Изумрудный трон - Сергей Гавань

Сардарион вытер вспотевший лоб и присел на стул. Теперь он не казался Трикселю таким загадочным, хмурым и жёстким человеком, каким предстал во время первой встречи.

— И Мират умер совсем некстати, — добавил мужчина. — Надеюсь, Шака не станет тянуть с женитьбой. Изре нужен Пророк. Настоящий, не Кархарий. Без него простой народ будет волноваться, а вместе с ними волнение передастся и ренедам, и дивайнам. Пираты совсем распоясались, а Конкрут со своими дурацкими принципами и трауром ничего не делает. Теперь приходиться форсировать и берега крупных рек, а корабли и люди у меня не бесконечны. Мир стоит на моих плечах, господа, и мне приходится держать спину прямо, а ноги — широко расставленными, чтобы он не сорвался в пропасть.

3

Всё ещё переваривая длинный и красноречивый монолог адмирала, Трикель и его товарищи поблагодарили его за обед, и вышли из каюты. Только тогда горбун осознал, что им удалось выгородить Неда. Немолодой рефрамант едва удерживался от того, чтобы пуститься в пляс. Он явно хотел пожить ещё, что бы там не говорил про храбрость и отсутствие страха перед казнью.

— Сэр Триксель, — шёпотом произнёс он, когда они выбрались на палубу, продуваемую жарким и влажным ветром. — Я ваш должник. Если я могу что-то для вас сделать…

— Можешь, — прервал его горбун. — Постарайся больше не влезать в долги. Когда мы ступим на причал Канстеля, ты можешь идти куда хочешь. Только не вздумай снова податься в разбойное ремесло. Ты же рефрамант. Работа таких людей ценится дороже золота. Отправляйся в Забрасин — там всегда нужны маги. Камелия Ревасс хороший человек, она позаботится о том, чтобы ты жил в достатке.

— Спасибо за советы, господин, но я уже знаю своё предназначение. Вернусь-ка я в свою каюту. После допроса у меня разболелась голова. Пренеприятный всё-таки тип, этот адмирал, — низко поклонившись Трикселю, старик удалился, оставив его и Никоро наедине.

— Мне никто и никогда так не кланялся, — удивлённо произнёс горбун. — Даже слуги делали это с взглядами, будто перед ними лежала змея или гусеница.

— Я думаю, Нед из тех людей, что привязываются редко, но крепко. Ты спас ему жизнь, только не пойму, зачем. Он был пиратом. Он убил множество моих собратьев.

Триксель молча посмотрел на девушку, не зная, стоит ли объяснять ей, зачем. Между тем всё было просто. Он спас Неда потому, что тот был жалок и несчастен. Все жалкие и несчастные нуждаются в сострадании. Горбун внутренне поморщился.

«Я демонов эгоист. Никоро права. Нед — убийца. Имею ли я право закрывать на это глаза лишь из-за того, что вижу в жалком старике отражение самого себя?»

Он вздрогнул, когда Никоро положила нежную прохладную руку ему на лоб.

— Никоро, прости меня за то, что произошло в том трюме. Этот ублюдок приставил к твоей шее кинжал, а я…

— Всё хорошо, Триксель. Я знаю, что слова магии не для чёрствых умов и грязных языков. К тому же, в конце концов, ты почти сдался.

— Да, — виновато сказал горбун. — Пойду посплю.

Он задрал голову и посмотрел на ослепительно яркое солнце. Ему хотелось, что бы Никоро обиделась, ведь обида означала бы то, что он ей не безразличен.

«Боги, о чём я только думаю? Как только я увидел эту девушку, то потерял здравый смысл. Куда мне хотеть чего-то большего, чем простая дружба?» — Триксель зажмурил глаза. — «Нужно забыть о ней. Спрятаться среди флаконов, пробирок и перегоночных аппаратов. Так я и сделаю, когда вернусь домой».

Вздохнув, горбун посмотрел на море. Горнилодон плыл параллельно курсу «Неуязвимого», отдалившись на милю.

«Что могло привести его сюда?»

Мужчина повернулся в сторону кормы, туда, где в сотнях миль клубилась чёрная дымка Штормового океана.

«И что прячется за штормовой завесой?»

4

Наконец наступил тот час, когда над палубой корабля разнёсся крик вперёдсмотрящего:

— Канстель!

— Наконец-то, — выдохнул Триксель и пошёл собирать немногочисленные пожитки, оставшиеся после пленения.

Он вернулся на палубу, когда «Неуязвимый» уже бросил якорь посреди гавани, зажатой между грозными серыми утёсами, об которые с грохотом разбивались волны цвета стали.

Если порт Шуруппака являлся олицетворением чистоты и элегантности, то его канстельский собрат был огромным, грязным и шумным. Некогда каменистый берег усеяли причалы и доки, пристань полнилась людьми, животными, бочками, тюками, ящиками и телегами, на которые грузилась солидная часть всего этого. Торговые каравеллы, коги и боевые галеры облепили все причалы и пирсы как мухи.

Команда корабля приводила в порядок корабельные снасти, а Сардарион, Триксель, Нед и Никоро стояли у шлюпки, которую вот-вот должны были спустить на воду. Адмирал держался подчёркнуто официально. Он молча ожидал, пока спустят шлюпку, молча в неё сел, предложив руку диастрийке, и так же молча преодолел путь до ближайшего свободного пирса. Когда они ступили на вымощенную гранитом пристань, то горбун протянул ему руку. После некоторой заминки, Сардарион таки пожал её.

— Передавайте привет дивайну, — он перешёл на шёпот. — И расскажите ему мою историю. Он должен знать о возможной угрозе.

— Не беспокойтесь об этом, капитан. Отец узнает обо всём, в том числе о вашем гостеприимстве.

Кивнув ему, Сардарион повернулся к Никоро и, не удержавшись, поцеловал её руку.

— Мы отправим вашей лугаль весть о том, что вы живы.

Диастрийка улыбнулась, и адмирал, бросив косой взгляд на Неда, стремительно пошёл к дороге, ведущей из порта в город. Триксель выдохнул. После полугода плаваний он наконец-то вернулся домой.

Из порта вели всего две дороги. Одна соединяла его с городом, который во всём своё великолепии раскинулся на просторной холмистой равнине, с востока прикрытый неприступными скалами, а с запада — мощной стеной. Другая дорога огибала серо-зелёные скалы с внутренней стороны, поднимаясь к стенам крепости. Здесь находились жилые помещения, казармы, арсеналы, склады с провизией и питьевой водой, а также замок Асага, пристанище семьи Нурвинов, который стоял на краю утёса, ощетинившись в небо пятью остроконечными башнями. От крепости отходили стены внешнего оборонительного пояса, который окружал половину города.

— Итак, Нед, — произнёс Триксель, с трудом продираясь сквозь толпу. — Что ты надумал делать?

Старый рефрамант слегка покраснел и закашлялся.

— Позвольте спросить, господин, нуждаетесь ли вы в преданном слуге и опытном рефраманте?

Триксель был готов к такому вопросу, и уже знал, чем всё закончится.

— Если ты хочешь работать на меня, то тебе придётся принять два условия. Первое — больше никаких долгов. Второе — никакого миалия. Понял?

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});