Изумрудный трон - Сергей Гавань

— Итак, Нед, — произнёс Триксель, с трудом продираясь сквозь толпу. — Что ты надумал делать?

Старый рефрамант слегка покраснел и закашлялся.

— Позвольте спросить, господин, нуждаетесь ли вы в преданном слуге и опытном рефраманте?

Триксель был готов к такому вопросу, и уже знал, чем всё закончится.

— Если ты хочешь работать на меня, то тебе придётся принять два условия. Первое — больше никаких долгов. Второе — никакого миалия. Понял?

— Понял, господин! — просиял Нед и принялся расталкивать прохожих, расчищая путь горбуну. Никоро грациозно шла следом, ловя изрядное количество мужских взглядов.

Поднявшись по крутой дороге, они остановились напротив мощных окованных железом створок ворот. Их никто не ждал, и стражники на стене долго всматривались в фигуру горбуна, пока тот не показал им свой рефрактор. В караульном помещении его, наконец, признали окончательно, и туда ворвалась целая толпа слуг, которые в напряжённом молчании повели троицу к замку, через зелёную аллею подстриженных ляристенций.

Деревья высокими свечкам указывали в небо, а на ветвях распустились прекрасные фиолетовые бутоны, источавшие сладкий запах. Скоро лепестки отпадут, оставив висеть лишь маленькую ягодку, по вкусу напоминавшую клубнику. Триксель любил их есть вместе с мороженным, которое готовил в своей лаборатории.

— Вас отведут в ваши комнаты, накормят, умоют и покажут окрестности, — сказал он спутникам. — Завтра утром увидимся в обеденном зале. Тогда и поговорим об отце.

Никоро и Нед согласно кивнули и пошли вслед за несколькими слугами.

— Вам что-нибудь нужно, сэр Триксель? Брадобрея не желаете?

— Нет. Мне нравятся мои борода и усы.

Сказав это, он зашагал к входу в замок, довольный одиночеством. Он понял, сколько месяцев был не в своей тарелке, когда рядом постоянно присутствовали люди. Почти всю жизнь он провёл в лаборатории, и колбы со смесителями были для него и родителями, и друзьями, и любовницами. Теперь всё вернётся в своё русло. Дай Боги, Никоро поставит отца на ноги, и тот отправится в столицу, оставив его наместником, как было в детстве. И тогда ничто не будет отрывать его от грандиозной работы над…

Триксель поднялся по ступенькам, толкнул резную дверь и оказался в громадном холле. У противоположной стены вверх уходили две широкие винтовые лестницы. Он уверенно двинулся к правой. Та вывела его на второй этаж, где имелся почти такой же обширный зал, от которого отходили пять длинных коридоров. Каждый из них оканчивался очередной винтовой лестницей, являвшимися своеобразными осями пяти башен. Башни носили свои имена.

Поднимаясь по ступенькам главной, башни Асага, Триксель разглядывал стены, увешанные шпалерами и картинами, на которых была запечатлена вся история Канстеля. Если на первом ярусе висели изображения людей на фоне скал и моря, портреты первых правителей, то по мере продвижения наверх, к покоям отца, можно было увидеть шпалеры с панорамами крепости, а затем и города, который появился позже. На отдельных рисунках скакала конница, размахивая копьями, огненными узорами рассыпалось чародейское пламя в руках у волшебников, а вдалеке реяли корабельные паруса.

Наконец, у двери покоев Берруна Нурвина висел портрет самого отца — статный воин в мощных доспехах. Над его головой изящным мазком сиял голубой нимб, а за спиной огненными силуэтами застыли существа о шести руках. Все они смотрели ему в затылок, их гротескные лица оскалились в зубастых улыбках. Неведомый художник запечатлел демонов так реалистично, будто рисовал их с натуры. Что, конечно, было полной чушью.

Куда повесят портрет самого Трикселя, горбун не знал. Выше покоев отца жилья не было. Мужчина впился длинными пальцами в грудь, сделал глубокий вдох и выдох, и, толкнув дверь, вошёл в комнату.

Глава 23. Крушение

Что я знаю об океане?

То, что он смертельно опасен.

И этого мне достаточно, чтобы туда не соваться.

Безымянный рыбак, Хесме, год неизвестен.1

Утро на берегу залива Ваэльвос выдалось пасмурным. Небо застилало светло-серое полотно туч, иногда накрапывал редкий дождик, сметаемый в сторону порывами штормового ветра. По изломанной пляжной полосе, покрытой галькой, быстро перебирали лапками множество мелких крабов. Ритмично накатывали волны, прибивая к суше облака белой пены и вынося десятки бесхозных ракушек.

Впрочем, местным рыбакам плохая погода абсолютно не мешала заниматься любимым делом. Два мастера удочки и лески из деревушки Каплевон, что находилась в пяидесяти милях к востоку от Канстеля, направлялись на своё привычное место ловли — Каплевонскую косу.

Шурша по гальке старыми, много раз латанным сапогами, они в который раз перемывали косточки своему хозяину, ренеду Ускену, который совсем недавно повысил налог на доход. Зачем, когда сезон и так выдался чересчур богатым на улов, и цены на рынках Канстеля скатились до жалких пяти серебряных за фунт — никто не понимал. Бурную беседу, изобиловавшую простыми, но ёмкими эпитетами, а также описаниями процессов соития ренеда с различными видами животных, заглушал шум моря и крики чаек, стремительно носившихся и высоко в небе, и у самой кромки воды.

На косе было довольно людно. Рыбаки рассеялись по всей её протяжённости, стоя по пояс в воде; в руках виднелись длинные удочки из гибкой, но упругой древесины среброзки.

— Ум» ос их утопи, откуда они берутся? Много у нас рыболовов? Ты да я, да кузнец Буркер, да братья с мельницы. Откуда берутся остальные? Не лень сюда приходить? Пусть бы ловили у себя, зачем другим клёв портить? — негодовал старый Таперс, размахивая пустым ведром.

Проходя мимо рыбаков, они неодобрительно косились на каждого. Наконец, добравшись до самого конца косы, вошли по пояс в воду. Врадек ойкнул, едва не бултыхнувшись в неё всем телом.

— Осторожно, сынок. Здесь ноги вязнут, но лучше места для ловли подпесочников не найти на всей косе, — сказал Таперс и, посмотрев на других рыбаков, сплюнул. — Салаги.

Прошло два часа. В море вышли рыбацкие лодки, покачиваясь в нескольких кабельтовых от косы и вызывая неодобрительное бурчание Таперса. Трижды начинало моросить, но воздух становился всё теплее. В миле от берега заклубилась пелена тумана. Врадек смахнул с уныло обвисших светлых усов дождевую воду, посмотрел на ведёрко, прикрепленное к поясу. В нём слоями лежал десяток плоских, похожих на блины, рыбёшек.

— Ужин сегодня выйдет на славу, — довольно сказал он отцу.

Тот не откликнулся. Врадек повернул голову и увидел, что Таперс опустил удочку, глядя куда-то влево.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});