Вандал (сборник) - Андрей Посняков

– А! – девушка улыбнулась. – Так ты и есть Александр-бритт? Ну, про тебя Герневий говорил, чтоб ему пусто было?

– Не любишь ты, я смотрю, старосту, – улыбнулся гость.

– А его у нас никто не любит – больно уж скуп. Эй, Агуций, что встал? Давай неси хворост в дом да разожги очаг… будет у нас сегодня похлебка… и еще кое-что!

– Ой, матушка! Неужто куропатку поймала?

– А что ж? Зря я на господском поле силки ставила?

Матушка… ну, надо же! Оф-фигеть!

– Да… и принеси-ка чего-нибудь испить – употела вся, покуда шлялась.

Агуций не заставил себя долго ждать – вмиг возник с кувшином:

– Пей, матушка.

Напившись, златовласка громко рыгнула и с наслаждением вытерла губы… красивые, чуть припухлые, розовые… Протянула кувшин Саше:

– Испей, гостюшка…

Молодой человек, поблагодарив, сделал долгий глоток… А ничего! Очень даже ничего! Холодненькая такая ягодная бражка… похоже, что из крыжовника и малины. Уфф! Сразу и жить стало веселей!

– Ну, как? Вкусно?

– Вкусно… Тебя ведь Августиной зовут, верно?

– Верно, – красавица рассмеялась и вдруг смущенно опустила глаза. – Вдовица я. Давно уже, три года. Колоны мы у господина… правда, он в Августодуруме живет, наезжает нечасто… тут Герневий, староста, за него всем правит, да еще – священник, отец Бенедикт.

– Очень приятный человек, – не преминул заметить Саша.

– Ха, приятный! Между нами говоря – распутник и сластолюб, каких мало! Ни одной женщины не пропустит, мужики его давно уже собирались бить, да так и не побили, потому что трусы все! Трусы и подлецы – только и могут друг с дружкой собачиться.

М-да-а-а… вот, значит, как. Однако добрая женщина эта Августина!

– А бабы их, так и вообще – тьфу! Курицы! Слова доброго не стоят. Все меня промеж собою склоняют, дуры – и косы-то я не заплетаю, и на язык слишком востра, да и вообще, их послушать – так и мужикам прохода не даю. Можно подумать мужики у них – красавцы писаные! Да без слез и не взглянешь!

Александр хмыкнул:

– Тебя послушать, так тут и вообще хороших людей нет.

– А и нет! Кузнец еще ничего, добрый… но и тот – тайный языческий жрец и колдун… Эй, Агуций! Да разожжешь ты, наконец, очаг или нет? Ох, горе мое… Самой, что ли, пойти? А, не… во-он, дымком потянуло… Ты вот что, Бритт, можешь пока с сынком моим по окрестностям прогуляться – а я пока еду приготовлю. Не переживай – накормлю отменно!

– Да я и сам, кого хочешь, накормлю.

Но предложение было хорошее – пойти, прогуляться, уже, так сказать, на легальных основаниях. Посмотреть, что тут к чему. Тем более, в обществе гида, пусть даже такого оборванца, как Агуций.

– Все! Разжег, матушка!

Ага, легок на помине.

– Покажу гостю деревню… да и вообще…

– Угу. Покажу. Идем, Бритт!

Хм… Бритт – ну, надо же!

В те времена путешественники были в диковинку. Старые, римские еще, связи, рвались, купцов становилось все меньше – опасно было везти товары, слишком уж много разноплеменных шаек рыскало по просторам некогда великой империи. Да и – «шаек» – это еще мягко сказано! Целые разбойничьи полчища! Гунны, готы, франки…

Правда, зато с распространением христианства пошли паломники – они уже были не в диковинку, к тому же и варвары иногда вполне мирно перемещались в поисках лучшей доли. Гость, путешественник, был интересен всем – развлечений-то особых не имелось, как и связи, информации – а все ж хотелось знать, как там, в иных землях?

Наверняка, ближе к вечеру, староста соберет особо приближенных лиц «на беседу».

Вот тут всех и выспросить – где, да что, да как? И самому не подставиться – рассказать про Британию. Так, не особо вешая лапшу на уши.

– Ну? В лес пойдем или к морю? – на ходу обернувшись, деловито спросил парнишка.

– К морю. Во-он к тем утесам.

Туда и пошли. Идти пришлось неожиданно долго – наверное, с полчаса, но открывающийся с утесов вид того стоил. Казалось, если б не легкий туман, было бы видно Англию… то есть Британию, конечно.

– Вон наши рыбаки, – улегшись пузом на плоский камень, Агуций показал рукой. – Ишь, трудятся… Видать, удачный сегодня выпал денек!

– А ты почему ж не с ними? Тоже бы рыбки половил, помог матушке.

– Ага… половил, – неожиданно зло отозвался мальчишка. – Что я, дурак, за три маленьких рыбки работать? И это – если улов.

– Как это – за три рыбки? – не понял Саша.

Агуций посмотрел на него с подозрением:

– Можно подумать, у вас в Британии не так! Рыбу ловят – общиной. Чтоб туда вступить на равных – нужно с лодкой явиться… ну, или хотя б сеть свою иметь.

– А-а-а, понятно… Ого! Что это там за парус?!

– Где?! – мальчишка быстро всмотрелся. – Ага! Вижу!

Серый, с красными полосками, парус, стелился над водой почти у самого горизонта. Стелился, но очень быстро исчез… видать, повернул к меловым британским утесам.

– Корабль… – взволнованно прошептал Агуций. – Надо сообщить нашим. А где ты в Британии жил?

– Как где? Я ж говорил уже – Камулодуне.

– Ничего ты не говорил!

– Ну, значит – забыл.

– Говорят, ваш наместник скоро станет править империей. Правда?

Саша пожал плечами:

– Не знаю, не слышал.

Сколько же этому парню лет? Ну, самое большее – двенадцать, пусть так. Значит. Матушке его, Августине… лет двадцать пять– двадцать шесть. Старушка! Ну да, так и получается – девок здесь замуж выдавали рано, лет в двенадцать-тринадцать, в четырнадцать они уже и рожали первенцев, ну а потом – каждый год. Женщинам простаивать не давали, и совсем не важно – крестьянка ты или императрица! Просто машина для рождения детей. Ну да – пятеро погодков… потом – муж умер… где-то двадцать шесть… А родить больше не может, потому что, наверняка – был сделан аборт. Ну, или как это здесь называется – вытравить? Бабка-повитуха… или тот же колдун-кузнец… Несчастная женщина! Кстати, по ней и не скажешь – выглядит-то Августина здорово, всем бы так. Экая красотуля…

– А что там за дым? – Александр посмотрел влево, на утесы, поросшие жесткой желтой травою и можжевельником…

Действительно – что-то горело, и дым поднимался вверх белыми густыми клубами.

– Наверное, рыбу коптят, – пожал плечами Агуций. – Да-да… чуешь, как вкусно пахнет? Кстати, матушка уже, верно, нас и заждалась.

В полном соответствии с этим словами, молодой человек явственно ощутил чувство голода. Еще бы – последний раз ужинал еще в Арроманше! Арроманш, Байе, Пуант-дю-Ок – каким это все казалось теперь далеким.

Хотя вот он – Пуант-дю-Ок – не тот ли мысок? Очень похож, кстати. И рыбу там коптят… не высоко ли забрались?

Августина ждала их, сидя все на том же межевом камне. Довольная, в чистой тунике, даже в двух – одна поверх другой, по имперской моде. Правда, туники-то были из грубого полотна, но все же, все же…

– Долго же вы шлялись! Уж и рыбаки пришли… Сейчас поедим – и на беседу, тебя уж, Бритт, заждались в доме старосты. Ну – прошу к столу…

Запеченная в глине рыба и сваренная с пахучими травами перепелка, даже на искушенный вкус Александра, оказались выше всяких похвал. Гость ел да нахвалиливал, не забывая прикладываться к изрядному кувшинчику с бражкой. Вообще-то – ужин – это было для крестьян уж слишком шикарно! Ели обычно утром – перед полевыми работами – да наскоро перекусывали где-то после полудня дабы восстановить силы. Что же касаемо вечера – ночью ведь не работали, спали – незачем было и есть. Однако сейчас вдовушка расстаралась – гость все-таки, да и староста просил уважить.

Покончив с ужином, молодой человек в сопровождении Агуция и догнавшей их чуть погодя Августины отправился в церковь; а уж, отстояв вечерню, все собрались на церковной площади, под старым дубом, кое-где на ветвях украшенном разноцветными ленточками – пережитками местных языческих верований, еще кельтских. Особого раздражения это у отца Бенедикта не вызывало – привык, да и вообще, христианство в те времена отличалось некоторой двойственностью – церкви обычно строились на месте языческих храмов или вот, как здесь – молельных мест, древние боги тут же становились святыми, вот и тут… была богиня Бригита, стала – Святая. Подобные вещи происходили повсеместно и никого не смущали, кроме разве что уж совершенно упертых монахов.

Небо темнело, и далекие звезды мерцали над морем, окружаю тощий, только что народившийся месяц. Пахло морской капустой и солью, ветер приносил откуда-то запах гари… или то был просто дым от костра? И кому нужно было его жечь? Пастухам? Уж, наверное, больше некому.

Послушать паломника собралось все население деревни, от мала до велика, с полсотни человек. Мужчины степенно расселись прямо на траве, под кроною дуба, за ними, любопытствуя, толпились женщины и дети.

Какая-то молодая девушка в короткой тунике с поклоном поднесла гостю рог, наполненный хмельным варевом. Александр выпил, осилил уж до конца – не стоило обижать по пустякам этих добрых и гостеприимных людей. Почувствовал, как в голове зашумело, как чуть пошатнулся дуб, да и колокольня сделалась вдруг похожей на Пизанскую башню… Правда, все это длилось недолго – все ж молодой человек был силен, да и опыт соответствующий имелся – с киношниками да деревенскими мужичками-лесовичками пить, тем более водку – а иногда и спирт! – это не бражку под дубком, на свежем воздухе, пользовать.