Дети города-героя - Ю. Бродицкая

Дыкдык, еще вспомнил? Ну, что нам еще давали? — И Володя повернулся к Толе.

— А как же? Дык-дык эти, как их, дык-дык мандарины.

— Дыкдыкмандарины, — засмеялся Володя.

— Ладно, ребята, хватит. И так слюнки текут, — примирительно сказал Петя.

Утром по детскому дому разнесся слух, что подарки все-таки будут. И елка будет. Ну, не сама елка, а праздник. Ребята с нетерпением ждали вечера.

Вечером собрались в самую большую комнату — четвертой группы на втором этаже.

Библиотекарша села за пианино.

Сначала спели «В лесу родилась елочка…», потом «Шел отряд по берегу…», потом «Вставай, страна огромная…».

Ребята все время поглядывали на дверь.

А вдруг?..

И вдруг дверь распахнулась, вошел Дед-Мороз. За спиной у него, как и полагается, был мешок.

— Ура-а! — закричал Дыкдык.

И все закричали:

— Ура-а!

А Дед-Мороз медленно прошествовал на середину комнаты и сбросил мешок на стул.

— Здравствуйте, дорогие ребята! — сказал Дед-Мороз голосом директора Ивана Семеновича.

— Здравствуйте, здравствуйте! — закричали все.

— С Новым годом, юные ленинградцы! Я к вам прямо с Большой земли. Никакие фашисты, никакая блокада не помешают нам встретить Новый год. Ходили тут у вас всякие разговоры, что и елки не будет и подарков. Ходили ведь, а?

— А елки и так нет! — выкрикнула девчонка из младшей группы.

— Нет, говоришь? А это что?

Дед-Мороз развязал мешок, достал из него большую еловую ветку:

— Вот вам и елка.

— А еще что в мешке? — закричали со всех сторон.

— Подарки.

— А какие?

— Давайте мы с вами договоримся так. Кто отгадает, что в мешке, первый получает подарок. Идет?

— Идет, идет! — загалдели ребята.

Кто-то крикнул:

— Конфеты!

— Мимо, — улыбнулся Дед-Мороз.

— Печенье!

— Мимо.

— Шоколад!

— Мимо.

Ребята замолчали.

— Яблоки… — неуверенно проговорил Володя Селиванов.

— Мимо, — все так же улыбаясь, ответил Дед-Мороз.

И вдруг Толю Денисеко осенило:

— Дык-дык мандарины!

— Молодец, Толя! — крикнул Дед-Мороз. — Иди выбирай!

Счастливый Дыкдык подбежал к мешку, глубоко засунул туда руку, наощупь выбрал мандарин и отошел в сторону.

А ребята уже встали в веселую очередь.

Мешок быстро опустел.

Вдруг Толя подбежал снова:

— Иван Семенович, поменяйте, у меня испорчен.

Толя протянул директору ладонь, на которой лежал очищенный и разделенный надвое мандарин. В левой его половинке что-то чернело.

Иван Семенович взял Толин мандарин и осторожно вытащил из него кусочек металла. Лицо его нахмурилось.

Мальчишки уже поняли: Иван Семенович вынул осколок.

— А откуда эти мандарины? — спросил Толя.

— Мандарины-то из Грузии, это наши, советские мандарины…

— А пуля?

— А пуля фашистская. Мне сегодня в гороно рассказывали, как эти мандарины везли. Два немецких бомбардировщика за одной полуторкой сорок минут гонялись. Бомбы в нее бросали, из пулеметов обстреливали. Когда машина добралась, в одной только кабине сорок девять пробоин было. В кузове задний борт в щепки разнесло.

— А шофер?

— Даже не ранило. Он и сам удивляется, что целым выбрался. Ну, так как, товарищ Толя Денисенко, поменять тебе мандарин или этот возьмешь? — неожиданно закончил Иван Семенович.

— Этот возьму. На память.

Толя бережно положил осколок в нагрудный карманчик своей курточки и аккуратно застегнул его.

Вася Николаев и Женя Иванов

Почему-то все любили горбушки. То ли потому, что горбушку из-за корочки долго ешь, то ли потому, что корочки бывают поджаристые, вкуснее мякоти, — в общем, каждый мечтал хоть раз в день получить горбушку.

Конечно, ни о какой очередности речи быть не могло. Повезет так повезет, нет так нет.

Все любили выносить горбушки из столовой. Ведь так приятно вечером в кровати медленно жевать вкусно пахнущую горбушку, именно вечером, когда так хочется есть, а надо еще ждать, пока заснешь, а во сне тоже хочется есть, а потом еще ждать утром до завтрака.

Некоторые ребята терпели даже и до утра, съедали эту припрятанную горбушку сразу после подъема.

Женя с Васей сначала никак не могли дотерпеть до утра, потом как-то у них получилось, потом еще и еще. За столом они сидели рядом, спали рядом. Незаметно стали приятелями.

Однажды вечером им повезло: каждому досталось по горбушке.

Дотерпели до утра.

А утром Вася и говорит. Потихоньку, чтобы никто не услышал: — Давай, Женька, не будем есть горбушки. Давай будем копить. — Давай, — отвечает Женька. — Накопим пять горбушек, а потом сразу съедим. Вот здорово будет! Наедимся!

— Нет, — говорит Вася, — не съедим.

— А зачем же тогда копить? — удивился Женька.

— Дурак, не понимаешь, что ли? Накопим горбушек и на фронт убежим. Чего мы здесь не видели? Научимся стрелять, будем фрицев убивать.

— Понял, — отвечает Женька. — А если попадемся? Где мы столько горбушек спрячем?

— В матрасе. Никто не найдет. Да ты, может, испугался?

— Я испугался? Думаешь, я такой? Ничего я не испугался. А как мы фронт найдем?

— Очень просто, — отвечает Вася. — Надо идти по Международному проспекту. Все прямо и прямо. Потом будет шоссе. Идти по шоссе. И как раз придем на Пулковские высоты. А там уже фронт.

— А долго туда идти? — Это опять Женька спрашивает.

— За день дойдем.

— Десяти горбушек хватит? На двоих?

— Хватит. И конфеты еще можно копить.

И приятели стали копить горбушки.

Несколько дней им не везло, потом в один день попалось сразу три — две Васе и одна Женьке, потом, дня через два, еще по одной.

Конфеты давали не каждый день, но в общем часто. Одним словом, недели через две удалось накопить одиннадцать горбушек и двенадцать конфет.

И вот, спрятавшись в спальне после обеда, заговорщики снова проверили свои запасы.

— Ну? — сказал Женька.

— Ну, — сказал Вася.

— Пора? — сказал Женька.

— Пора, — сказал Вася.

И они решили бежать на фронт сегодня же вечером.

С трудом дождались вечерней прогулки. Перед тем как выйти на улицу, распихали запасы по карманам.

— Надо отколоться во время прогулки. Понял?

— Понял, — шепнул Женька в ответ.

Так и сделали. Пока группа выходила на улицу, притаились в подъезде. Потом Вася выглянул. Последние ребята из группы заворачивали за угол.

— Пошли! — махнул рукой Вася.

Ребята выскочили из подъезда и побежали в противоположную сторону.

Выбрались на Международный, когда уже совсем стемнело.

Вот уже остался позади разрушенный кинотеатр «Олимпия».

Вот перешли Обводный канал.

По обеим сторонам набережной угрюмо торчали противотанковые надолбы.

— Васька, я есть хочу! — вдруг захныкал Женька.

— Может быть, в теплую кроватку захотелось? Терпи.

— Можно, я одну горбушечку съем? Одну только, а, Вась?

— Ешь, только не скули.

Женька, потихоньку жуя горбушку, немножко успокоился.

— Вы куда же это, шкеты, идете на ночь глядя?

Ребята подняли глаза. Перед ними стоял милиционер.

— А мы домой, — не растерялся Вася. — Мы у Благодатного живем.

— А не врете? А то,