Танец для двоих - Виктория Клейтон

В то утро миссис Шиллинг, как обычно, принесла почту. Мы пили чай на кухне. Нам не нужно было никуда торопиться, начиналась суббота. Дверь во внутренний дворик была широко открыта. Прохладный воздух с улицы немного смягчал жар очага. Жить в доме без электричества было замечательно, если бы только не одно неудобство — летом здесь становилось невыносимо жарко. Миссис Шиллинг приняла наше предложение помочь ей почистить серебро, хоть и настояла на том, что обязательно проверит, как мы отполировали вилки и ножи, перед тем как положить их на место в комод.

— Ты здесь, милая? — Миссис Шиллинг положила передо мной конверт. Я узнала почерк Джереми. С тех пор как я вернулась в Лондон, Джереми написал мне уже шесть писем.

«Дорогая девочка!

На следующей неделе мне предстоит дважды предстать перед судом: один раз за то, что превратил в кровавое месиво лицо наглого цыганского барона, а второй раз за то, что выжившая из ума старуха решила судиться со мной из-за кота, которого отравил Баузер. Если бы я не был обязан присутствовать на судебных заседаниях, чтобы ответить на эти вздорные обвинения, то бросился бы к тебе как птица, вскарабкался наверх по стене в твою комнату, как плющ, залез через окно, как змея, и набросился на тебя, как дикий зверь, прямо на подоконнике. Я знаю, сейчас я смогу. Похоть переполняет меня до краев. Я вынужден принимать холодные ванны, чтобы не взорваться от сексуальных фантазий.

Не волнуйся, я вышлю тебе часы или заставлю Лаллу сходить на почту.

Навеки твой, сгорающий от желания Джереми».

Письмо показалось мне забавным. Меня успокаивало то, что Джереми не унывает в одиночестве. Я открыла второе.

«Дорогая Виола!

Спасибо за шоколад. Я его не попробовал, этот чертов Бохэм забрал у меня все. Взамен он пообещал, что будет защищать меня, если кто-то вздумает приставать. Я очень обрадовался. В прошлый раз мальчишки засунули мою голову в унитаз и нажали на слив. Вода заливала мне нос и глаза. Теперь они не осмелятся проделать подобную шутку еще раз. Бохэм — капитан сборной по крикету, к его словам прислушиваются. Эта неделя прошла замечательно. Школьный повар заболел, поэтому нас избавили от противной овсянки на завтрак. Ты была права, когда посоветовала мне заняться плаванием. Я обязательно научусь, но на этой неделе я был отстранен от всех спортивных мероприятий из-за бородавки. Больше у меня нет новостей.

С любовью, Ники».

— Я открою! — сказала миссис Шиллинг. Колокольчик на входной двери громко зазвенел. — Дайте моему чаю остыть.

Миссис Шиллинг жила в вечном страхе, что ее новая вставная челюсть расплавится в кипятке, поэтому всегда пила чай холодным.

Я вслух прочитала письмо Ники. Тиффани пришла в ужас.

— Бедный ребенок! Почему мальчишки такие жестокие?

— В следующий раз я пришлю ему больше шоколада. Что заставляет людей издеваться над себе подобными?

— Тебе телеграмма, милая! — Миссис Шиллинг держала лист бумаги передо мной на расстоянии вытянутой руки, словно боялась, что телеграмма взорвется. — Терпеть не могу телеграммы. Присядь, перед тем как откроешь ее!

— Это, вероятно, очередное предложение руки и сердца. Тьфу, тьфу, тьфу! — сказала Тиффани. — Почему никто не зовет меня замуж? Мне это нужно больше, чем кому-либо.

— «Очень надеюсь, что ты сегодня вечером свободна и сможешь поужинать со мной, — прочитала я вслух. — С любовью, Хамиш».

— Он собирается просить твоей руки. Я уверена! — простонала Тиффани. — Он такой же красавчик, как и все твои друзья?

— Нет, он не красавец, но очень милый и добрый. Кроме того, умен и очень богат. К сожалению, он уже обручен с Лаллой.

— Это не имеет значения. Ты способна заставить любого мужчину потерять голову. В любом случае, это хорошая новость. Миссис Шиллинг, расслабьтесь!

Миссис Шиллинг держала руку на сердце и тяжело дышала, пока я не прочитала телеграмму до конца.

— Вы слишком молоды, чтобы помнить войну. Стоило мне тогда увидеть почтальона, как сердце начинало выпрыгивать из груди. Это было так страшно! Сколько деток стали сиротами! Сколько девушек потеряли своих любимых… Кстати, как там твой дружок?

Миссис Шиллинг наслаждалась, выслушивая рассказы о моих любовных похождениях.

— Он все еще сердится на меня. Притворяется, что я разбила ему сердце. Но все время, пока я отсутствовала, Джулия Семфил-Смит жила в его квартире. Он признался, что изменял мне, но говорит: все это не имеет значения. Он говорит, что я постоянная любовь, а Джулия — любовь непредвиденная. Он ссылается на философию Симоны де Бовуар и Жана Поля Сартра. Я же считаю его слова лишь жалкой попыткой оправдать свою сексуальную распущенность.

— Чайные листья говорят, что он будет неверным. Чайные листья никогда не лгут. — Миссис Шиллинг с явным удовольствием откусила большой кусок печенья. — Он не самая лучшая кандидатура для замужества.

— Абсолютно с вами согласна. Я предложила остаться друзьями. Но, по-моему, еще больше разозлила его.

— Ты слишком наивна, Виола! — воскликнула Тиффани. — Мужчина обязательно почувствует себя оскорбленным, если женщина предложит ему отношения, которые исключают пылкий секс по первому требованию. Если ваши отношения лишатся плотского начала, то станут для него неинтересными. Мужчина должен видеть перед собой цель, видеть крепость, которую должен покорить.

Тиффани стала настоящим философом.

— Они не понимают, что хорошо, а что плохо. В этом и кроется главная беда! — вздохнула миссис Шиллинг. — Бедные сумасшедшие мужчины!

— Они и вправду сумасшедшие! — согласилась Тиффани.

Хамиш ждал меня в «Риволи баре» в «Ритце». Он тепло обнял меня, а я вспомнила наставления Тиффани: слушать внимательно и мотать на ус все, что он будет говорить. Хамиш был замечательный собеседник — остроумный и занимательный. Он выглядел стильно в дорогом костюме в полоску и модном шелковом галстуке. Мы заказали пару коктейлей «Северный полюс» — три части французского вермута и ананасовый сок. Края стаканов были опущены в сахар, крупинки которого искрились на солнце, словно лед. Я записала рецепт коктейля в блокнот, чтобы затем сообщить Джереми.

Хамиш только что вернулся из Рима. Рим прекрасный город, но в Италии стояла невыносимая жара. После Рима даже Лондон показался ему прохладным. Я была одета в светло-зеленое льняное платье без рукавов. Хамиш сказал, что я выгляжу соблазнительно, словно фисташковое мороженое. В разговоре Хамиш упомянул, что посетил в Риме дом, в котором провел последние дни и умер великий Джон Китс. Мы говорили некоторое время о поэзии Китса. Хамиш восхищался «Одой к греческой амфоре». Его пленяли строки: «Красота есть правда, правда — красота; это все, что человек знает на земле и что он должен знать».