Простая милость - Уильям Кент Крюгер

чтобы Эмиль почувствовал, будто мы на него ополчились.

Я не верил своим ушам. Мой отец говорил без всякой злости. Он выглядел слишком спокойным.

— Он сделал это, папа, — сказал я.

— Фрэнк, никогда не обвиняй человека, пока не узнаешь всех фактов.

— Но он это сделал! Я знаю, он это сделал.

— Нет. Твое предположение имеет определенный смысл, но оно не учитывает, что за человек Эмиль Брандт. Я никогда не чувствовал в нем такого закоренелого злодейства, о котором ты говоришь. Поэтому я считаю, что сейчас нам известна лишь часть всей этой истории. Если Эмиль будет с нами искренен, мы все узнаем и поймем.

Сквозь витражное окно позади алтаря заходящее солнце метнуло огонь, алтарь и крест вспыхнули, алтарная решетка, скамьи и пол вокруг моего отца запылали, и я не понимал, как он может спокойно стоять посреди всего этого пламени. В другое время я бы восхитился его рассудительностью, но сейчас она меня бесила. Я же просто хотел, чтобы Эмиля Брандта вздернули.

— Если пойдешь со мной, Фрэнк, то веди себя спокойно и позволь говорить мне. Обещаешь?

— Да, сэр.

— Я серьезно.

— Обещаю.

— Отлично. Гас, почему бы тебе и Джейку не составить компанию Рут? Она сейчас в ударе, а я знаю, как для нее важны слушатели.

— А если она спросит, куда вы пошли? — спросил Гас.

— Говори все, что угодно, — ответил отец, — только не правду.

38

Ехать до дома Эмиля Брандта было не больше пяти минут, но тогда они показались вечностью. Сомнения моего отца заронили семена и в мою душу, и я подумал, что Джейк, возможно, прав. Пожалуй, мне следовало ничего не говорить и предоставить все Божьей воле. Но что сделано, то сделано, и когда мы припарковались перед старой фермой, я вышел и приготовился к суровому испытанию.

Мы подошли к веранде. Было слышно, как Эмиль Брандт играет на рояле. Я узнал пьесу. Ее сочинила Ариэль, и клянусь — внимая этим прекрасным звукам, я ощущал ее присутствие. Мы стояли на веранде, пока пьеса не закончилась. Тогда отец медленно, я бы даже сказал, неохотно, поднял руку и постучал в дверь.

— Эмиль? — позвал он.

— Натан?

Через москитную сетку я увидел, как Брандт поднялся из-за рояля. Он открыл дверь и спросил:

— Кто с тобой?

— Фрэнк, — ответил отец.

Он улыбнулся с приятным удивлением.

— Что привело вас так скоро?

— Нам нужно поговорить.

Улыбку на лице Брандта сменило тревожное выражение.

— Звучит серьезно.

— Так и есть, Эмиль.

Брандт вышел наружу, и мы устроились в плетеных креслах, в которых он и мои родители сидели совсем недавно, дружелюбно беседуя. Солнце зашло, вокруг разлилась унылая синева сумерек.

— Итак? — спросил Брандт.

— Ты отец ребенка моей дочери, Эмиль?

Отец спросил это напрямую, поразив даже меня. Брандт был застигнут врасплох.

— Что за вопрос, Натан?

— Честный вопрос. И я был бы признателен за честный ответ.

Брандт отвернулся и некоторое время оставался неподвижным.

— Она любила меня, Натан. Любила меня, слепого и изувеченного.

— А ты любил ее, Эмиль?

— Не совсем, не в том смысле. Я возлагал на нее большие надежды, мне нравилось ее присутствие в этом доме, и она так напоминала мне…

— Кого?

— Свою мать, Эмиль.

— Так вот почему ты занимался любовью с восемнадцатилетней девочкой? Она напоминала тебе свою мать?

Что я услышал в голосе отца? Гнев? Негодование? Боль?

— Знаю, что это звучит ужасно, но все было не так, Натан. Это произошло один раз. Клянусь, всего один раз, и мне было так стыдно. Но для Ариэли это означало гораздо больше. Разумеется. В молодости подобные вещи означают все, я знаю. Она хотела за меня замуж. Замуж за меня, можешь представить, Натан? За мужчину в два с лишним раза старше, слепого, будто летучая мышь, с изуродованным лицом. Чем обернулось бы для нее это замужество, когда она открыла бы глаза и поняла, какую скверную сделку заключила? А Лиза? Лиза не потерпела бы, чтобы в нашем уголке появился кто-то еще, особенно, если бы этот кто-то, в ее понимании, похитил у нее всю мою привязанность. Натан, я отказал ей, я сказал Ариэли "нет". Бог свидетель, я изо всех сил убеждал ее не губить свою жизнь ради такой развалины, как я. Но она… О, молодежь всегда так уверена в том, чего хочет…

Брандт умолк, и наступившая тишина тяжким бременем легла на всех нас. Несмотря на слепоту, Брандт опустил глаза, будто от невыносимого стыда.

— Когда-то я уже пытался покончить с собой, — сказал он наконец. Его голос как будто принесло ветром издалека. — Ты это знаешь? В лондонском госпитале, после ранения. Я провалился в такой мрак. Не представлял, как жить дальше. — Он дотронулся кончиками пальцев до изувеченного лица, а потом продолжил: — А знаешь, почему я пытался покончить с собой в этот раз? По более благородной причине — по крайней мере, так я говорил сам себе. Я хотел, чтобы Ариэль освободилась от меня, и просто не видел иного способа.

— Кроме убийства? — спросил я.

— Фрэнк, — одернул меня отец.

— Убийства? — Брандт понял голову, и в его незрячих глазах промелькнуло жуткое осознание. — Вот что вы думаете? Что я убил Ариэль?! Поэтому вы пришли?

Входная дверь открылась, из дома вышла Лиза Брандт и взглянула на нас с беспокойством и раздражением, как будто мы проникли сюда незаконно.

— Эмиль? — произнесла она. Поскольку из-за глухоты ее речь звучала искаженно, получилось что-то вроде "Эмиоу".

Брандт сделал знак сестре.

— Я хочу, чтобы они ушли, — пробубнила она.

Брандт повернулся, чтобы она могла прочесть по губам.

— Мы должны кое-что закончить, Лиза. Иди домой.

Она помедлила, и он добавил:

— Все хорошо. Иди. Я скоро буду.

Лиза медленно вернулась назад, словно туман просочился в дом, а