Простая милость - Уильям Кент Крюгер

на стол остатки ветчины, салат из макарон и зеленого горошка, нарезанный арбуз и картофельные чипсы. Едва мы сели ужинать, я услышал рычание мотоцикла, привстал и увидел, что на церковной стоянке припарковался Гас.

— Я поел, — сказал я.

— Но ты только начал, — удивилась мать.

Джейк взглянул в окно.

— Я тоже поел.

Отец посмотрел на нас обоих.

— Вы двое вели себя чересчур смирно. Что вы задумали?

— Ничего.

Мать улыбнулась нам и сказала:

— Идите, погуляйте. Увидите Гаса, — скажите ему, что если он голоден, пусть заходит подкрепиться.

Мы спустились в церковный подвал, услышали, что в душе течет вода, и я позвал:

— Гас!

— Минуточку! — крикнул он в ответ.

Вскоре он вышел с мокрыми волосами и белым полотенцем, обернутым вокруг бедер. Он усмехнулся и спросил:

— Что такое, ребята?

— Мы тебя искали, — ответил я.

— Прокатился на мотоцикле. Когда ветер дует мне в лицо, я лучше чувствую свободу. Наверное, пытаюсь выветрить воспоминания об этой чертовой кутузке, в которую меня засадили. — Он пристально взглянул на нас. — Что-то серьезное, да?

Я изложил ему все.

— Господи. — Гас почесал голую грудь и повторил: — Господи. Отцу рассказали?

— Нет.

— А надо бы.

— Думаешь, я прав?

— Надеюсь, нет, Фрэнк, но проверить не мешает.

— Ты можешь побыть рядом, когда мы будем рассказывать? — спросил я.

— Разумеется. Только погодите, пока я оденусь.

Мы ждали наверху, в церкви. Джейк сидел в первом ряду, сложив руки на коленях — совсем так же он сидел, когда слушал отцовские проповеди. Я ходил перед алтарем, и внутри у меня все переворачивалось. Солнце стояло низко, и витражное окно в западной стене позади алтаря играло цветными бликами.

— Фрэнк?

— Чего?

— А если не рассказывать папе?

— Почему это?

— Разве важно, кто убил Ариэль?

— Конечно, важно. Очень важно. Что с тобой?

— Я просто думаю…

— О чем?

— Происходят чудеса, Фрэнк. Но не такие чудеса, как я представлял себе раньше. Ну знаешь, как с Лазарем. Мама снова счастлива — ну, почти — и это чудо. А я вчера не заикался, и знаешь, что? Думаю, я больше не буду заикаться.

— Отлично, я очень рад.

Это была правда, хотя мою радость омрачала жуткая ненависть, которую я испытывал к Эмилю Брандту.

— Я просто думаю: может быть, оставить все, как есть, может быть, поручить все Божьей воле и надеяться на еще какое-нибудь чудо?

Я остановился и посмотрел Джейку в лицо. В нем было что-то бесхитростное и — не подберу другого слова — прекрасное. Я сел рядом.

— Как оно произошло? — спросил я. — Твое чудо?

Он задумался.

— Меня охватило нечто такое, как будто я видел свет, или слышал голос, или что-то еще. Я просто…

— Что?

— Я просто перестал бояться. То есть, может быть, никто больше не сочтет это чудом, но для меня это было чудо. И вот что я скажу, Фрэнк. Если мы поручим все воле Божьей, может быть, никто из нас больше не будет бояться.

— Я думал, ты не верил в Бога.

— Я тоже так думал. Наверное, ошибался.

В церковь вошел Гас.

— Ладно, — сказал он. — Думаю, лучше обсудить все это здесь, вашей матери пока не надо ничего знать. Кто сбегает за отцом?

Я знал, что Джейк не пойдет, поэтому развернулся и вышел из церкви. Солнце только начинало садиться, но облака над холмами уже пылали грозным оранжевым светом. Я вошел в дом и услышал, как моя мать играет на фортепиано "Лунную сонату". После исчезновения Ариэли она не подходила к инструменту, и я только сейчас понял, каким пустым был дом без музыки. Отец сидел на диване и читал газету — так бывало воскресными вечерами, когда его дневные заботы наконец заканчивались. Я ощутил желание развернуться и уйти — как ни хотелось мне, чтобы убийцу Ариэли нашли, еще больше мне хотелось, чтобы жизнь снова стала нормальной. Но предположение о виновности Эмиля Брандта было слишком чудовищным, чтобы держать его при себе, поэтому я подошел к отцу и сказал:

— Гас хочет тебя видеть.

— Зачем?

— По важному делу. Он в церкви.

— А Джейк где?

— Тоже там.

Отец озадаченно взглянул на меня, свернул газету и отложил в сторону.

— Рут, — сказал он, — мне надо поговорить с Гасом. Я ненадолго уйду. Фрэнк и Джейк со мной.

Она продолжала играть и ответила, не поднимая взгляда от клавиш:

— Не вляпайтесь в неприятности.

Когда мы подошли к церкви, отец приобнял меня за плечо:

— Красивый будет закат, Фрэнк.

Я не ответил, потому что на закат мне было плевать. Через минуту мы стояли рядом с Гасом и Джейком.

— Сам расскажешь, Фрэнк, или мне рассказать? — спросил Гас.

Я все рассказал отцу.

Когда я закончил, Гас сказал:

— В этом есть смысл, капитан.

Отец прислонился к алтарной решетке и глубоко задумался.

— Мне нужно поговорить с Эмилем, — сказал он наконец.

— Я тоже хочу быть там, — выпалил я.

— Фрэнк, я не думаю…

— Я хочу быть там. Я имею право быть там.

Отец медленно покачал головой.

— Это не тот разговор, при котором стоит присутствовать тринадцатилетнему ребенку.

— Прошу прощения, Капитан, но я думаю, Фрэнк дело говорит. Он постоянно участвовал во всей этой кутерьме. Именно он указал тебе на Брандта. Мне кажется, он имеет право быть там, если хочет. Конечно, я человек посторонний, но думаю, тебе может понадобиться другая точка зрения.

Отец задумался, потом взглянул на моего брата.

— Ну а ты, Джейк? Ты тоже хочешь быть там?

— Мне все равно, — ответил Джейк.

— Тогда я бы предпочел, чтобы ты не ходил. И ты тоже, Гас. Не хочу,