Прекрасные дьяволы - Ева Эшвуд

обернуться и увидеть его слишком близко.

Но краем глаза замечаю что-то еще. Темная, скрюченная фигура в тени. Это не Илья, которого я все еще слышу позади себя. Я приглядываюсь, и тень превращается в фигуру человека, выходящего из темноты и приближающегося ко мне.

Сердце замирает, и я подпрыгиваю при виде него, пораженная и застигнутая врасплох. Я не знаю, кто он, не могу разглядеть его черты. Но это не имеет значения. Моя цель осталась прежней.

Убраться отсюда к чертовой матери и сбежать.

Я бегу так быстро, как только могу, отчаянное желание унестись прочь из этого здания, пока оно не обрушилось, заставляет меня двигаться все быстрее и быстрее. Я не хочу здесь умереть. Я не хочу, чтобы меня поймали или сожгли заживо.

Я должна выбраться.

Должна…

Сон ускользает, и я просыпаюсь с тихим вздохом. Сердце колотится так же сильно, как в кошмаре, и я прижимаю руку к груди, делая глубокие вдохи, чтобы успокоиться. Постепенно страх и призрачное ощущение жара на коже начинают проходить, и я ложусь на спину, хмуро уставившись в потолок.

С той ночи, как он похитил меня, Илья время от времени снится мне, но это первый раз, когда рядом был кто-то еще. Что не имеет особого смысла. Почему мне снится какой-то другой мужчина?

Это вроде бы не кто-то из колледжа и не один из тех ужасных мужчин, которых я встречала за свою жизнь, но, наверное, это мог бы быть кто угодно. Возможно, мое подсознание играет со мною злую шутку и притягивает всех пугающих мужчин из моего прошлого в один кошмар. Может, это был какой-то из маминых клиентов, кто-то, кого я не помню в лицо, но мой разум помнит, что его нужно бояться.

Трудно сказать, но у меня нет времени валяться без дела и размышлять об этом. Уже утро, до звонка будильника остается всего несколько минут, поэтому я выскальзываю из постели и выключаю его пораньше. Затем направляюсь в ванную, чтобы принять душ, смыть последние остатки холодного пота от страха и подготовиться к колледжу.

Занятия проходят легко. Я сдаю пару заданий, над которыми работала, и когда учебный день наконец подходит к концу, сажусь в машину и еду к Оливии.

– Уиллоу!

Она приветствует меня с той же теплотой, что и всегда, и, похоже, она не расстроена из-за того, что Мисти пришла к ней и выставила себя полной дурой.

Но как только мы устраиваемся в огромной гостиной, я не могу не заговорить об этом.

– Мне так жаль, что так получилось с моей мамой, – говорю я ей, и у меня сводит живот. – Я не знаю, почему она решила, будто это нормально. Честно говоря, понятия не имею, что творится у нее в голове большую часть времени. Но после музея она мне пообещала, что больше не станет заниматься такими делами.

– Это не твоя вина, – говорит Оливия спокойным голосом. – Я знаю, ты делаешь все, что в твоих силах, и ее действия никак не влияют на тебя.

В это трудно поверить, особенно зная, что в кругах, в которых вращается моя бабушка, семья, воспитание и все остальное очень много значит. Люди определенно осудили бы меня за то, что сделала моя приемная мать – черт, да они, скорее всего, уже осуждают.

– И все же, – говорю я. – Если она еще когда-нибудь выкинет что-нибудь подобное, пожалуйста, дай мне знать. Я пыталась объяснить ей, что это выходит за рамки приличия, но не знаю, дошло ли до нее. Я накричала на нее и порвала с ней все связи, что, вероятно, следовало сделать давным-давно.

– Я уверена, у тебя были свои причины не делать этого. – Оливия сцепляет пальцы на коленях. – Долгое время она была всем для тебя, так что я понимаю, почему ты этого не сделала. И предложение помочь ей с реабилитацией остается в силе.

– Спасибо, – шепчу я и благодарно улыбаюсь, а губы слегка дрожат.

Оливия похлопывает меня по руке, а затем ее лицо озаряется.

– О, я хочу тебе кое-что показать, – говорит она, вставая и подходя к полке на стене. – Я откопала это на днях и подумала, что тебе будет интересно взглянуть.

Настроение немного поднимается, и я наблюдаю, как бабушка возвращается с фотоальбомом. Она садится рядом со мной, и мы вместе листаем его, смотря фотографии моего отца, когда тот был ребенком.

– Кертис был непослушным мальчиком. – Оливия хихикает, проводя пальцами по его фотографии, где он весь вымазался в грязи, и широко улыбается. Он немного похож на меня, у него такой же формы нос и темно-русые волосы. – Ему всегда нравилось носиться и играть, и мы чаще всего находили его на улице в грязи. Иногда это выводило его учителей из себя, но он все равно был лучшим учеником в классе.

Она переворачивает страницу, улыбаясь фотографии моего отца, стоящего рядом с ее гораздо более молодой версией. У них в руках огромные рожки с мороженым, и они вроде бы на пляже, наслаждаются жизнью.

Бабушка показывает мне фотографию за фотографией, и я рассматриваю их все, слушая ее рассказы о том, где те были сделаны, и что они тогда делали.

Мне не удалось узнать отца, но, видя эти фрагменты его жизни, я словно возвращаю себе частичку его самого. Конечно, мое детство было не таким, как у него, но когда я смотрю на фотографии, то вижу определенное сходство. То, как в уголках его глаз появляются морщинки, когда он широко улыбается. Что-то в линии его подбородка и слегка вздернутом носу.

Мне становится тепло от мысли, что мы, возможно, были похожи даже в мелочах.

– Он всегда так много улыбается, – бормочу я, протягивая руку и слегка касаясь одной из фотографий.

Оливия кивает.

– Он был счастлив. Мы старались дать ему все, что он только мог пожелать, и он долгое время просто расцветал.

В ее голосе слышится заминка, и я вижу, как у нее затуманиваются глаза, когда она говорит об этом. Она явно скучает по сыну, и я уверена, что теперь, когда ее муж тоже умер, она чувствует себя одинокой без своей семьи.

Я могу понять ее чувства.

– Уиллоу, – бормочет она, глядя на меня. – Вообще-то я хотела кое о чем с тобой поговорить.

– Конечно. – Я выпрямляюсь. – Что такое?

Она не выглядит расстроенной, но у меня все равно что-то скручивается в животе, я чувствую, что вопрос будет серьезный.

– Как ты знаешь, я была более чем счастлива вернуть тебя в колледж, раз уж