевала Низаму. Наши голоса сливались, и я чувствовала облегчение, следуя мелодии. На некоторое время я забыла об одиночестве, но потом наступила тишина, хотя это было не полное безмолвие, так как я слышала стоны собственных мучительных мыслей.

– Прошу тебя, Аллах, – прошептала я. – Пожалуйста, сделай так, чтобы они были живы.

Я вслушивалась, всматривалась в темноту, надеясь увидеть падающую звезду или услышать рычание леопарда – знак того, что Господь меня услышал. Но он не подавал никаких знаков. А я все ждала, до крови кусая ногти.

ГЛАВА 19

В пути

Спустя два дня мы прибыли в Аллахабад, где на золото отца купили четырех жеребцов. Это были хорошие персидские лошади, некрупные, но быстрые. Нехитрые пожитки, что у нас